Когда умирает кто-то из икон советского прошлого, Жванецкий, Данелия или Алферов, одна из моих коллег всегда резюмирует: "Уходит эпоха!". Обычно, те из нас, кто родом из идеалов Советского Союза, сокрушаются о безыдейном сейчас, воспринимают эту реплику с привкусом ностальгии или горечи.
Про Валерия Константиновича Шумского я бы тоже сказал, что ушла эпоха. Но другая. Он один из тех, кого развал Советского Союза застал тридцатилетним: это его однокашники были сверстниками "Курьера" Шахназарова, это они слушали запрещенный западный рок, это их сердца в конце 1980-х требовали перемен. И именно их поколению было даровано воспользоваться плодами тех перемен тогда.
Не думаю, что уход советской эпохи он воспринимал с горечью. Скорее, он был ее антипод. И если какой-нибудь режиссер надумает снять кино о лихих 1990-х и двух десятилетиях после них, биография Валерия Шумского может стать прототипом одного из героев своего времени. Созидательным прототипом.
Мы были немного знакомы по тусовке любителей старых автомобилей и Олдтаймер-ралли, организатором и идейным вдохновителем которого Валерий Константинович Шумский был. Он притягивал интерес к себе многих.
Меня – своей внутренней свободой и образом своего мышления. Я с удовольствием изучал его, и если бы не преждевременная кончина, рано или поздно пригласил бы Валерия Константиновича стать героем документального фильма о самом себе. Вопрос, которым задался бы я в этом фильме, звучал бы так: кто они – те успешные бизнесмены, которые не только выжили в постсоветские времена, но и смогли застолбиться и укрепить свои позиции в 2000-х. Какие книги, фильмы и музыка сформировали их убеждения и привели к успеху – ведь они тоже дети пионерии и вступали в комсомол, как и все прочие, но именно их мышление перевернуло их образ жизни и наши реалии. Каковы их личностные качества и действительно ли верно шаблонное утверждение о том, что деньги портят людей, как то мы читали у Теодора Драйзера в школьной программе по зарубежной литературе?
Впрочем, детали, чтобы составить портрет прототипа для того героя, можно найти просто в тех атрибутах жизни Валерия Константиновича, которые лежали и на поверхности. Взять хотя бы любовь к автомобилям.
Еще в конце 1990-х, будучи репортером автомобильной программы "Авто-парк", которая выходила на БТ, я имел возможность затестить ярко-красный кабриолет "Шевроле-Импала" и диковинный по тем временам "Додж-Вайпер". Что примечательно, в отличие от живущих на показ российских нуворишей, о владельце этих автомобилей было ничего не известно – "светиться" он не любил, те или иные редкие и дорогие машины на съемки пригонял один из его сотрудников и потом точно так же забирал. Ни рекламы, ни слов благодарности не требуя взамен.
И вот представьте себе Беларусь середины-конца 1990-х: изношенные "Икарусы", изрядно потрепанные грязные "Жигули" и "Москвичи" и еще относительно редкие иномарки, внешнее состояние которых отражало и внутреннюю эмоциональную усталость их владельцев, озабоченных дефолтами, девальвациями и общей неопределенностью. И тут по улице проносится ярко-синий 400-сильный родстер. Выглядело это как инопланетное вторжение в постсоветскую серость бытия. По тем временам это было то же самое, если бы сегодня у вас появилась возможность сесть за штурвал личного супер-джета, принадлежащего олигарху.
Описанная картина, на мой взгляд, визуально отражает и разницу в энергетической наполненности тех, кто словил ту волну перемен. Эти люди – были словно спортивные родстеры среди уставших "Москвичей". Они и ездили по-другому, они и мыслили иначе. Им завидовали, их не любили. Они умели делать деньги, а деньги, как известно, энергия.
Человек советский к такому был не приучен, кто-то и вовсе отрицал – ибо Теодор Драйзер рассказал нам, к чему приводит американская мечта. Но со стороны казалось, что загадочный владелец этих автомобилей живет именно этой мечтой – его увлечением были огромные американские дредноуты из голливудских фильмов, которые мы уже видели не только в видеозалах, но и свободно в кино. И многим из нас тогда казалось, что в этом потреблении и есть настоящее счастье.
Очно с владельцем этих машин я познакомился лишь в 2010-е. "Это вот его тачки", – указали друзья на мужичка с бородой, в поношенных джинсах и видавших видах кедах. Я не поверил, что это и есть тот самый человек из числа столпов белорусских акул бизнеса. Столь свободный внешний вид выдавал в нем человека свободного внутренне, и это располагало.
Владимир Константинович к тому времени уже собрал почти весь модельный ряд "Шевроле-Корветт" и переключился на европейскую автомобильную классику, а венцом его увлечения стали маленькие послевоенные машинки, такие как "БМВ-Изетта", "Мессершмитт", "Цундапп" и "Моргуновка". А я же на ежегодных Олдтаймер-ралли получил возможность продолжить составлять психологический портрет состоявшегося человека поколения шахназаровского "Курьера".
Собственно, как и предполагалась во многом, мировозрение Валерия Константиновича сформировала западная рок-культура – Led Zeppelin и Pink Floyd были в приоритете Шумского-меломана. Он мог свободно оторваться по полной под "Stairway to Нeaven" на концерте британской кавер-группы, которую специально приглашал на выступления в свой клуб, поддержать концертом молодых белорусских музыкантов играющих "Another brick in the wall", и очень искренне гордился той гитарой, которую приобрел на концерте в Минске у гитариста Uriah Heep.
А вот более глубокие струны его души он не показывал. Стороннему наблюдателю о них можно было лишь догадываться по его делам. Например, не одно Олдтаймер-ралли не обходилось без сбора средств для детских домов или покатушек в эти самые детские дома, где Валерий Константинович давал сиротам возможность изучить свои машины вдоль и поперек, какими бы дорогими редкими они не были. Ибо какая ни какая, а детям радость.
Свои дела благие он никогда не афишировал напоказ и о своих мотивах благотворительности с посторонними не особо говорил. Просто в один из приездов в очередной детский дом мне стало понятно, что машины для него не более чем игрушки.
Возможно, было так, потому как он был сильно верующий человек: то ли были в его жизни сверхзадачи высшего плана, то ли пирамида Маслоу обрекает на духовность. Его хватало на все – и на бизнес, и на семью, и на увлечения, и на развлечения, и на благотворительность, и на духовность – за всеми делами мирскими в его жизни можно было рассмотреть в конце и церковь. Такой вот странный микс – глубоко православный рокер в потрепанных джинсах на олдскульных тачках, ездящий по детским домам.
Его отпели по православной традиции под иконами в церкви, которую он строил, и похоронили в склепе под часовенкой с православным крестом над куполами. Колесо времени сделало еще один виток.
