Весь прошлый год Беларусь сотрясало от новостей об изнасилованиях детей. Витебск, Молодечно, Лоев, Полоцк… Список городов, в которых были задержаны и осуждены педофилы, можно продолжать и дальше.
Но, пожалуй, самый громкий случай произошел в Минске, где стало известно о изнасилованиях в интернате. Потерпевшими признаны 20 детей – все имеют особенности развития. Трое человек проходят по делу в качестве обвиняемых. Среди них – сотрудники самого интерната.
Кто эти дети, которые попадают в ловушку к насильникам? Об этом корреспондент Sputnik Юлия Балакирева побеседовала с Людмилой Мун, начальником отдела психолого-физиологических исследований главного управления судебно-психиатрических экспертиз центрального аппарата Государственного комитета судебных экспертиз.
Людмила Мун на протяжении 10 лет работает в дружественной детям комнате опроса. В ее практике – сотни историй, в том числе от тех, кто стал жертвой сексуального насилия.
Рана, которая не заживает
— Есть такое суждение, что преступники ищут себе определенную жертву. Все ли дети могут попасть в руки негодяев?
— Для начала давайте разграничим две категории преступников. К первой относятся те, кого называют педофилами. У них действительно есть предпочитаемый образ. Они ищут детей определенного возраста, пола. Может быть фетишизация, когда у ребенка есть отдельные предметы одежды или цвет волос. И, естественно, жертвой преступника скорее станет ребенок такого типажа.
Для другого типа преступников более важно то, что ребенок доступен. Он ищет ситуацию, в которой есть безопасный доступ к любому ребенку, когда вокруг нет людей, есть закрытое пространство, есть время – и он может безопасно реализовать свой злой умысел.
— Когда мы говорим о насилии, в первую очередь приходит на ум насилие семейное. Возможно, это некий стереотип. Само по себе такое насилие сложнее?
— В чем проблема такого насилия. Семья закрыта от внешнего контроля: мы не знаем, что происходит внутри. Поэтому это самый латентный вид преступления. Взрослый человек начинает рассматривать ребенка как сексуальный объект. Как правило, это не есть что-то внезапное. У преступника есть много времени для того, чтобы постепенно развращать жертву. Все может начинаться с легких форм – сексуальные комплименты, поглаживание, поцелуи, а потом уже прикосновения к интимным зонам и так далее.
Дети виктимны только потому, что они дети. Они легко становятся жертвой, потому что не умеют себя защищать, давать отпор, не имеют жизненного опыта, многого не понимают. Взрослый в семье – это изначально авторитет. Он свой, а против своих защиты не выстраивают и в дурном их не подозревают. Ребенку может казаться, что вроде какие-то странные действия этот человек совершает, но ведь он не чужой. Взрослый изначально находится в позиции защитника. Поэтому дети долго находятся в каком-то смятении, смущении. Они не могут дать этому собственную оценку.
Есть еще одна проблема, связанная с насилием. Вроде бы говорят, что старшие дети сильнее переживают случившееся. Но это не так. Просто подросток сразу понимает – у него сразу идет реакция. Маленькие дети сначала не понимают, но они тоже взрослеют. И когда начинают узнавать, что такое секс и сексуальность, и перерабатывают свой опыт через новые знания – вот тут их накрывает. Тут травма их настигает.
В этой комнате мне доводилось разговаривать со взрослыми женщинами, которые стали жертвами сексуального насилия в детстве. Вот что я заметила. Если не было психотерапии и они не переработали свой опыт, то взрослые женщины разговаривают как дети. Вы знаете, такое удивительное явление, как будто эта рана вчерашняя. Они рассказывают с теми же эмоциями. Эта боль такая же острая и живая.
— Как складывается личная жизнь у таких людей?
— Не могу дать авторитетное мнение, ведь я работаю с детьми. Но те несколько человек, с которыми мне довелось познакомиться, столкнулись с разными сексуальными дисфункциями и нарушениями взаимоотношений. Подростки могут впадать в крайности: либо убегают от близких отношений, либо раздают свое тело направо и налево.
Есть статистика, которая говорит, что сексуальное насилие в детстве способствует саморазрушению: в 7 раз повышает риск злоупотребления алкоголем и наркотиками и в 10 раз – риск суицидов. Поэтому индивидуальная психологическая реабилитация необходима, чтобы ребенок проработал травму и мог дальше жить и развиваться свободно.
Мамы, которые не замечают
— Какие чувства испытывает ребенок, пережив насилие?
— Если это было бы какое-то конкретное чувство, то справиться было бы легче. Проблема в том, что внутри у жертв – смесь всего. Чувство страха, беспомощности, вины, стыда, растерянности, нарушения чувства собственного тела. Все это может быть очень сложно переплетено.
— Считается, что девочек насилуют чаще. Так ли это в реальности?
— Исходя из нашей практики, потерпевших от насилия девочек больше, чем мальчиков.
— Можем ли мы верить маме, которая говорит, что не замечала насилия в семье?
— Я считаю, что можем. Потому что существуют такие механизмы восприятия реальности. Мы все такие, у нас есть селективность восприятия. Если мы видим что-то, что не хотим видеть или что не вписывается в нашу картину мира, срабатывает защитный механизм отрицания.
Все, что происходит между ребенком и насильником, происходит наедине. И мама реально может не замечать каких-то знаков.
— А есть ли симптомы, которые говорят о том, что с ребенком что-то не так? Я, например, слышала, что он может себя травмировать: часто ударяться, падать.
— Если ребенок начинает себя травмировать, это не значит, что он является жертвой сексуального насилия. Это означает, что у него есть проблемы психологического плана.
Сегодня наука говорит о том, что нет специфичных признаков сексуального насилия. Поэтому нужно быть внимательным к ребенку вообще. Надо видеть его состояние, как оно меняется, нет ли радикальных изменений в поведении.
— Все ли дети в открытую признаются в насилии?
— Чаще они не говорят. Даже при уличном насилии, когда дети сразу бегут к родителям, находятся те, кто молчат. Потому что у детей, мне кажется, чувство вины формируется легче. Может быть, из-за того, что мы очень часто их критикуем. Они боятся какой-то негативной оценки, что их будут ругать, что про них плохо подумают. Они не доверяют нашим взрослым реакциям. Если бы дети были уверены в том, что все, что они нам приносят, принимается по-доброму, они бы нам больше рассказывали.
…По поводу мам хотела бы добавить. Мы говорили о том, что есть мамы, которые не замечают семейного насилия. Но есть те, кто замечает, но молчит. Ребенок пришел, рассказал ей, она отмахнулась: "Не ври". Слова детей имеют меньший вес, чем слова взрослых. Опять-таки так принято в обществе. От детей отмахиваются, их принижают. Это про тех мам, которые действительно не поверили.
А есть мамы, которые знают, но молчат. Они, например, застали случайно своего взрослого партнера с ребенком во время сексуального действия. Почему такие мамы ничего не делают, я не знаю. Это на их совести.
Дети, которые молчат
— Дети, с которыми вы работаете, чаще сталкиваются с семейным или уличным насилием?
— Уличных – единицы. Это не только наша тенденция, но и мировая. Чаще сексуальное насилие совершают лица, которых ребенок знает.
Детей в нашу комнату обычно приводят в самом начале доследственной проверки. Сотрудники МВД – молодцы, они хорошо понимают, что лучше всего получать информацию от ребенка сразу. Потому что дети считывают эмоции взрослых во время расспросов и начинают корректировать свой рассказ.
— Как дети себя ведут, они сразу вам раскрываются?
— Все дети раскрываются только тому, кому они доверяют. Так же происходит и в случаях, когда раскрываются семейные преступления. Часто дети обращаются за помощью к педагогам, психологам в школе, если они им доверяют. Мать может не защитить, например. Девочка один раз к ней подошла, ее отправили, больше она не будет говорить. Ребенок в засаде, он не знает, как справиться с ситуацией.
Если у ребенка в окружении нет ни одного человека, которому он доверяет, он может молчать всю жизнь. Поэтому нам важно создавать дружественную среду для детей, чтобы не было нераскрытых преступлений.
Был у меня один случай. Я работала с девочкой, которая стала жертвой насилия. Она решилась рассказать об этом только своему лучшему другу-сверстнику. Дети посовещались и решили никому не говорить – ни ее родителям, ни его. Потом все же решились открыться знакомому дяде Мише. Он был малознакомым взрослым, но, как пояснила девочка, они выбрали его, "потому что он справедливый". Дядя Миша вызвал у них доверие.
Недавно случилась другая история, связанная с инцестом. Ребенок был жертвой со стороны отца. Мать об этом не знала. Логика этой ситуации была такой. В семье отец агрессивный – мать слабая. К слабым матерям не идут за поддержкой. Как поясняют по этому поводу дети: "Ну скажу я. Она начнет на него ругаться, а он ее опять побьет".
Тут в семье было то же самое. Это длилось пару лет, а потом к ним домой пришли два милиционера по другой ситуации. Они были хорошими милиционерами. Они произвели на эту девочку впечатление силы, надежности, опоры. И у нее что-то внутри стало происходить. Как потом она мне рассказывала, пока милиционеры были в квартире, она не сводила с них глаз, оценивала и думала: "А вдруг они мне помогут?" Девочка им не открылась, но у нее появилась надежда. И когда они ушли, ее прорвало, и она рассказала родственнице о том, что произошло.
Беда, которой можно избежать
— В Минске продолжается расследование секс-скандала в интернате. Дети в закрытом учреждении более уязвимы. Им не к кому прийти и рассказать обо всем. Нужно ли менять что-то в этой сфере?
— Это вопрос не ко мне. Я лишь могу сказать, что понимаю как психолог. Дети виктимны сами по себе. Дети с нарушением психофизического развития еще более виктимны. А дети с нарушением психофизического развития, которые находятся в интернатном учреждении, еще более. Это естественно и закономерно.
Исследователи выделяют еще один вид насилия – институциональное. Это насилие характерно для закрытых детских коллективов. Механизм его действия куда сложнее. Такое насилие не всегда бывает ради секса. Речь идет о построении иерархии в коллективе. Это борьба за власть и контроль.
Было ли такое насилие в интернате, я не знаю. Давайте дождемся окончания расследования.
— Как родителям правильно реагировать, когда они узнают об изнасиловании?
— Для родителей это такой же шок. И тут важно не наломать дров. У нас в комнате есть специальная памятка, в которой говорится, что нужно и нельзя делать. Так вот, цитирую, родители не должны истерить, паниковать, всех обвинять, искать виноватых, проводить собственные расследования, настойчиво расспрашивать ребенка (почему ты так поступил, почему туда пошел). Родители должны дать ребенку поддержку, опору и показать ему, что он не виноват в случившемся.
Нам это тяжело сделать. Потому что мы, родители, сразу начинаем ругаться: "Ну зачем ты это делал!". Хочется свой гнев куда-то выплеснуть. Вот с этим надо быть очень осторожными. Не дай бог ребенку услышать такие слова.
Я бы хотела, чтобы в этом интервью прозвучала очень важная мысль. Все дети невиновны! Они априори не виноваты в том, что с ними делают взрослые. Они не виноваты в ситуации как уличного, так и домашнего насилия. Даже если это будет 12-летний ребенок, занимающийся проституцией. Это его не осмысленный выбор. Это кто-то воспользовался его беспомощностью и неопытностью.
— Как уберечь ребенка, какие слова ему нужно сказать?
— Нет волшебных слов, которые я могу сказать своему ребенку, и он не станет жертвой насилия. Я считаю, что нужна система сексуального воспитания детей. Очень многие проблемы, которые вижу, происходят из-за недостаточной информированности. Второе – надо заниматься просвещением родителей. Избежать любых проблем легче, если есть доверительные отношения с ребенком.
Когда родители приходят в нашу комнату, я очень часто им объясняю: ваш ребенок стал жертвой преступления, потому что он очень хороший. Потому что злодей ищет послушного ребенка. Мы сами, взрослые, воспитываем жертв. У нас хороший ребенок тот, кто слушается, не перечит взрослым, не огрызается. Сказали "иди туда", он и пошел. Что мы делаем? Мы учим ребенка, что взрослому человеку хорошо только говорить "да". А мы должны учить его говорить "нет", разрешать проявлять свою самость, показывать свое желание и волю.
Читайте также:
- Секс-скандал в минской школе-интернате: задержаны двое сотрудников
- Потерпевшими от насилия в минском интернате №7 признаны уже 20 детей
- Экс-воспитанник интерната: только взрослый начал меня гладить, я все понял