Британская вещательная корпорация Би-би-си запустила серию просветительских роликов о 2039 годе. В них в игривой доступной форме разъясняется, как человечество будет жить 20 лет спустя.
Как будет выглядеть семья. Ввиду растущего разнообразия и терпимости, а также курса на всеобщую экономичность — через 20 лет передовой человек будет жить в дружном замке-коммуналке, сильно напоминающем конструктивистские "дома-коммуны" в СССР 1920-х годов. Это будут мультипоколенческие дома, где, грубо говоря, в одной столовой будут собираться столетняя старушка, еще помнящая полет Гагарина, и экзотичный бойфренд ее внучатого племянника, познакомившийся с ним в приложении и прибывший любить его из Марокко. Свадеб, скорее всего, не будет: распространившееся гражданское партнерство сделает свадебный ритуал "таким же архаизмом, как прошлогодние смарт-часы". Впрочем, секс и отношения тоже виртуализируются, так что свадьбы при желании можно будет играть хоть ежедневно — в Колизее, на Багамах, на Луне, на дне Марианской впадины. Опять же, на вопрос "чьи дети" ответить будет сложнее, чем сейчас — поскольку дети будут иметь не по два, а по три, четыре и больше биологических родителя.
Но и это еще не все. Среди жителей таких домов-коммун будут активно действовать покойники. Развившийся до невероятности искусственный интеллект научится моделировать "на основе соцсетей" усопших родственников — которые смогут выглядеть как при жизни, шутить как при жизни и, возможно, давать советы. Разумеется, значительная часть общения с ними (как и вообще в жизни) будет проходить в виртуальных пространствах, где еще живые граждане смогут посидеть со своими мертвыми дедушками на концерте мертвого Дэвида Боуи и вообще отлично провести время, а затем вместе пойти на обед.
Кстати об обедах. Есть придется не совсем то же, что сейчас. Мясомолочный скот испускает в атмосферу многовато углекислоты (отчего теплеет климат), а потребление зерновых в Великобритании, скажем, падает из-за нежелания "поколения миллениалов" мыть посуду после овсянки. Поэтому завтракать спустя 20 лет будут, вероятно, продуктами из насекомых — сверчков, кузнечиков, саранчи. Заедая это гидропоникой, вешенками, соевой похлебкой и искусственно выращенными отдельно от коров стейками.
Дальше там есть еще ролики про искусственно выращенные органы, которыми мы будем заменять изношенные, — но это явно произойдет значительно позже, чем появятся доступные стейки из пробирки (сейчас они есть, но пока дороговато). Туда же можно отнести и бытовых роботов, которые вот-вот станут верными нашими спутниками, слугами и сиделками. Рассуждать об этом сейчас, пока прогресс в выращивании искусственных органов и создании кибер-рабов не очень впечатляет, преждевременно.
...Если отбросить обычную футурологическую риторику о том, что прогресс вот-вот обеспечит нас роботами-слугами, научится заменять нам пропитую печень, приделает бионические органы лучше настоящих и соорудит, наконец, виртуальную реальность убедительнее настоящей (может быть, оно и не за горами — но пока-то всего этого нет), то по-настоящему реалистично во всех этих прогнозах следующее.
Главным универсальным материалом, из которого строится светлое будущее, становится сам человек. Вернее — его восприятие.
Это там, в восприятии, без всяких виртуальностей соевая похлебка и сверчковая паста превращаются в модные деликатесы. Это в нем экономная коммуналка вжух — и обращается в Дом Будущего, где так удобно ухаживать за престарелыми (близкими и дальними). Это там стремление к собственности и власти над индивидуальным пространством (личным ли, семейным ли) объявляется пережитком.
Что важно: это не киберпанк. Этот процесс можно было бы назвать киберпанком, если бы виртуальность шла впереди социальных изменений.
То есть если бы сначала были выстроены виртуальные дворцы для каждого, а затем переселившиеся туда граждане сами решили бы сэкономить на материальном мире, удовлетворившись койкой в общаге и VR-костюмом с пыльным шлемом. Если бы сначала появились таблетки или добавки, превращающие сверчковую пасту во рту в запеченного фазана, — а затем началась бы кампания против животноводства и мясоедения.
Но ведь все происходит несколько в ином порядке.
Впереди идет все более мощная, с Бейонсе, ювалями харари и Би-би-си во главе, волна агитпропа, предписывающего современникам "быт будущего", удивительным образом отвечающий интересам снижения социальных издержек элит на массы. И только за ним, по задумке, поспеет собственно прогресс.
Ведь отбить у граждан охоту иметь собственный домик с лужайкой и запихнуть их в общаги, где они будут заодно вынуждены ухаживать за расплодившимися стариками, — актуально уже сейчас.
И сделать так, чтобы они начали платить те же деньги уже не за стейк из живой коровки, а за брикет из прессованных брюшек кузнечиков, обходящийся в производстве куда дешевле, — тоже актуально уже сегодня.
Совсем идеально — чтобы массы потребляли что-нибудь себестоимостью в десять долларов по цене в тысячу долларов и гордились бы тем, что их благосостояние растет, поскольку в прошлом году им удавалось заработать и потратить всего 950 долларов.
Если рискованно обобщать, что все, что можно назвать реальным индивидуализмом (свой дом, свой супруг, свои дети, свой клочок земли и свой капитал), — всемерно вытесняется из жизни жителя передовой страны. Все материальные, ощутимые формы обладания, какие только возможно, — дискредитируются.
А вот то, что можно назвать индивидуализмом воображаемым, — напротив, расцветает. Поскольку трактовать свою жизнь в общагах (коливингах), езду в общественном транспорте и поедание сублимировнной хавки можно теперь не просто не роняя самооценки — но даже гордясь своей суперсовременностью. И уже сегодня не является "фантастикой" ситуация, в которой пользователь одной копеечной программы с высоты своей потребительской элитности смеется над пользователем другой, столь же копеечной программы, — ведь он отдал за свою больше.
В некотором смысле мы действительно наблюдаем революционное рождение новой "экономики экспириенсов" — то есть экономики, построенной на циничном и продуманном развешивании перед гражданами совершенно пустых в принципе морковок, ценность которым будет придавать их массовая субъективная оценка.
Такая, по большей части вымышленная, экономика будет, разумеется, куда более управляемой, чем прежняя, созданная слишком уж из мяса, дерева и металла. И создать в ней видимость роста благосостояния будет не в пример проще, чем сейчас, — хотя бы потому, что "видимость роста" и сам рост будут в этом новом чудном мире синонимами.
...Я не специалист, но, кажется, уже сегодня нам стоит начать думать, как увернуться от такого светлого будущего.
