Когда Валентин Елизарьев снова зашел в кабинет, который почти 36 лет считал своим и где не был последние девять лет, звона фанфар не прозвучало.
"Он показался мне чужим. Я ничего не почувствовал", – признался Валентин Николаевич корреспонденту Sputnik Светлане Лицкевич.
Но после небольшой паузы извинился за временные неудобства – в кабинете небольшой ремонт: "вы же помните, здесь раньше было зеркало". И как-то сразу стало ясно, что возвращение на определенном уровне уже состоялось – Елизарьев снова в работе, а неудобства лишь "временное явление".
Ничего личного
Уговорить сейчас Елизарьева на интервью – дело непростое. После своего громкого возвращения в Большой театр он отказывается от бесед с масс-медиа.
"Мне похвастаться пока нечем. Когда будет суперпремьера – обещаю, позову первыми. Вы поймали меня по дороге", – лаконично объясняет он.
Но потом слово за слово делится подробностями возвращения. Коллектив, по его словам, встретил нового старого художественного руководителя по-доброму.
За эти годы поменялась значительная часть труппы – многих из них Елизарьев уже не знает по именам, как помнил когда-то всех. И конечно, одним из главных вопросов был непроизнесенный, но витавший в воздухе: в каком формате будет построена работа. Ведь много лет назад, кода мэтр уходил, "громко хлопнув дверью", многие его в этом не поддержали, остались в театре.
Сейчас он сразу расставил точки над i, обозначив: сводить счеты ни с кем не собирается. Единственным критерием оценки работы коллектива было и остается творчество.
"Может, сравнение нельзя назвать стопроцентным, но все-таки: театр – это соревновательная площадка, здесь необходима здоровая творческая конкуренция. Все здесь доказывается не в кабинетах, а на сцене. И на сцене единственного в стране Большого театра должны выступать лучшие творческие силы. Если, выходя на сцену, не только ты сам собой доволен, но и зрители, и профессионалы высоко ценят твой талант – работай, твори! Если что-то не совсем удачно – дай дорогу другим, тем, кто может это сделать лучше", – признается он и добавляет, что никаких других принципов в критериях оценки не будет. Ничего личного, как говорится.
Важно понять, чего ждут
Хотя все эти девять лет, которые не был в театре со служебного входа, Валентин Николаевич подчеркивал, что Большой не перестал быть для него родным домом, с домом этим произошло немало перемен. Когда Елизарьев уходил, в театре работало около шестисот человек. Сейчас – в два раза больше.
"Работы очень много – 10-11 часов в день, пока без выходных", – комментирует он. И добавляет, что сначала такой темп давался непросто, сейчас уже привык, втянулся.
"Провожу собрания, общаюсь – для меня очень важно услышать каждый голос. Я должен понимать, что люди ждут и от меня, и от театра", – он всегда говорит негромко.
Несмотря на творческую должность, стол его как-то сам собой все плотнее затягивается бумагами.
"Каждую надо хотя бы прочитать, чтобы подписать. И в одной бумажке может быть и судьба человека. Пока у меня нет помощника, который бы взял на себя часть административной работы – приходится изучать", – вздыхает Елизарьев. И добавляет, что инерция есть, и немалая. К сожалению, административная система множит сама себя: если этому не сопротивляться, за приказами и циркулярами творческая составляющая просто сходит на нет. Но театр – не завод, не один раз повторил во время беседы Елизарьев. Он намерен вернуть творчество как главную ценность всего в этих стенах.
Давайте начнем тихо
Нынешний театральный сезон был "сверстан" еще до назначения нового худрука (о том, что хореограф возвращается в Большой театр, стало известно в конце сентября этого года – Sputnik). Поэтому поменять в нем можно что-то лишь косметически, минимально.
А вот со следующего сезона, обещает новый художественный руководитель, все почувствуют изменения.
"Во всяком случае, я к этому готовлюсь. От нас ждут интересных проектов, и все должны подтянуться, не должно быть расхлябанности, самодеятельности, вкусовщины. Это высокопрофессиональный театр. В этом здании творчество должно быть первым", – говорит он, деликатно замечая, что право выбора и последнего слова все же будет за художественным руководством.
Елизарьев намерен широко распахнуть двери для белорусских актеров, композиторов, либреттистов, постановщиков опер, режиссеров, хореографов. Задача максимум на ближайшие годы – создание собственной режиссерской и балетмейстерской школы. Именно белорусской, а не с приглашенными именами.
"У всех у нас есть дата рождения. Когда-нибудь, к сожалению, будет и другая, итоговая. И нельзя не думать о том, кто после тебя останется. Мы не должны зависеть от приезда иностранных постановщиков", – говорит Елизарьев.
За многие годы преподавания в Белорусской академии музыки, профессором которой он является, Елизарьев уже создал плеяду учеников – хореографов, балетмейстеров. Но свою задачу художественный руководитель видит в большем – вся отрасль должна стать знаком белорусского качества.
Новый художественный руководитель признается, что не намерен ограничиться педагогикой или менеджментом. В первую очередь планирует творческие проекты. Собирается отредактировать несколько своих спектаклей и, конечно, поставить новые.
А вот на что именно планирует замахнуться – не говорит.
"Давайте начнем тихо", – улыбается он. Понятно, что все уже знает. Но давно решил, что больше не будет делать рекламу тому, что еще не имеет реального воплощения.
"Я не раз уже жизнью ученый – не однажды обжегся", – объясняет он. Поэтому создает будущие проекты в тишине и в творческий портфель заглянуть не позволяет.
"Обещаю – когда все будет готово, вы обязательно все увидите", – улыбается он. И в этом слышится и уверенность знающего, и азарт увлеченного своим делом человека.
"Валентин Николаевич, эти девять лет, когда вас не было в театре, – они того стоили?" – задаю наконец вопрос, который держала давно.
Он снова становится серьезен и признается, что это до сих пор для него сложный вопрос.
"Наверное, на тот момент я поступил правильно. Не думаю, что театру было хорошо без меня. И не думаю, что мне было хорошо без театра", – отвечает спокойно и твердо.
Потом добавляет, что как профессионал определенно получил новый заряд – ставил спектакли на сценах разных стан мира – от Египта до Японии. Прочувствовал, как театральная кухня "варится" в других странах, многое переосмыслил. Теперь есть что добавить и изменить.
Закрывать себя в коробочке было бы неправильно
И все же главной задачей считает создание самодостаточного национального искусства. Чтобы громкие имена – ну не обойтись без них в балетном и оперном искусстве – были здесь исключительно как приглашенные гости, как ориентир, планка и уровень для наших, белорусских артистов.
"Обязательно нужно общаться со всем миром. Закрывать себя в коробочке было бы неправильно", – убежден Елизарьев. И добавляет, что главную ценность театра видит в мощных профессионалах из своего отечества.
"Мы не гастрольный театр, мы – стационар. Здесь должны работать свои высококлассные специалисты", – говорит он.
Наверное, где-то глубоко в душе Елизарьев всегда верил, что снова сюда вернется. В интервью Sputnik признавался, что и Петипа, и Григорович в свое время уходили из театра и снова туда вернулись.
"Конечно, Григорович – мировое имя, и в свои 91 он до сих пор в строю. Ни в коем случае ни на что не намекаю. Просто это подтверждение того, что у этой профессии нет возраста. Главное, чтобы был здоров человек", – говорит он.
И стены, от которых отвык, снова наполняются привычной театральной жизнью. И хотя Елизарьев не относится к тем людям, которым для "своей" атмосферы нужна любимая чашка, кабинет потихоньку наполняется именно его вещами. На стеклянной полке стоит одна из любимых фотографий – репетиция балета "Весна священная", где молодой хореограф показывает в девичьем венке танцовщице какое-то движение. И кофейная чашка с классическим узором "кобальт" уже подарена.
"Важнее будет, какими мыслями, какими моими соратниками будет наполнен это кабинет", – отвечает он на незаданный вопрос.
А вот свое знаменитое откидное кресло, из которого смотрел когда-то все спектакли в кулисах, он так и не вернул: "Я теперь спектакли из зрительного зала смотрю. Другой охват. И представляю себя не только руководителем – зрителем. Мне важно почувствовать дыхание зала, услышать ту тишину, которую рождает спектакль. В каких постановках это происходит, а в каких – нет. И понять, почему этого таинства не случилось. И что необходимо, чтобы оно произошло…"
