Москва-80. Драма в бассейне "Олимпийский"

Спортивный пьедестал не делится. Есть логика победы, но нет логики поражения. В этом парадоксе заложена вся философия спорта высших достижений.

Шестнадцать летних дней в Москве в 1980 году изменили наше понимание мира и нас самих. Об этом и многом другом корреспондент Sputnik Игорь Козлов вспоминает с дочерью легендарного белорусского тренера по прыжкам в воду Раисы Барановой Викторией Егиазарян.

До поступления в ИФК плавать не умела

Раиса Александровна Баранова – это моя мать. В советское время знаменитый тренер по прыжкам в воду, самым известным учеником которой был Владимир Алейник, ставший бронзовым призером Олимпиады в Монреале и серебряным призером Олимпийских игр в Москве.

Она родилась в Днепродзержинске в 1932 году и была названа Розалией. Имя пришлось изменить во время войны – с таким именем жить в оккупации было опасно, у немцев оно прочно ассоциировалось с евреями. И хотя в семье не было еврейских корней, бабушка стала называть свою дочь Раисой.

После окончания школы моя мать приехала в Минск поступать в Белорусский государственный университет на юридический факультет. Но так получилось, что приехала она в выходной день, когда в университете все было закрыто. Поиск места для ночевки привел ее на Комаровскую площадь (нынешняя площадь Якуба Коласа – Sputnik) в общежитие института физкультуры, где вахтерша вошла в положение молодой девушки и разрешила переночевать. В общежитии мать познакомилась с девушками, которые там проживали, и наутро приняла решение поступать в Минский институт физкультуры.

До поступления она никогда не занималась ни физкультурой, ни спортом, не умела плавать. На первом курсе весь институт потешался над ней, ее собирались отчислить – преподаватели не знали, что с ней делать. Помощь пришла неожиданно, Георгий Александрович Мацук – фактический создатель белорусской школы прыжков в воду – предложил маме заняться этим видом. Выбора у нее в тот момент не было, она охотно согласилась.

А уже через год прыгала с семиметровой вышки в бассейне ИФК – десятиметровой вышки в то время в Минске еще не было.

Во время первых соревнований на выезде пришлось выбирать – прыгать с пяти- или десятиметровой вышки. Большой разницы, как рассказывала мне мать, для нее на тот момент не было. Вопрос состоял в другом – коэффициент оценки прыжка на "десятке" был выше. Чем закончились те соревнования, сегодня уже никто не помнит, но моя мать стала первой из белорусских спортсменок, кто на внутренних соревнованиях прыгал с десятиметровой вышки.

Подтвердить или опровергнуть этот факт сегодня не может никто, но то, что весь институт ходил смотреть на девочку, прыгающую с десятиметровой вышки, которую собирались отчислить, – это правда.

По окончании института в 1956 году мать по распределению уехала работать в Караганду. В этом городе в то время не было бассейна, по этой причине год она проработала в Алма-Ате. Когда в 1957 году в Караганде был построен первый бассейн, она переехала туда, где через пару лет вышла замуж и родила меня. С моим отцом они прожили недолго, вскоре развелись, и на этом все наши семейные контакты были разорваны.

Работая в Караганде, она создала сильную юношескую группу, которая была основой сборной Казахстана по прыжкам в воду. За эти спортивные достижения моя мать стал заслуженным тренером Казахской ССР.

В Минск я с матерью переехала в 1969 году. Ее пригласил на работу Георгий Мацук, который в то время был председателем федерации БССР по прыжкам в воду. Жилья у нас не было, мы снимали квартиру, условия того времени были таковы, что мне пришлось почти два учебных года провести в школьном интернате. В 1971 году жизнь как-то наладилась, мы получили однокомнатную квартиру на улице Волгоградской.

Володя был потрясающим в линиях

Володя Алейник – из первой группы моей матери. В то время тренеры практически по всем видам спорта ходили по школам и подбирали себе детей в группы. Он приглянулся ей, когда она пришла в 107-ю школу в районе Зеленого Луга. Володя был рожден для прыжков. Он был потрясающим в росте и в линиях. Его фотографии в полете были во всех глянцевых журналах того времени. Если вы смотрите спортивную хронику тех лет, и не только советскую, то вы видите Алейника, снятого операторами во время полета. К 20 годам у него сформировался канонический профиль прыгуна в воду – геометрическое соответствие зрительному восприятию тела прыгуна в полете.

Моя мать в работе человек одержимый. Без полутонов и недосказанности. Коммуникабельность – это не про нее. У нее всегда было два мнения – ее и неправильное. Я не представляю себе человека в то время, который мог бы не дать ей работать так, как она считала правильным. И это при ее "внушительных" внешних габаритах – росте 155 сантиметров и весе 50 килограммов. В работе она была запредельно жестким человеком, по этой причине у нее никогда не тренировались девочки. Алейник был в то время для нее всем, я была на втором плане – с 12 лет я жила месяц-два самостоятельно одна, когда мать была на сборах или соревнованиях. Успех к Володе пришел очень быстро. Начиная с 1973 года они ездили уже на международные соревнования. На Олимпиаду 1976 года в Монреале он поехал в возрасте 16 лет. На него никто не рассчитывал, никаких сверхзадач не ставил. Оказавшись шестым в квалификации, в финале он смог стать третьим и взял бронзу.

Москва олимпийская

К Олимпиаде-80 Алейник под руководством моей матери готовился на сборах в Электростали. В Москву я приехала перед открытием Олимпиады и остановилась у дедушки с бабушкой в Люберцах. Там я встретилась с матерью.

Такого ощущения всеобщего счастья, которое было в то время в Москве, у меня никогда не было. Все друг другу улыбались, я не видела на улице ни одного хмурого лица. Если говорить о каких-то бытовых моментах того времени, то для меня было шоком посещение обычного хозяйственного магазина в Люберцах, где я купила столовый чешский сервиз в цветочки за сто с небольшим рублей. Сегодня это выглядит наивно, а в то время это относилось к предметам роскоши. Подобный сервиз в Минске в то время стоил в районе 300-400 рублей, и многие женщины приходили в отдел посуды просто посмотреть и повздыхать. А здесь чуть более сотни!

Вечный советский дефицит – приличная одежда и обувь – меня в то время не интересовали, но не потому, что мы не хотели модно одеваться, как раз наоборот. В этом не было никакой необходимости: себе и мне одежду и обувь мать покупала за рубежом, с 1973 года на международные соревнования она ездила регулярно. Брат матери работал во внешнеторговом объединении "Тяжпромэкспорт", объездил весь мир, постоянно привозил подарки ей и мне. К драгоценностям мы обе были равнодушны, хотя, как и у всех в то время, они у нас были. У матери было золотое кольцо с топазом, которое она надевала на соревнования как талисман.

Многие во время московской Олимпиады обратили внимание на то, что цены в магазинах были предельно доступными и демократичными. С московской Олимпиады я привезла большую коллекцию олимпийских мишек в разных вариантах исполнения, который был талисманом игр.

Финалы соревнований по прыжкам в воду пришлись на последние дни июля, когда хоронили умершего 25 июля Владимира Высоцкого. О его смерти все знали, но, признаюсь честно, все наши мысли были о соревнованиях.

Олимпиада, которая не стала "золотой"

В прыжковом бассейне произошла ситуация, которая ни до, ни после ни разу не повторялась. В бассейне "Олимпийский" есть стеклянная перегородка, которая разделяет прыжковый и плавательный бассейны. Когда будущий олимпийский чемпион в прыжках на трамплине Александр Портнов делал свою попытку, перегородку забыли опустить. В это же время в плавательном бассейне проходил финал и Владимир Сальников шел на мировой рекорд. В зале был не просто шум, а бесконечный рев восторга.

Свою попытку Портнов сорвал, и судьи, понимая причину срыва, дали возможность второй попытки, которая для Александра Портнова стала "золотой".

Дополнительную попытку дали не только советскому спортсмену, но и прыгуну из ГДР, только уже на десятиметровой вышке, Фальку Хоффману. После него прыгал Владимир Алейник. Он прыгнул ровно и четко, но без того лоска и блеска, к которому был готов и который был нужен для победы.

В это время я взглянула на мать и по ее лицу поняла, что Володя немцу проиграл – это был не чемпионский прыжок.

Домашняя Олимпиада должна была стать для Владимира Алейника "золотой". Еще задолго до начала игр на него была разнарядка, он не просто был должен, он был обязан стать первым на московской Олимпиаде. В плановой экономике планировалось все, включая и спортивные медали. Человеческие переживания и тот стресс, который испытывал при этом спортсмен, в расчет не брались. Ко всему прочему добавилась и травма, полученная незадолго до Олимпиады. Алейник не смог справиться с внешними обстоятельствами, которые давили на него в то время. Для этого нужно было иметь характер моей матери.

После московской Олимпиады маме было присвоено звание заслуженного тренера СССР, и мы получили более просторную квартиру – полуторку в Зеленом Луге, на улице Седых недалеко от дома, где с родителями жил Володя Алейник. Моя мать тренировала ребят до 75 лет до тех пор, пока не заболела. Однажды, придя домой, она сказала мне: "Ты знаешь, мне страшно за них, когда я смотрю за их прыжками с вышки".

И передала всю свою группу другому тренеру…

Читайте также:

• Олимпиада-80 в Минске: редкие кадры подготовки к играм

• "Опасные" вопросы и йогурты: чем запомнилась Олимпиада-80 переводчицам

• "Олимпийка", штроксы и ветровки: как Олимпиада-80 изменила моду в СССР

• Чергинец об Олимпиаде-80: хотели вместе с Медведем "украсть" факел