Шоковая девальвация тенге более чем на 30%, прошедшая 20 августа в Казахстане, стала закономерным продолжением тенденции ослабления национальных валют стран ЕАЭС. Но сможет ли интеграционное объединение пережить этот "парад девальваций"?
Хроники национальных девальваций
В 2014 — 2015 годах девальвации прошли в каждой из стран Евразийского экономического союза. В упреждающем порядке первую девальвацию провел как раз Казахстан. 11 февраля Национальный банк Казахстана отказался от поддержания курса тенге, решил "снизить объемы валютных интервенций и сократить вмешательство в процесс формирования обменного курса тенге". В итоге курс доллара поднялся до 180 тенге (более чем на 15%). Эта девальвация наряду с рядом других факторов повлекла ослабление национальной валюты Кыргызстана, которая за 2014 год потеряла 14% по отношению к доллару.
Следующая, более мощная волна девальвации, была вызвана валютно-финансовым кризисом в России в декабре 2014 года. Тогда российский рубль обесценился на 50%, но затем немного скорректировался вверх. В итоге за 2014 год девальвация валюты РФ составила 39%.
В преддверии декабрьского коллапса рубля и предстоящего вступления в ЕАЭС скорректировать курс решили финансовые власти Армении, приняв 26 ноября 2014 года решение о снижении курса драма к доллару на 4%. Однако последующие события в России подтолкнули армянскую национальную валюту к дальнейшему снижению. В итоге за год драм обесценился к доллару более чем на 14%.
Прочно связанная с российской белорусская экономика на декабрьское падение российского рубля тоже ответила девальвацией — сразу на 40% за декабрь 2014 — январь 2015 годов.
Временная стабилизация национальных валют во втором квартале 2015 года завершилась в августе. Вслед за падающим к доллару российским рублем вниз устремились белорусский рубль и тенге. Вероятно, не заставят себя долго ждать и валюты Армении и Кыргызстана.
Зачем это нужно?
С точки зрения развития национальной экономики девальвация — шаг вполне понятный и зачастую предсказуемый по своим последствиям. Снижение курса собственной валюты ведет к номинальному росту экспортной выручки и номинальному снижению издержек отечественных экспортеров. Одновременно эта мера ведет к удорожанию импорта и иностранных кредитов, а также к снижению покупательской способности национальной валюты в той мере, в какой эта способность связана с потреблением импортных товаров.
Иными словами, если у страны сильная экспортная экономика с низкой импортоемкостью (производим сами, из своего сырья и на своем оборудовании), то девальвация для такой экономики является однозначным благом. Однако ни одна из постсоветских экономик не относится к числу таковых. Отсюда и возникают "нюансы".
Типичный пример — Беларусь. Да, девальвация снижает издержки и помогает экспортерам. Однако в каждом долларе экспортируемой из страны продукции заложено до 50 (а где-то и более) центов импорта энергоносителей, сырья, комплектующих, оборудования. Поэтому девальвация имеет позитивный краткосрочный эффект для производства, который, однако, быстро "съедается" удорожанием импорта. А выход Беларуси на положительное платежное сальдо в 2015 году связан не столько с девальвацией (которая, конечно, помогла поддержать конкурентоспособность отечественных производителей на российском рынке), сколько со снижением промышленного производства как такового, а вместе с ним — и инвестиционного импорта в целом. После краткосрочного позитивного эффекта девальвации в остатке остается лишь снижение потребительского импорта, то есть, снижение способности населения покупать импортную продукцию.
То, что сказано о белорусской экономике, характерно и для реального сектора других экономик стран ЕАЭС. Все они завязаны на иностранные технологии и комплектующие (собственное станкостроение или убито, или никогда не существовало; специалисты высокой квалификации тоже часто "импортируются"), а в ряде случаев — и на импорт сырья, энергоносителей.
Остается сырьевой сектор. Здесь доля импорта тоже велика (геологоразведка, технологии бурения и многое другое — из зарубежья), но до недавнего времени маржа от продажи добываемого сырья была настолько большой, что позволяла России и Казахстану покрывать издержки по импорту и еще накапливать золотовалютные резервы. Однако снижение международных цен на нефть и газ, украинский кризис, санкции против России и недоступность западных кредитных ресурсов резко изменили эту ситуацию. Только из-за эффекта снижения цен на энергоносители доходы нефтегазового сектора России и Казахстана упали более чем вдвое. Добавившиеся к этому финансовые трудности усугубили ситуацию.
Замедление экономики Китая и девальвация юаня — еще один мощный негативный стимул: "разворот на Восток" теперь уже точно не позволит компенсировать потери, понесенные "на Западе".
ЕАЭС: каждому свое
Будучи конгломератом преимущественно сырьевых, зависимых от внешних рынков и технологически несамостоятельных экономик, ЕАЭС в условиях внешних шоков затрещал по швам. Стремясь обеспечить положительное сальдо платежного баланса при снижении цен и спроса на внешних рынках, правительства стран — участников запустили спираль девальвации, а также взаимных ограничений на внутренних рынках. Казахстан ведет переговоры о вступлении во Всемирную торговую организацию без оглядки на обязательства и уровень тарифных ограничений в рамках ЕАЭС. Взаимная торговля стран ЕАЭС падает почти вровень с их торговлей с третьими странами. Одним словом, запущен процесс дезинтеграции.
Показательной является торговая статистика. Так, если в целом за первое полугодие доля взаимной торговли стран ЕАЭС в их внешней торговле несколько повысилась (для Казахстана — с 16% до 19,8%, для России — с 6,8% до 7,5%), то в структурном плане показатели взаимной торговли стали лишь хуже. Например, если импорт в Россию машин и оборудования из стран дальнего зарубежья за это время снизился на 42,9%, то из стран СНГ — на 59,1%. Иными словами, в структуре российского импорта станков и оборудования для промышленности доля стран дальнего зарубежья стала еще выше, а СНГ — еще ниже. Аналогично — в структуре казахстанского импорта из стран ЕАЭС доля машин и оборудования снизилась с 38,4% до 30,8%. То есть, имеет место дальнейшее разрушение кооперации.
Кроме того, сама взаимная торговля стран ЕАЭС сильно просела. Так, между Россией и ее партнерами она составила за полугодие 73,1% к уровню первого полугодия 2014 года. Для Беларуси, экспортирующей в Россию и Казахстан в основном готовые товары, падение вообще имеет катастрофический характер.
В принципе, такая тенденция была легко прогнозируемой, учитывая тот факт, что страны ЕАЭС еще в 2014 году разработали и утвердили антикризисные программы и планы и сделали это абсолютно независимо друг от друга. То есть, решили выплывать каждый сам по себе. Та тональность обсуждения, которая господствовала на совещании президента Казахстана Нурсултана Назарбаева с руководителем Нацбанка Кайратом Келимбетовым и министрами финансово-экономического блока, а также в официальных комментариях после совещания, свидетельствует, что тенденция сохранится и дальше.
А есть ли в нынешней ситуации альтернативы?
Принимая председательство в ЕАЭС в январе 2015 года, Беларусь озвучила в качестве ключевого пункта повестки своего председательства скорейший переход "к согласованной, а в перспективе — и к единой промышленной и агропромышленной политике". Речь идет о том, что страны — участницы ЕАЭС должны нарастить кооперацию, минимизировать взаимную конкуренцию и максимизировать совместные усилия на внешних для ЕАЭС рынках. Это нужно и для поддержки реального сектора, и для скорейшего ухода от сырьевой зависимости.
В рамках этой работы родился документ под названием "Основные направления промышленного сотрудничества в рамках Евразийского экономического союза", который сейчас активно обсуждается в Евразийской экономической комиссии. О нем мы еще поговорим детально, поскольку и его содержание, и процесс его обсуждения весьма интересны.
Однако уже сейчас можно с определенностью сказать одно: для того, чтобы альтернатива девальвационной спирали, деиндустриализации и обнищанию населения наших стран могли быть реализованы, необходимы глубокие политические изменения на постсоветском пространстве. Украинский кризис должен быть разрешен, санкции с России сняты, а правительства стран региона должны получить возможность сконцентрироваться не на проблемах безопасности, а на вопросах развития.
