Корреспондент Sputnik Валерия Берекчиян побывала в РНПЦ онкологии и медицинской радиологии в Боровлянах: узнала, как живет центр, и услышала, как врачи страдают от привязанности к пациентам, а белорусы — принимают самые печальные новости.
Поток пациентов исчисляется тысячами
Размером Центр с маленький городок: около тридцати гектаров земли, три десятка отдельных корпусов, некоторые — высотой в девять этажей. Сюда съезжаются люди со всей республики: жители Минской области в обязательном порядке, а кроме них — белорусы с самыми сложными и запущенными случаями.
Суточный поток пациентов исчисляется даже не сотнями — приходит тысяча человек в день, иностранцев среди них немного — человек десять, может быть, пятнадцать (суммарно — больше двух тысяч каждый год). С ними также активно работают: для того, чтобы развивать новые технологии и поддерживать работу всего, что есть сейчас, нужны деньги.
Ажиотаж объясним: в центре всеми возможными способами лечат и диагностируют злокачественные опухоли. Когда-то за экзотическими анализами белорусы ездили за границу, теперь на территории РНПЦ возвышается собственная молекулярно-генетическая лаборатория, одна из лучших в Европе.
"От западных клиника отличается разве что лекарствами: стоимость некоторых настолько велика, что курс лечения может обойтись в полмиллиона долларов, при этом они не излечивают пациента, а лишь продлевают его жизнь. Ни одно государство не в силах обеспечить такими препаратами всех нуждающихся. Почти половина лекарств, которые мы используем, — белорусского производства, так мы можем лечить больше людей", — рассказывает замдиректора РНПЦ по научной работе Сергей Красный.
Среди посетителей в основном — люди старше 50, но в стенах и окрестностях центра мы замечаем и совсем молодых ребят и девушек, по словам экспертов, онкопатология у таких чаще связана с генетическими мутациями или наследственной предрасположенностью.
Зависимость заболеваемости от возраста очевидна: по статистике за 2016 год, если на 100 тысяч белорусов соответствующего возраста заболеваемость детей до 14 лет достигла 16,4, а подростков 15-19 лет — 23,7, то показатель для мужчин и женщин 40-44 лет достигал 223,8, а среди пожилых людей 60-64 лет — 1283,1.
Почти всегда будущее этих людей определяет стадия, до которой развилась их опухоль. Врачи тут оперируют показателем "пятилетняя выживаемость": при первой стадии больные почти всегда переживают пятилетний рубеж, при второй — с вероятностью в 80%, при третьей — в 50%, а пациенты с четвертой стадией пересекают эту черту в редких случаях.
Стены еще свободны
На территории РНПЦ кругом стройка: вблизи главного корпуса скоро появится аллея для прогулок со скамьями и зеленью; неподалеку строится пансионат — уже в 2019-м тем, кто вынужден издалека ездить в РНПЦ ради амбулаторного лечения, будет где переночевать. Нуждались в нем всегда, но средства на его возведение удалось собрать не так давно.
"Частично финансирует государство, есть и помощь извне: порой приходится убеждать крупные предприятия прикладывать руку к финансированию, убеждать, что нам необходима их помощь", — поделились в РНПЦ.
Недавно некоторые корпуса отреставрировали, к одному из зданий даже пристроили еще один поликлинический блок в четыре этажа. Людей в этом отделении особенно много — не протолкнуться: пожилыми посетителями заняты все кушетки, пациенты помоложе стоят, облокотившись на еще свободные стены. "К вечеру поток чуть спадет, но людей всегда много", — рассказывают провожатые.
На нехватку мест в стационаре не жалуются. Подолгу пациентов тут не держат. "Это важно, чтобы не было заражения больничной микрофлорой, да и психологически — чем быстрее пациент прекращает видеть тяжелых больных, их страдания, тем быстрее он сам поправится", — считают врачи.
Не скрывать, но и не шокировать
К слову, в обходах участвуют психологи: беседуют с пациентами и помогают, заметив, что морально человек не справляется, в особых случаях подключается психиатр. По словам работников, людям нужно верить во что-то еще, кроме возможностей современной медицины, так что прямо на территории центра высится церковь. Пациенты и их родные — ее завсегдатаи, а к больным, которые не могут подняться с постели, служители приходят сами.
"Когда пациенту впервые говорят, что у него рак, ему приходится в один момент принять свое горе, это сложно. До момента осознания с ним очень тяжело общаться, какое-то время он может вообще ничего не воспринимать, даже не помнить, что говорил ему доктор", — делится Сергей Красный.
Врачи находят слова: ничего не скрывают, но и не шокируют и обязательно дают надежду на то, что опухоль исчезнет или надолго "уснет". Большинство людей верят в счастливый финал и борются.
Ночами тут дежурят медсестры и врачи, разумеется, всегда готово реанимационное отделение, именно здесь располагаются палаты с крайне тяжелыми пациентами, которых нельзя оставлять одних.
В стенах Центра одномоментно могут работать два десятка операционных, так что проходит около 70 операций в день. Объем операций самый разнообразный - от малоинвазивных вмешательств до расширенных операций, иногда хирургам приходится проводить у стола 10-15 часов. В Беларуси таких операций делают гораздо больше, чем во многих странах, потому что система здравоохранения государственная.
"На западе лечение оплачивают страховые компании, и когда речь идет об операциях с высоким риском смерти или осложнений, их могут считать экономически нецелесообразными", — рассказывает Сергей Красный. По его словам, возраст пациента здесь очерчен только совершеннолетием, в клинике есть люди за 90.
Люди и эмоции
Медсестра Ирина из сестринской к нам выходит охотно, встречает с улыбкой. Она своей работы не боялась никогда, о выборе ни разу не пожалела.
"Я знала, куда иду. К тому же, это ведь командная работа — врач и медсестра всегда друг друга дополняют, поддерживают", — делится она.
Тяжело было только в первые годы, потом научилась правильно общаться с пациентами, привыкла и в итоге провела в онкологии уже 15 лет.
"Мне не приходилось обращаться за психологической помощью, сама психолог по образованию. Конечно, в первое время очень переживала: приходила домой и все в голове прокручивала, вспоминала пациента. Но к этому привыкаешь, так или иначе начинаешь защищаться: выслушаешь каждого, но стараешься не привязываться", — откровенничает медсестра.
Проблемы с кадрами нет, но сразу в РНПЦ стараются не брать — всех через аспирантуру или ординатуру, чтобы присмотреться, случайного человека здесь быть не может.
"Это непростая работа, медики не всегда справляются психологически — тяжелые пациенты требуют повышенного внимания и более бережного отношения оттого, что им плохо. Врачи, которые не готовы к самопожертвованию, долго тут не держатся — либо спустя год или два сами понимают, что им здесь не место, либо лишаются работы за, например, грубое отношение к пациенту", — рассказывает Сергей Красный.
Больше 70% местных сотрудников — женщины; говорят, эмоционально они даже устойчивее к таким условиям работы. Тяжелее всего приходится врачам и сестрам, которые проникаются судьбой каждого пациента.
"Некоторые люди борются с раком всю жизнь — наблюдаются у нас с 30 лет до глубокой старости, за это время врачи становятся им друзьями. У тех, кто переживает за пациентов, как за родных, вскоре происходит сильнейшее эмоциональное выгорание, которое просто не дает работать. Представьте, что в семье каждый месяц кто-то умирает, и так на протяжении долгих лет. Невыносимо, никто бы не выдержал", — уверен врач.
Специалисты стараются ставить некий барьер: делать все для спасения, но уметь принять смерть. Но это на словах, а на деле так не выходит, Сергей Красный признается: и у него были пациенты, потерю которых он воспринимал очень болезненно.
Заболеваемость стабильно растет
Порой врачам приходится улаживать конфликты с родственниками: чаще всего так бывает, когда они не интересуются лечением или их попросту берегут и не посвящают в подробности (и даже наличие) болезни в принципе. Такие приезжают разбираться: как же так — мама говорила, что у нее все в порядке, а теперь ее не стало!
В штате всего пять психологов, хотя в Центре признают: должно быть гораздо больше, они нужны и пациентам, и медперсоналу. К сожалению, в медуниверситете недостаточно учат навыкам правильного общения с людьми, которые борются со смертельной болезнью.
"Вот и учимся в жизни", — улыбаются специалисты.
Врачи чаще проговаривают переживания по поводу какой-либо трагедии между собой. К психологам ходить не привыкли: "как-то не принято". Кажется, что с годами некоторые из них черствеют, но это только внешне.
"Просто молодому доктору сложнее скрыть эмоции. Ко всему привыкаешь", — говорят в РНПЦ.
"Когда я прихожу в Детский онкоцентр, вижу детей со злокачественными опухолями, их родителей, у меня не укладывается в голове, как врачи могут там работать, с непривычки невыносимо. А у меня огромный опыт. Так и специалисты, которые работают в общей лечебной сети, не понимают, как справляются онкологи", — рассуждает замдиректора РНПЦ по научной работе.
В позднем обнаружении опухоли и невозможности спасти человека винить некого, убеждены здесь: заболевание коварное, на ранних этапах оно почти не проявляется, а некоторые опухоли и вовсе можно выявить только случайно.
Сергей Красный делится цифрами: в последние 40-50 лет в Беларуси отмечается устойчивый рост заболеваемости онкологической патологией.
"В прошлом году общее число новых случаев возникновения злокачественных опухолей у взрослых в стране превысило 51 тысячу, и каждый год эта цифра растет больше чем на тысячу", — рассказывает доктор наук.
Несмотря на это, смертность, делится эксперт, удалось стабилизировать еще на рубеже 2000-х, а теперь есть и положительная динамика по ее снижению.
"Отношение умерших к заболевшим в республике приближается к лучшим мировым аналогам. В прошлом году этот показатель составлял около 36% — это лучше, чем в Евросоюзе в целом и почти на уровне с Германией. Скоро надеемся приблизиться к США, когда-то казалось, что это немыслимо, а сейчас разрыв не так велик — около 5%", — делится цифрами доктор наук.
