В воскресенье 24 ноября у реки Березина возле Борисова в очередной раз состоялась реконструкция переправы Наполеона во время его бегства от российской армии. Что связывает эпоху наполеоновских войн и современную Европу, включая политику и санкции в отношении России, корреспондент Sputnik Станислав Андросик узнал у французских историков.
– В этом году исполнилось 250 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта. Это, пожалуй, самый известный в мире француз, но при этом и самая неоднозначная фигура. Учитывая вклад Бонапарта в то, какой сейчас является Франция (Гражданский кодекс, территориальное деление, устройство парламента), как к нему относятся французское общество и политики?
– Персонаж, действительно, неоднозначный, как и его восприятие французским обществом. Есть, конечно, целые пласты общества, которые не принимают Наполеона, который выступает для них как император и завоеватель. В конце концов, это был мужчина, а не женщина, – пошутил директор Фонда Наполеона Тьерри Ленц.
– Наполеон был разжигателем войн, поэтому его отрицают некоторые части общества. Тем не менее это не мешает им вечером перед сном читать книги об императоре.
– Для обычных французов фигура Наполеона остается весьма почитаемой и достаточно любимой. Это человек, к личности которого постоянно возвращаются. Во Франции поход 1812 года называют "русским", в российской историографии эта кампания известна как Отечественная война. Войны разделяют народы и страны, но каждый год в Беларуси для реконструкции переправы Наполеона собираются энтузиасты из разных стран.
– Есть ли рецепт, как эту объединяющую простых людей историю перенести на государственный уровень в наше время, когда в Европе все больше разделительных линий?
– Это очень актуальный вопрос. Сейчас самое главное, что спустя 200 лет разные народы поняли – эта война далеко в прошлом, ее уже переосмыслили и переоценили, это была война между правителями. Мы можем сказать, что она была Отечественной, но мы не можем ее сравнивать с Великой Отечественной войной в ХХ веке, потому что это была всемирная катастрофа. В ней были замешаны многие нации. Мы не можем проводить параллели между ними. Сейчас многие люди и, как следствие, многие государства пытаются примириться в современной истории и идти дальше. По окончании войны 1812 года Россия победила, но Франция не совсем проиграла. Она потеряла Наполеона, но не потеряла свой государственный статус, не потеряла свое величие. Поэтому Франция не ждала никакого возмездия, и оно не нужно было в данной ситуации.
– Во французском языке синонимом краха стало название белорусской реки – Березина. Не станет ли для современного Евросоюза таким словом Brexit?
– Конечно, во французском языке Березина означает что-то катастрофическое, но к самому сражению на реке оно не относится. Потому что своей стратегической цели Наполеон достиг и переправился через Березину. Поэтому для него это была, скорее, победа, конечно, при этом половина армии осталась на другом берегу. Разрозненные остатки французской армии постигла весьма печальная участь. Холод и страшная зима сделали то, что не успела русская армия.
Что касается Brexit, мне сложно судить, но Березина позволила приезжать сюда и ближе знакомиться с белорусским народом. Это позволяет сближать два народа, потому что белорусы и французы достаточно близки друг другу.
– На Западе и в России последние годы поднимается такой вопрос, как создание "Большой Европы" от Лиссабона до Владивостока. Эту идею озвучивал и французский президент Эммануэль Макрон. Иногда первой попыткой создать единую Европу называют войны Наполеона. Силовая попытка провалилась, есть какие-то другие концептуальные идеи, которые смогут объединить это огромное пространство?
– Это слишком большое пространство. Нужно всегда критично подходить к официальным заявлениям больших политиков, потому что, возможно, французское общество просто вынудило их с помощью общественного мнения как-то отделить Россию от Франции.
Для читающих людей, для знающих людей и для людей, интересующихся историей, конечно, ситуация, когда сегодня идет противостояние с Россией, – очень печальна. Они просто возмущены тем, что идет такое противопоставление России. Они знают, сколько общего есть у нас.
Россия – это огромная европейская страна, и она всегда имела свою позицию. Даже когда между французами и русскими случилась война, они все равно не перестали любить друг друга. Мы рады новым настроениям, которые выражены в том, что Франция стоит во главе той Европы, которая имеет намерение вести диалог с Россией.
– Одной из причин военной кампании Наполеона против России в 1812 году было желание императора принудить исполнять свои обязательства в рамках континентальной блокады Англии. Кампания в России была неудачной. Было ли это его главным политическим поражением?
– Начиная с 1811 года в действиях Наполеона стратегические ошибки шли одна за другой. Война против Испании и, конечно, война против России, которая в принципе не должна была иметь место, стали его страшными ошибками. Эти действия не были рациональными. Сама русская кампания с точки зрения аналитики никуда не годилась. Потому что совершенно не учитывались огромные расстояния, которые приходилось преодолевать при нападении и отступлении. Даже самое незначительное отступление оборачивалось огромными расстояниями. Наполеону ничего не оставалось, как отступать и отступать, а армия из-за этого была просто истощена, но это было неизбежно, – считает президент Фонда Наполеона Виктор-Андре Массена.
– В современном мире своеобразной континентальной блокаде подвергается Россия. Насколько такая политика оправдана и может ли она иметь смысл и место?
– Я не буду давать никаких политических комментариев. Я приведу такой пример: несколько лет уже есть санкции против России. В результате запретили поставки французских яблок в Россию. Недавно господин Путин высказал благодарность Франции, потому что это позволило развить производство яблок в России.
А французы потеряли своих клиентов. Но чисто мое личное мнение: я считаю, конечно, что это не методы разговора с суверенными государствами.
При этом они (санкции – Sputnik) не работают, если это большое развитое государство. Они либо будут покупать в другом месте, либо найдут возможность производить сами. Это точно не выход. Мы это наблюдаем повсеместно.
– Не складывается ли у вас впечатление, что война 1812 года больше популярна в Беларуси и России, чем во Франции, ведь даже за французов зачастую выступают местные реконструкторы?
– Интересно, что самые рьяные реконструкторы – это вообще англичане. Во Франции они редко бывают, потому что там было мало боев, но в Австрии и Германии они делают это (реконструкции баталий эпохи наполеоновских войн – Sputnik) везде. Зачастую среди них не так много поклонников самого Наполеона.
Просто они очень это любят и любят зрелища. Наш фонд исторической реконструкцией не занимается, но мы с огромным интересом следим за тем, как она повсеместно развивается.
Это настоящие и преданные любители: накануне, несмотря ни на какие погодные условия, они устраивают на местах былых сражений ночевки в одежде той эпохи с едой того времени. Они пытаются максимально приблизить условия той эпохи, что просто удивительно для нас.
– Вы и сами потомок маршала Андре Массена. Неужели не хотелось примерить этот образ на себя и тоже принять участие в реконструкции?
– Нет, никогда. Я очень люблю комфорт. Я люблю спать в кровати. Завтра я поеду на Березину, и там я буду наблюдать заплыв, а в воскресенье – за реконструкцией боя.
