У любой спортивной победы есть два слагаемых – спортсмен и подготовивший его тренер. Мы видим их на телеэкранах во время их общего триумфа. А каковы они в жизни? Что ими движет? В канун своего 70-летия выдающийся белорусский тренер по фристайлу Николай Иванович Козеко рассказал, прежде всего, о жизни – о тех людях, которые его окружали, о времени и о себе.
История семьи: от эмиграции до коммуны
Я родился 5 апреля 1950 года в Минске в роддоме на улице Володарского – это был первый роддом в городе, он просуществовал до начала 90-х годов. Сегодня в этом здании другое лечебное учреждение. Мой отец в это время служил в армии, и меня с матерью забрала к себе бабушка, которая жила в Мачулищах. Дом, в котором мы жили, вскоре сгорел. Семье пришлось перебраться в землянку. Но это продолжалось недолго, в 1952 году отца, который к этому времени еще служил, перевели на новое место службы в Ульяновск. В Минск мы вернулись в 1956 году.
Стержнем всей нашей семьи была моя бабушка по матери Агафья Антоновна. Она родилась в 1886 году в деревне Колядичи – сегодня это промзона недалеко от Мачулищей. В 13 лет ее отдали в услужение настоятелю Сенницкой церкви. В первом браке у нее родилась дочь Анюта.
Но этот брак оказался недолгим, вскоре она развелась и вышла замуж за Дмитрия Ивановича Федоренчика – это мой дед. Он служил на Ярославской железной дороге, в состав которой входило все железнодорожное сообщение Беларуси. В начале 1913 года на Ярославской железной дороге прошла стачка, многих рабочих, в том числе и деда, уволили. Оставшись без работы, бабушка с дедом эмигрировали в Америку и обосновались в Нью-Йорке.
Там дед работал электрогазосварщиком. В 1914 году в Нью-Йорке родился мой дядя Иван, а в 1916-м – моя мать Ольга. После революции советская власть призвала всех граждан, кто эмигрировал, вернуться домой. В 1924 году в Беларусь приехала большая группа возвращенцев, среди которых была и семья моей матери. Они обосновались в Марьиной Горке, где создали одну из первых сельскохозяйственных коммун в Беларуси – это было задолго до создания колхозов.
Бабушка была рабочей, а дед Иван Дмитриевич был заместителем председателя коммуны. Но вскоре семья распалась, бабушка поймала деда с любовницей. Измены простить не смогла, и они расстались. После развода бабушка переехала в Мачулищи, вышла в третий раз замуж за Якова Викентьевича Минича. С Миничем они были давно знакомы, вместе вернулись из США. Он родом с Пинщины, у него там была семья. Но найти свою семью он не смог, в то время Пинщина была территорией Польши. В этом браке у них родился общий сын Павел.
Немецкая овчарка и выстрел
Мой отец Иван Дорофеевич Козеко родился в деревне Костевичи Кировского района Могилевской области. Родители познакомились во время учебы в Минском пединституте. В 1939 году они поженились, и в этом же году отца забрали служить в армию. Отец был тяжело ранен под Вязьмой. В полевом госпитале, где он проходил лечение – по сути это была большая палатка, – он лежал с самого края. Эвакуация госпиталя проходила под бомбежкой, и санитары успели забрать в поезд только тех, кто лежал близко. После лечения в тылу отец стал политработником. Издавал сначала полковую, а затем армейскую газеты.
А мать с бабушкой остались дома в Мачулищах. Яков Викентьевич Минич ушел в партизаны, но связи с домом не терял. Связь с партизанами стоила жизни их общему сыну Павлу, который был расстрелян немцами.
В Мачулищах был аэродром, который немцы после оккупации использовали для своих летных частей. Все летчики и летная обслуга располагались по близлежащим хатам у местных жителей.
Немецкие летчики стояли на постое и у моей бабушки. В нашей семье всегда любили собак, а у бабки была овчарка, которую она запирала в хлев, когда немцы возвращались со службы. В один из дней подвыпившие летчики пошли в хлев за яйцами. Понятно, что реакция собаки на непрошеных гостей была естественной. Немцы застрелили овчарку, а мать и бабушку посадили на скамейку возле дома для проведения "воспитательной беседы". Немец поводил пистолетом перед их лицами, а затем, рассмеявшись, выстрелил в воздух. Мать говорила, что в этот момент она руками вцепилась в скамейку, на которой сидела. После этого случая мать с бабушкой ушли в партизанский отряд в Пуховичский район, где были в обозе – стирали, убирали, готовили, пряли. Во время карательных операций они вместе с партизанами по несколько недель сидели в болоте.
По городу моего детства
В Минск наша семья вернулась в 1956 году после демобилизации отца из армии. Отец получил две комнаты в коммунальной квартире в доме напротив железнодорожного вокзала, который знают все минчане – ворота Минска. Через год я пошел в первый класс в 9-ю школу, которая находилась напротив Михайловского сквера.
До революции в этом здании располагалась женская гимназия, сегодня после реставрации здесь Евразийский экономический суд. В этой школе я проучился ровно год, а на следующий год, когда отец получил отдельную квартиру в доме напротив филармонии, меня перевели в 64-ю школу на улице Куйбышева, которую я и окончил.
Моя малая родина в Минске – это Комаровка, так назывался в то время район нынешней площади Якуба Коласа. Комаровский рынок в то время был очень маленьким, он начинался сразу за полиграфкомбинатом – сегодня на этом месте площадь. За рынком находилась конечная диспетчерская станция многих автобусных маршрутов, а за ней начинался частный сектор и опытные поля Болотной станции, которая располагалась на нынешней площади Бангалор. Дорога вдоль рынка представляла собой деревянные настилы из досок и бревен. Во время весенних разливов или после сильных дождей были места, которые было невозможно пройти – прокладывались деревянные кладки для движения людей.
Мужское население любило Комаровку за то, что там можно было купить за копейки стакан вина, которое продавалось молдаванами из бочек. Все лето на рынке продавалась газировка – без сиропа стакан воды с газом стоил одну копейку, а с сиропом – четыре. Аромат сиропов, которые наливались в стеклянные колбы, разносился по всей округе.
Во фристайле у нас все должно получиться!
В спорт я пришел неожиданно и незаметно для самого себя. В четвертом классе к нам в школу на практику пришел Леонид Иосифович Лившиц. Он показал нам прыжки на батуте. Они нравились всем, другой вопрос, что не у всех хватало умения, а если честно, то смелости делать сложные акробатические упражнения. Так я оказался в секции спортивной акробатики, которая находилась на площади 8-го Марта. Она и сегодня расположена в том же здании по проспекту Победителей, 2.
Я занимался не только прыжками на батуте, но и прыжками в воду. Чемпионом СССР в прыжках на батуте я стал в 1973 году, а по прыжкам в воду выиграл только зональные соревнования, которые в 70-е годы проходили в Прибалтике.
Страх является природным инстинктом человека, но я умею и знаю, как преодолеть его. Моя тетка была профессиональным испытателем мотоциклов на Минском мотовелозаводе, чемпионкой СССР по мотокроссу. У меня с моим двоюродным братом был один мотоцикл на двоих, на котором мы беспощадно гоняли и получали от этого удовольствие.
У меня есть стойкое убеждение, что математический закон парных чисел (с математикой и особенно геометрией во время учебы в школе у меня никогда не было проблем – это были мои любимые предметы) с каждым из нас повторяется в жизни.
С 1968 по 1970 годы я по приглашению местных спортивных властей выступал за спортивные общества в Ставрополе. В памяти отложилось на то время вполне заурядное событие. Группу спортсменов, в которой был и я, как победитель Кубка СССР и призер чемпионата страны, награждали грамотами.
Грамоты вручал нам на то время секретарь Ставропольского крайкома КПСС Михаил Горбачев. Когда Михаила Сергеевича избрали Генеральным секретарем ЦК КПСС, то я почувствовал то обаяние, которое испытал при нашей первой и единственной встрече. В нашем обществе отношение к этому политику очень неоднозначное, оценки очень полярные и эмоции порой зашкаливают. Лично я к Горбачеву отношусь нейтрально. Многое можно понять, но не принять. Но я не могу себе позволить смелость судить о тех или иных поступках этого человека – признаемся честно, мы очень мало знаем, что происходило и как происходило. На все нужно время.
Но самым ярким ощущением этого математического закона была Олимпиада в Сочи. Сегодня как-то подзабылось то обстоятельство, что Игры в Сочи должны были состояться в 1998 году. Идея проведения зимней Олимпиады в Сочи впервые была озвучена в 1989 году на самом высоком уровне руководства СССР. В то время два наших специалиста по горным лыжам: директор Раубичей Василий Грищенко и старший тренер по горным лыжам Геннадий Минеев – выезжали в Сочи для консультаций по вопросу строительства горнолыжной трассы.
В 2014 году в Сочи у меня было стойкое ощущение, о котором я никому не говорил, что во фристайле у нас должно все получиться. И получилось!
Концерт Магомаева во Дворце спорта
Я вырос в творческой семье. Мой отец Янка Козеко был известным литературным критиком, работал главным редактором Белгосиздата, был заместителем Петруся Бровки в Белорусской энциклопедии.
Писательская среда, которая была постоянно в нашем доме, воспринималась мною естественно и органично. Сам я был фанатичным меломаном и балетоманом. С возрастом страсть ушла, но увлечение осталось. Я воспринимаю музыку и балет как два универсальных мировых языка, понятных всем и каждому. Совсем недавно получил удовольствие, посмотрев в нашем Большом театре "Анну Каренину".
Вторым ярким событием сегодняшнего дня стал сериал "Магомаев", прошедший недавно по телевидению. Этот сериал вернул меня к одному из самых ярких событий молодости – открытию в Минске Дворца спорта. Дворец открылся в 1966 году концертом Муслима Магомаева. На этот концерт я не попал, но помню, какое было столпотворение. С рук билеты продавались по десять рублей. Чтобы было понятно, что такое десять рублей на то время, поясню, что зарплата женщины, зарабатывавшей сорок, в то время считалась приличной.
Но на концерт Дюка Эллингтона, который был в СССР в 1972 году с единственным гастрольным туром, я попал. К нам в Минск на этот концерт приехало очень много людей из Прибалтики. Попасть на Эллингтона удалось не всем – он дал всего два концерта. В кассе Дворца спорта по удостоверению мастера спорта СССР я купил два билета. На концерт я пошел с другом Юрием Путыгиным – известным тренером по прыжкам в воду, тренировавшим украинских и финских спортсменов.
Сверхэкстремальный вид спорта
У меня часто спрашивают, кого из своих учеников я смог бы выделить. Я всегда отвечаю: "Никого". С моей стороны это честный ответ. Ждать от меня каких-то скандальных откровений не стоит. Причина этого не в моей закрытости, а в понимании того, чем я занимаюсь всю жизнь. Наш вид спорта сверхэкстремальный. Любой человек, который хоть раз прыгнул с трамплина, – уже личность.
Тренерский успех пришел ко мне постепенно. Медали Олимпиад у многих как-то стерли в памяти, что первой чемпионкой Советского Союза во фристайле стала Светлана Бондарчук, а первым обладателем Кубка СССР по фристайлу стал призер Монреальской и Московской Олимпиад Владимир Алейник. Оба эти спортсмена тренировались у меня.
Первая медаль на Олимпиаде в Нагано у Дмитрия Дащинского была завоевана, когда мне было 48 лет, а первое золото Алексея Гришина в Ванкувере пришлось на мой 60-летний юбилей.
Возраст имеет одну особенность – порог терпимости, внутренние тормоза практически во всех экстремальных ситуациях срабатывают мгновенно и помимо вашего сознания.
Для меня Дмитрий Дащинский, который работает со мной, – это абсолютное откровение. Практически весь сезон я за рулем, на сборы за границу мы выдвигаемся на машине. Когда Дима выступал, то мог всю дорогу от Беларуси до Франции не проронить ни слова. Сложно себе представить, что спортсмен, выступающий на Олимпийских играх, может быть стеснителен и застенчив.
А сегодня – это вулкан в общении! Ему все интересно, все он хочет обсудить со своими собеседниками. Сверхталантливый, утонченный, схватывающий все с первого раза за одну тренировку Алексей Гришин и упрямый, ничего не принимающий на веру Антон Кушнир.
О девочках я не говорю – все они примы. Каждый из них – часть моей жизни, точно так же, как и я – часть их жизни.
Чего я жду и о чем мечтаю? О победах своих учеников. Чего желаю им и себе? Удачи и везения. В нашем виде спорта без этого никак.
