Близкое знакомство с природой у белоруса Степана Латыпова состоялось еще в детстве. И все этому способствовало. Родился в семье биологов. Детство прошло в деревне, считай на лоне природы.
С годами страсть переросла в профессионализм – Степан стал арбористом. В Европе этого специалиста называют еще древесным хирургом. Ведь его задача – спасти дерево, а не спилить его.
Сейчас Латыпов ухаживает за деревьями в резиденции президента и на загородных участках знаменитостей. А еще ведет блог в YouTube, где рассказывает все, что знает о растениях. Об этом и пойдет наш разговор в проекте Sputnik "Изнанка профессии".
Все мы родом из пампасов
Все знания о деревьях дали мне родители-биологи и многолетнее штудирование учебников. А еще я окончил Спан Сет Лиметед Мидлвич в Великобритании. Есть сертификат техника IRATA – то есть техника веревочного доступа. Эта профессия позволяет безопасно работать на дереве.
В 2004 году у меня появилась очень глупая и бесперспективная на тот момент идея – заниматься лечением деревьев. Я был очень упорным человеком и долго от нее не отказывался. Даже создал компанию. Слоганом у нас тогда было "Наша работа – о деревьях забота".
Но ни белорусы, ни я к этому оказались не готовы. Как показал анализ первых трех лет моей деятельности, 99,5% клиентов просили дерево спилить. И только полпроцента – подлечить.
Все смеялись над слоганом. На пятый год я его убрал. Прошло 10 лет, за это время ментальность белорусов стала более европейской. Люди стали задумываться о том, чтобы не просто построить загородный дом, а чтобы к нему прилагалась еще какая-то атмосфера. О деревьях начали заботиться и люди среднего достатка. Когда человек зарабатывает себе необходимый прожиточный минимум, как говорилось в фильме "Форрест Гамп", все остальное он уже делает исключительно для красоты.
Нашему подсознанию деревья необходимы.
Человечество в современном биологическом виде существует свыше 100 тысяч лет. Изначально люди не были царями природы, они противостояли огромному количеству опасностей.
Мы сейчас находимся в цивилизованном мире. Но по-прежнему не можем существовать без деревьев. Наша генетическая программа еще не совсем адаптировалась к новым условиям. Она так же ожидает, что вон оттуда выскочит саблезубый тигр, а из кустов выползет гадюка.
В древности, когда рядом с человеком находилось дерево, он чувствовал себя в безопасности. Посмотрите, в каких местах лучше всего отдыхаем. В парке. И как мы видим его? Это деревья, у которых хорошо просматриваемые кроны на уровне 3-4 метров от нашей головы, и невысокая подстриженная трава. Но если проанализировать, в нашей полосе так природа не выглядит. Так выглядят африканские пампасы, прародина человечества. Вот там мы чувствуем себя спокойно. Трава съедена большим количеством копытных, деревья тоже ими объедены до этой высоты.
Самый соленый город
Парадокс – нам жизненно необходимы деревья, но мы не умеем о них заботиться. Типичные примеры тому можно увидеть, если прогуляться по центру Минска.
Я родом из деревни, изучать там школьные предметы углубленно не было возможности. Ту же биологию мне пришлось читать дома по старым учебникам начала ХХ века. Что интересно, тогда существовала очень смешная и странная по сегодняшним меркам методика. Так называемый органолептический метод.
Для врача он заключался в том, что он макал в мочу палец и пробовал ее на вкус, для агронома и фитопатолога – в том, что он постоянно что-то отрывал и непрерывно жевал.
У меня эти методики сохраняются машинально. Если я иду зимой по проспекту в Минске, то всегда отрываю у дерева почку и жую ее. Таким образом могу определить - дерево мертвое или спит.
Если вы попробуете это сделать, готовьтесь – почти все почки соленые, как фисташки. У нас в городе настолько хотят освободиться от снега и льда на улицах, что высыпают огромное количество соли. Эта методика крайне выгодна Зеленстрою. Все прекрасно знают, почему сохнут деревья в центре города. Но никто ничего никогда с этим делать не будет.
Формально у нас отказались от соли. Отказались очень просто. Ее стали называть реагент А и реагент Б в зависимости от количества талька, который добавляют в обычную поваренную соль для того, чтобы она не слеживалась. Поэтому, если спросят, они ответят: "В Минске солью дорогу не посыпают. Посыпают реагентом А и реагентом Б".
Второй момент, который кажется мне важным. Ни один из ландшафтников никогда не купит дерево в питомнике Зеленстроя "Бровки". Он привезет его из Германии, из Польши, откуда угодно. Наверное, это свидетельствует о каком-то качестве.
Я видел, как частники покупали там деревья. При должном уходе они, конечно, вырастают со временем. Но это не совсем те высококлассные деревья, которые мы привыкли встречать в Европе. На мой взгляд, самые лучшие парки – в Милане, лучшие аллеи – в Барселоне. Но там самые высокие вложения, достигающие семи евро в квадратный метр зеленого насаждения, когда среднее значение по Европе – порядка четырех евро. В Минске этот показатель в районе восьми евроцентов.
Заказы в резиденции
На протяжении нескольких лет я занимаюсь деревьями на территории резиденции президента. Этот заказ поступил ко мне следующим образом.
Сотрудники "Дипсервиса" искали арбориста. Стали звонить моим коллегам, но, когда они слышали, где надо работать, отказывались и давали мой телефон. Потому что знали, что мне такая работа нравится и я ее сделаю.
Почему не обратились в Зеленстрой? Там арбористов такого уровня нет. В принципе, у "Дипсервиса" есть свои вышки, они прекрасно сами справляются. Но бывают нестандартные ситуации, когда дерево высыхает, вышка не может к нему подъехать, при этом его нельзя завалить целиком и оно находится на виду. То есть должно быть соблюдено несколько условий одновременно.
Среди моих клиентов есть достаточно известные личности. В том числе спортсмены. Указывать их имена, на мой взгляд, будет некрасиво. Эти люди имеют право, чтобы подробности их личной жизни не раскрывали.
От обычного клиента они абсолютно не отличаются. Разве что более занятые, поэтому чаще мне приходится договариваться через управляющего. А хозяева просто выходят, улыбаются и говорят: "Добрый день".
Милые люди, и деревья у них очень разные. Бывают очень простые, бывают очень сложные.
Перепилить себе страховку
По смертности моя профессия входит в мировую тройку. Здесь же рыбак и животновод. И это не самые высокооплачиваемые профессии.
За все время у меня было две серьезные травмы, по крайней мере те, которые остались в памяти. В первом случае я получил перелом голени. В тот день работал на аварийном дереве, оно было обломившееся и держалось на честном слове.
Но я работал только с одной страховкой. На дереве я работал целый день, и, когда спускался – прыгнул, получились качели, и я ударился о другое дерево. Врач сказал, что мне повезло, что я спортивный, потому что у неподготовленных рвутся сухожилия, а это лечить сложнее.
Во второй раз неправильно рассчитал прочность веревки, на которую подвешивал большую ветку. Она лопнула, отскочила со скоростью пули и стеганула меня по плечу. Вырвала кусок кожи размером с ладонь. Сначала у меня был шок, я быстро спустился вниз, а там уже начал терять сознание от боли.
Правой рукой не мог пользоваться недели две. Она была здоровенная, как докторская колбаса, только синяя. Когда веревка порвалась, я интуитивно вжал голову в плечи, и меня не ударило по шее.
Эти два случая многому меня научили. Я начал дороже ценить свою работу. Внимательнее относиться к технике безопасности и всегда быть готовым сказать, что сегодня не мой день. Мне кажется, что у арбориста должна отсутствовать ложная гордость в этом плане.
Я бы довольно быстро погиб, если бы совсем не боялся высоты. Нормальная высота для работы арбориста – выше десяти метров. Да, подготовленные люди с этой высоты погибают реже. Потому что физическая подготовка, плюс умение сгруппироваться. Но все равно наступает же усталость, отвлекает что-то от работы. А страх заставляет даже в хлам уставшего человека еще раз подумать и проверить страховку.
Был момент, когда снимал видео и случайно показался на нем без каски. Я написал, что так делать нельзя. Поднялась большая буря. Были три тысячи комментариев. Два из трех меня называли идиотом. Первое время я даже расстраивался. Потом вступил с ними в полемику, оказалось, что, когда с живым человеком приходится общаться, все резко затыкаются. Потому что знают, что такое судебные иски за оскорбления. А потом понял – такой лютый хайп. Он приносит столько денег.
На самом деле я не агитирую. И все же считаю, что самая главная опасность – когда высотная работа ставится на поток.
Немного из жизни деревьев
Если бы мне пришлось стать деревом, я бы был мерзким тополем, чтобы всем арбористам портить настроение. Все мы очень не любим именно его.
А если серьезно, самое любимое дерево – это береза. Она либо живет, либо умрет. По ней либо можно лазать, либо совсем нельзя. Эти моменты никогда не спутаешь.
Если человек погиб, упав с березы, он на 100% допустил грубейшее нарушение техники безопасности. Это дерево прямолинейное, честное, простое и предсказуемое. Ни у сосны, ни у тем более тополя такого никогда не будет.
***
Дереву не может быть больно. Даже если ты его целиком спилишь, ему пофиг – у него нет нервных окончаний.
Смысл жизни дерева – оставить потомство. Дереву больно, если у него не остается потомства.
В отличие от человека, оно может расти бесконечно. Но деревья специально ограничивают свой срок жизни для того, чтобы дать возможность молодому потомству расти. Это ли не альтруизм?
Дерево даже думает не категорией одного дерева. Оно думает категорией леса. Есть такое понятие, как смена биоценозов, которая начинается с осинника и заканчивается сосняком. Это естественная и правильно заложенная биология смены хвойных лесов.
Если сейчас здесь пройдет пожар, то после него на месте вырастут осины и, может быть, березы. Через некоторое время начинают потихонечку прорастать сосны. Через 40 лет осины гниют и падают, а сосны занимают доминирующее пространство. Через 200-300 лет здесь растет высокий сосняк. Еще сотня лет – он зреет, потом перезревает, падает, образуются завалы. Рано или поздно их подожжет молния - цикл повторяется заново. Появится новое поколение.
***
Вы знаете, что липа и клен – в принципе белорусские деревья. А вы видели, чтобы леса полностью состояли из них? Они были уничтожены. Потому что в свое время в Беларуси осушались болота.
В отличие от той же сосны, наличие в средней полосе дикого липового леса говорит о том, что он там рос с ледникового периода. Если его уничтожить хотя бы один раз, он снова самостоятельно не вырастет. У него нет такой цикличности.
Эти деревья исчезли из дикой природы. Они остались только у нас в парках. Но сохранились в том числе из-за корыстных потребностей человека. Если проехать по белорусским деревням, можно увидеть, что возле старых домов, посажены липы и клены в соотношении 2:3. Связано это было с пчеловодством. Клен сам по себе – очень плохой медонос, но он ранний. Липа дает основную массу меда.
***
Много сейчас говорят об аномалиях, когда деревья цветут дважды в год. Это не плохо и не хорошо. Это никак. Оно просто существует, как восход и закат. И это существовало во всяком случае всю мою память. Потому что я вырос в семье биологов и всегда на это обращал внимание.
Определенные изменения климата происходят, вне всякого сомнения. Но людям нравится считать, что они к этому имеют прямое отношение. Нужно понимать, что природа не всегда существовала такой. Были периоды малого климатического оптимума, когда около тысячи лет назад было значительно теплее. Потом немного похолодало, сейчас опять теплеет.
Читайте также:
- Предотвратить катастрофу: минчан пригласили обсудить границы зеленых зон
-
Деревья гибнут на МКАД из-за превышения нормы реагентов
