Старшая медсестра Белорусского детского хосписа Оксана Батюкова посвятила работе с тяжелобольными детьми без малого десять лет. По ее словам, время, может, и лечит, но не учит – терять каждый раз тяжело.
В 2019 году Белорусскому детскому хоспису исполнится 25 лет: за четверть века здесь оказали помощь тысячам детей из разных уголков страны. В рамках цикла "Хоспис в лицах" Sputnik пообщался с еще одной из здешних сотрудниц.
Когда звонят ночами – мчишься на такси
Встречи со старшей медсестрой Белорусского детского хосписа мы ждали долго. Даже в оговоренный день собеседница встречает нас возбужденной: во время беседы успевает еще и выписывать медикаменты, то и дело поглядывает на часы – вот-вот должны приехать родители, которые готовят ребенка к заселению.
Сегодня у Оксаны – первый день летнего отпуска, но за своим рабочим столом, заполненным бумагами и расходниками, она с раннего утра – остались еще дела. Оксана рассказывает, что отправляется на отдых вместе с родными, когда удается, но в этот раз просто уедет с внучкой за город: "Стараюсь сменить обстановку. Только телефон никогда не выключаю".
Собеседница Sputnik сразу подчеркивает: говорить не любит; ей куда проще работать, чем рассказывать об этом.
"Когда-то я про паллиатив и не думала, не знала даже, что он есть. Жила тогда в Бобруйске, закончила медицинское училище и пошла участковой медсестрой. Работала с детьми, но не с инвалидами, таких не было на нашем участке – были обычные здоровые маленькие дети", – начинает рассказывать о себе Оксана Батюкова.
После она продолжила обучение и сменила еще несколько мест работы, а потом волей случая оказалась в Минске. В столице сперва было непросто, работу искала по объявлениям в газете вместе с сыном. Наткнулась на вакансию в Белорусском детском хосписе, пришла на собеседование и осталась почти на 10 лет.
Оксана и сегодня помнит первый рабочий день. Говорит, запомнился на контрасте – "удивительным отношением к людям". Работая в стационаре госучреждения, медсестра привыкла к больничному обилию детских коек в одной палате. Здесь же, еще в здании старого хосписа, ее отправили в почти домашнюю комнату, ребенок был там один, и все свое внимание можно было посвятить только ему.
"Это было в 2011 году: месяц я проработала в детском хосписе медсестрой, потом мне предложили руководить социальной передышкой в стационаре. Сегодня я совмещаю старшинство и выездную службу. Сил? Хватает. Наверное, будь у меня маленький ребенок, семья требовала бы больше времени, но у меня взрослый сын. И да, я чувствую в себе силы", – делится собеседница.
Оксана не скрывает: родные сперва беспокоились за ее эмоциональное состояние в условиях такой работы, но в какой-то момент все поняли и стали просто помогать, если нужно.
"Случалось, звонят ночью – что-то произошло в стационаре, и муж вместе со мной мчится туда на такси. Конечно, все это непросто, но семья за меня. Выходит, что работаем мы круглосуточно, – родители могут позвонить в любое время, – но с годами привыкаешь и к этому", – рассказывает Оксана.
Медсестра поясняет: такие звонки – не система, порой телефон молчит ночами и целую неделю. Но под ее опекой нередко оказываются дети с онкологией, их родителям часто нужна не только медицинская, но и социальная помощь: "Буквально в субботу не стало ребенка, в такой ситуации родители порой просто теряются, не понимают, куда бросаться. К этому ведь невозможно быть подготовленным".
К беде нельзя привыкнуть
Каждое утро в хосписе начинается с общего собрания: специалисты команды рассказывают о том, где были вчера. Так тут собирают "паззл": медсестры видят в подопечных одно, абилитологи и психологи – другое.
"Мы всегда торопимся, но эти собрания затягиваются на час, а то и полтора – много информации. Но именно так удается оценить обстановку: понять, чем можно помочь семье, в чем именно она нуждается. Ну а после собраний – документация и визиты. Свободного времени у нас тут практически нет, порой забываешь, что целый день не ел", – говорит Оксана Батюкова.
Старшая медсестра, как и все специалисты хосписа, с которыми удалось пообщаться Sputnik, не устает повторять: коллектив в хосписе исключительный. Возможно, поэтому переживать все увиденное за день немного легче.
"Когда дети уходят, мы переживаем это вместе. В хосписе никто не может держаться в стороне, все подопечные дети – часть жизни любого здесь. Кроме того, есть ведь и дни психологической разгрузки, индивидуальные беседы с психологами, групповые занятия, выходы за пределы хосписа – все это помогает.
Я не могу сказать, что с годами стало проще (или сложнее). Просто сперва все воспринимаешь очень остро. Первый вопрос, который у меня возник, – как не нести работу в дом? Отключиться, стену возвести, невозможно: эти дети постоянно в твоей голове, ты становишься частью их семьи.
И к беде нельзя привыкнуть. Каждый ребенок и его семья – это особый случай: ты погружаешься, как бы не старался обособиться. Так что сначала не получалось вовсе, и даже с годами, знаете, полностью не стихло. Мы скорее адаптируемся: учимся в этом жить", – говорит медсестра. Оксана признается, что плачет довольно часто, и сложно сказать, что служит поводом: наблюдаемые трагедии, необходимость выплеснуть накопившиеся эмоции или все сразу.
По словам старшей медсестры, любая работа меняет людей. Вот и она за прошедший в стенах хосписа почти десяток лет замечает в себе перемены. "Когда часто видишь смерть, надо больше ценить жизнь и здоровье. Пожалуй, к жизни я за это время стала относиться иначе, а вот к здоровью... Наверное, его нужно беречь больше, но у меня почему-то не получается", – признается Оксана Батюкова.
Терять – каждый раз тяжело
Оксана не представляет, чему посвятила бы себя, отказавшись от медицины. Говорит, и мысли ни разу не было все бросить и уйти: мол, бывает тяжело, но справляюсь.
"Это мое на сто процентов: я в себе другого не вижу ничего, ни капли, потому я сейчас и здесь. В хосписе результат своей (и командной) работы ощущаешь по-настоящему, это очень ценно.
И ты вдохновляешься: видишь другую сторону жизни, и даже в ней люди адаптируются. У них рождается неизлечимо больной ребенок, а они принимают его и учатся с этим справляться. А когда им удается полноценно жить, разве можно не радоваться?
Или даже по мелочи: например, мечтает ребенок об электроколяске, но семья не может позволить себе такую покупку; а потом находится спонсор, и в следующий раз ты видишь его не в постели, откуда он подняться не мог, а на коляске, которой сам управляет, видишь его глаза", – улыбается собеседница.
Спрашиваем о самом сложном. Оксана ненадолго задумывается, улыбка исчезает, она вспоминает что-то. Говорит, каждый раз очень тяжело терять.
"Больнее всего видеть детей с онкологией. Эти дети приходят к нам на последней стадии, а не в ремиссии. А мы становимся частью их жизни, с первого дня осознавая, что ребенок здесь – временно, и скоро он уйдет. Детей с ДЦП родители принимают, учатся радоваться жизни при тех вводных данных, которые есть. А в случае с онкологией все по-другому: люди 5, 10, 15 лет растят здорового ребенка, а потом… Тяжело видеть этих детей и их родителей. И каждый раз терять – тоже тяжело", – говорит Оксана.
По мнению здешних специалистов, чтобы сохранять ясность ума, важно уметь не "прикипать" к подопечным. Но получается не у всех (а Оксана предполагает, что не получается ни у кого).
"Нас учат выстраивать барьеры, но как бы ты ни старался не воспринимать близко к сердцу, от этого никуда не деться. Мне такое эмоциональное вовлечение не мешает работать. Я помню каждого ребенка, их лица. Зачастую мы поддерживаем отношения даже с теми родителями, которые сегодня сняты с опеки", – делится медсестра.
Читайте также:
- Анна Горчакова: я знаю, как облегчить день, но это тоже кусок жизни
- Родители онкобольного ребенка: "Мы не ожидали, что нам будут так помогать"
- Не спрашивайте "за что": как жить с ребенком, который смертельно болен
