Белорусское антинаркотическое законодательство предусматривает лишение свободы на срок от восьми до пятнадцати лет за любые способы передачи наркотиков. Такой серьезный срок можно получить не только за торговлю крупными партиями наркотических веществ, но и за предложение "покурить".
В 2015 году в Верховный суд с надзорными жалобами и требованием пересмотра приговора, вынесенного по ч. 3 ст. 328, обратилось 765 осужденных. Многие утверждают, что употребляли запрещенное вещество, но не распространяли его. В том же году было создано движение "Матери – 328", которое объединило родственников осужденных по статье 328. Они полагают, что рост количества зафиксированных наркопреступлений, связанных со сбытом наркотического вещества, на руку наркоконтролю, который пытается "усилить" показатели.
О жестких приговорах по статье 328 и о ценах на рынке наркотических и психотропных веществ в Беларуси корреспондент Sputnik побеседовала с начальником Главного управления по наркоконтролю и противодействию торговле людьми криминальной милиции МВД Республики Беларусь Геннадием Казакевичем.
"МВД не влияет на решение суда"
— За "возьми покурить" в Беларуси можно получить такой же срок, как за содержание нарколаборатории. Какова позиция наркоконтроля: задерживая двух потребителей, считаете ли вы, что разоблачили сеть?
— Предъявлять к МВД претензии по поводу жестких приговоров и судебных ошибок — а они тоже бывают — некорректно. МВД не привлекает лиц к уголовной ответственности, не влияет на вынесение решения судом. Органы внутренних дел выявляют преступления, занимаются профилактикой, обеспечивают общественную безопасность, частью которой является и противодействие незаконному обороту наркотиков. Здесь все функции для всех государственных органов четко разграничены и определены, но, тем не менее, для обывателя, если что-то плохо — виновата милиция, а если хорошо, то милицию никто не помнит. Это мнение складывалось годами и, в первую очередь, обусловлено тем, что милиционеры первые оказываются с человеком, попавшим в беду.
А что уж говорить о наркотиках! Да, выявляем, да, задерживаем, отдаем в руки следователей и правосудия. А как сдержать произвол наркодилеров и наркоэкспансию?
Могут быть вопросы к правоприменительной практике, она, безусловно, жесткая, но признается мировым сообществом как эффективная. Соответствует всем международным документам, которые ратифицированы Беларусью.
Мы смогли повлиять на уровень наркопреступности и оздоровить наркоситуацию в целом — в последние годы наблюдается снижение количества наркозависимых, впервые взятых под наблюдение нарколога, и наркопреступлений — и это говорит о верно избранном векторе нашей работы.
Что касается статьи 328 — посмотрите, первая часть не связана со сбытом и предполагает ограничение свободы или лишение свободы на срок до пяти лет для лица, употребляющего наркотик. Законодатель говорит о том, что наркопотребитель — это больной человек, его нужно лечить, а если и наказывать, то минимально. А вот для сбытчика предусмотрены строгие меры воздействия.
Другое дело, что сбыт может принимать разные формы. "Возьми покурить" — это тоже сбыт. Но как квалифицировать ситуацию, когда два наркомана совместно приобрели наркотическое вещество для потребления? Является ли это сбытом? Это вопросы, связанные с расследованием уголовного дела, а не нашей повседневной деятельностью.
Более половины всех зафиксированных наркопреступлений в стране связаны со сбытом, и мы заинтересованы в том, чтобы выявить не наркомана, а распространителя, потому что иерархия наркосбыта представляет собой пирамиду, и, задерживая конкретных сбытчиков, мы ее разрушаем.
— "Матери — 328" полагают, что превратить потребителя в распространителя на руку наркоконтролю — мол, за раскрытие одного распространителя премия выше, чем за задержание простого наркопотребителя. Так за что сотрудникам наркоконтроля положены премии?
— Понять смысл и специфику работы подразделений и сотрудников наркоконтроля можно, только служа здесь — или тогда, когда сам окажешься в роли жертвы наркодилеров. Фантазии о превращениях пусть остаются на уровне фантазий, каждый имеет право на свое собственное мнение. То, что скрыто за ширмой для гражданского человека, а это прежде всего условия работы наших сотрудников, отличается от службы в других подразделениях, которые чаще на виду, и это обусловлено рядом обстоятельств.
Что же касается наркопотребителей, соглашаясь с тем, что это больные люди, мы, как правоохранители, не можем их тоже выпускать совсем из поля зрения, ведь и они не всегда только наркопотребители. Он и преступником может быть, который распространяет, вовлекает в наркоманию и сбыт, ворует чужое имущество, совершает разбойные нападения, а порой убийство. С ними необходимо проводить усиленную работу, лечить, реабилитировать, социализировать. Мы не отмахиваемся и от этого. Кстати, когда наркоман выходит из мест заключения, милиция занимается его трудоустройством, реабилитацией, но об этом никто не говорит.
А что касается премирования, то эти вопросы строго регламентированы для всех сотрудников. За повседневную работу по пресечению и выявлению наркопреступлений мы получаем денежное довольствие.
— Выгодно ли сотруднику милиции задержать побольше наркопреступников?
— За деньги, говоря бытовым языком, в милиции если и работают, то недолго. Да, у нас достаточно высокооплачиваемая социально защищенная служба. Но давайте добавим: при задержании наркоманов велик риск заражения ВИЧ или гепатитом. Наши сотрудники не врачи, при задержании ребята работают без перчаток, на свой страх и риск. Да, от нас никто не отстреливается, случаев применения огнестрельного оружия со стороны преступников не было, но мы применяем оружие — чтобы остановить транспортное средство, обезвредить животное, вскрыть замок. Не слышали ведь ни об одном случае, когда наркодилера пристрелили? Ну вот, потому что у нас профессиональные сотрудники.
Если вы поговорите с рядовыми сотрудниками, каждый из них скажет, что они детей своих защищают, соседей своих защищают. Те же сотрудники, которые успешно пресекли деятельность группы или организованной преступной группы, изъяли крупную партию наркотиков, выявили нарколабораторию или помещение для выращивания и не допустили того, чтобы от этой отравы погибли люди, премируются правами министра либо руководства областей и города Минска. И таких примеров в практике немало.
Результаты своей работы мы оцениваем не по количеству возбужденных дел, а по уровню наркоугрозы в республике. Мы уже давно отошли от цифровых показателей. Сегодня, после всех принятых мер, мы можем говорить о том, что снижение количества преступлений нам никто не ставит в упрек. А это значит, и мы это видим, что наша страна перестала привлекать наркосбытчиков. И уж поверьте, при наличии планирования по выявлению преступлений, связанных с наркотиками, статистические показатели выглядели бы совсем по-другому.
Основной критерий оценки эффективности нашей работы — это снижение количества передозировок, уменьшение количества впервые взятых под наблюдение нарколога лиц, меньшее количество детей и подростков попадает в наше поле зрения — тоже хорошо.
Каждый раз, когда я общаюсь с недовольными антинаркотической политикой, меня подмывает спросить: а вы уверены, что ваши дети не употребляют? Если они будут употреблять, что вы сделаете? Вы захотите, чтобы распространители сидели или чтобы гуляли по улице?
— Но можно спросить иначе: если ваш ребенок предложит другу покурить, вы захотите, чтобы он ради спокойствия родителей других условных "детей" отсидел десять лет?
— Наша задача — сделать так, чтобы никто никому не предложил покурить. Законодательство менять не надо, нужно менять правоприменительную практику. Задача наркоконтроля — поймать преступника за руку, а еще лучше, сделать так, что потенциальные клиенты наркораспространителя будут знать, что потребление опасно, а сбыт приведет к наказанию. Все остальное в юрисдикции СК и судов, хоть пугают детей милицией.
Придите в колонию и услышите, что виновных нет — все ошиблись, оступились, а кого-то посадили за "пыль в кармане". Печально, что трагедия отдельного человека используется как информационный повод с целью лоббирования интересов наркодилеров. Как госорган мы не должны оправдываться — объяснять, что кто-то сидит, потому что негодяй. Есть приговор суда. Но если присмотреться, окажется, что многие осужденные не были социально активны, не участвовали в экономике, не платили налоги, а жили в свое удовольствие — потребляли или сбывали.
Многие, кто ратует за изменение законодательства, почему-то не слышат или не хоят слышать другую сторону. И в этой ситуации, неплохо бы посадить за стол переговоров матерей наркоманов и матерей наркораспространителей. И у одних трагедия, и у других трагедия. Порой, общаясь с "Матерями-328", мне хочется сказать: вы поезжайте в реабилитационный центр и посмотрите на вены наркоманов, которые находятся на лечении, послушайте их истории. Один наркопотребитель втягивает в потребление до десяти человек.
"Продай, ну продай" — так не бывает
— "Матери-328" настаивают на некорректности проведения оперативно-следственных экспериментов и контрольных закупок в отношении наркозависимых. Насколько этично уговорить зависимого приобрести вещество и после осудить его за покупку или даже за сбыт, если приобретением он поделится с товарищем?
— Повторюсь, специфика работы подразделения знакома узкому кругу даже не общества, а правоохранителей. Соблюдение законности при проведении любого мероприятия тщательно контролируется со стороны надзирающего прокурора. В суде доказательства, добытые незаконным путем, признаются ничтожными. Это постулат для всех без исключения сотрудников.
Мы очень трепетно относимся к провокациям в ходе контрольной закупки. Не допускается действий, которые могли бы повлиять на волеизъявления лица. "Пожалуйста, продай нам, ну продай" — такого не бывает. Проверочная закупка и оперативный эксперимент — это те оперативно-розыскные мероприятия, которые призваны выявить дилера, а не потребителя. Она не может быть проведена в отношении рядового наркомана, закон нам не позволяет этого делать.
У матери взгляд на проблему другой, по-человечески я могу их понять. Мы открыты к диалогу, у нас есть приемная МВД. Я лично никогда не отказываюсь встретиться с любым гражданином, и такие же приемные есть у региональных руководителей. Мы всегда открыты к общению и не натягиваем, как нас обвиняет, одну часть 328-ой статьи на другую. Но это должен быть конструктивный диалог, а не обмен упреками. Мы общество защищаем, этим правом нас наделило государство, предоставив для этого все необходимые правовые инструменты. А от упреков никто не застрахован, тем более в нашей службе.
Матери редко говорят о том, как такое произошло с ребенком. Потребителями становятся не в одночасье, чаще всего этому предшествует некоторая сложная жизненная ситуация, затем он становится системным наркоманом, за этим следуют проблемы в семье — недаром всех членов семьи называют созависимыми. Это горе переваривается внутри семьи, а трагедия начинается, когда его задерживают. Так мы его от передоза уберегли, в тюрьме ведь не употребляют.
Полемика по этим вопросам, поиск правых и виноватых может продолжаться бесконечно, и на это тратить силы и время нет возможности у тех, кто всегда на острие борьбы с незаконным оборотом. Главенство закона в нашей стране — это то, что стоит во главе всей деятельности сотрудников наркоконтроля. Выискивающие в ней "соринки", чтобы выгородить преступников, всегда были, есть и будут не только у милиции, но и у следователей и судей. Такая работа!
"Смотрели сериал "Во все тяжкие"?
— Из 700 кг изъятых наркоконтролем за 10 месяцев 2017 года наркотиков 417 кг — крупные партии гашиша на границе. Какая часть этого вещества предназначалась для белорусского рынка?
— Белорусский наркорынок небольшой, и тот гашиш, который идет транзитом через Беларусь в Россию, после возвращается, но мелкими партиями. Так что задержанный на границе товар — это угроза либо нам, либо нашим соседям, и мы ей достаточно успешно противодействуем.
Благодаря мобильности белорусского антинаркотического законодательства, больше 98% известных в мире наркотиков запрещены на территории страны. Для сравнения, в Германии требуется порядка полугода для включения нового вещества (а разница в химической формуле может быть незначительной) в перечень запрещенных.
Жесткость белорусского законодательства буквально "выдавливает" лаборатории, которые осуществляют изготовление наркотических средств и психотропов, в соседние страны — дилеры понимают уровень рисков. Недавно один из изготовителей метамфетамина уехал в Московскую область и основал там лабораторию. Смотрели сериал "Во все тяжкие"? Вот буквально как в кино — метамфетамин в корытцах. Задержали и барона, и его поварят. Там изъяли 27 килограммов метадона — один грамм в розницу стоит около 100 долларов. Но и это — капля в море.
Все начали уже забывать, и в большей степени потому, что перестали страшные картины выколотых глаз показывать в новостях, не гибнут от наркотиков молодые люди и страшным способом не калечат себя, что когда надо было влиять на ситуацию, спасать молодежь от спайсов, не только силовики, но и все общество поднялось и сказало, что к наркодилерам должны применять самые жесткие меры.
— Вы говорите, что жесткое белорусское законодательство защищает и белорусов, и соседей. А наркодилеры говорят, что запретами правительство буквально толкало наркозависимых на употребление некогда легальных спайсов — дешево и разрешено, в то время как за каннабиноиды всегда был предусмотрен солидный срок.
— Вам, наверное, очень нравится такая формулировка: "толкало на употребление спайсов". Глубокое заблуждение — считать наркотик легким или тяжелым.
Легких наркотиков не бывает. Любой из них вызывает зависимость.
Наше законодательство предусматривает разделение на опасное (гашиш, марихуана) и особо опасное наркотическое средство (LSD, экстази и прочее). С медицинской точки зрения особо опасные наркотики оказывают наиболее разрушающее воздействие на организм, и это учитывается как квалифицирующий признак в ст. 328. А марихуана — это зачастую первая ступенька, и те горячие головы, которые предлагают легализовать ее, поступают неверно.
Взять США: 15% населения в возрасте от 15 до 65 лет курят марихуану. В понимании несведущего человека марихуана — это антидепрессант, и получить передозировку от нее невозможно. Тем не менее, от нее формируется психологическая зависимость, когда с раздражительностью уже не выходит справиться без марихуаны. Это как алкоголизм, только хуже. Постепенно человек приходит к более опасным наркотическим веществам, ведь марихуана — это сезонное явление.
Изменились формы употребления наркотиков, сейчас героин можно хоть курить. Спайсы стоят намного дешевле, для наркоторговца прибыль от них может достигать тысячи процентов — килограмма MDMA хватает на тысячи доз. Наркотики растительного происхождения дороже, но наркоманы стали понимать, что если будут сидеть на синтетике, до сорока лет не доживут, потому структура наркорынка постепенно смещается в сторону наркотиков растительного происхождения.
— Вопрос в том, не сместилась ли тенденция в сторону употребления "чистых" MDMA, LSD с принятием декрета №6, когда спайсы приравняли к особо опасным наркотикам?
— Чистых наркотиков не бывает. И нет, не сместилась. В Беларуси имеет место полинаркомания — не может достать гашиш, будет употреблять MDMA, не может достать его — будет брать амфетамин, нет его — будет делать экстракционный опий из маковой соломки.
Правильность нашей политики подтверждают цифры. В Беларуси зарегистрировано 140,5 наркоманов на 100 тысяч населения. В одном Берлине — 139 тысяч наркоманов. В США — миллион героиновых наркоманов и еще 10 миллионов принимающих наркотик по рецепту при населении чуть больше 321 миллиона человек. Эпидемиологи говорят, что если уровень заболеваемости превышает 4%, это эпидемия. В США уже эпидемия, и это не я говорю, это Трамп говорит. В прошлом году из-за передозировок скончались по меньшей мере 64 тысячи американцев, то есть больше людей гибнут от передозировок, чем в результате инцидентов с применением огнестрельного оружия и ДТП вместе взятых.
В Беларуси же на 1 октября 2017 года на учете Министерства здравоохранения состояло 13 356 человек, а еще в начале 2014 года их было 17 000.
— На сколько нужно умножить эти цифры Минздрава, чтобы узнать реальное количество наркозависимых в стране?
— Наркомания — высоколатентное явление, и здесь применяется метод экспертных оценок. Берется официальная статистика и умножается на некоторую цифру, но эти данные субъективны. Сколько наркоманов — неважно, важно, что с ними происходит. В Минске больше 5 тысяч официально зарегистрированных наркоманов, в прошлом году было только 130 передозировок. С одной стороны, культура потребления изменилась, а с другой — реальная угроза стала меньше, ведь у нас наркотик труднодоступен, здесь работают обычные законы экономики.
Мы понимаем, что та профилактическая работа, которая проводится, уже недейственна, что пришло время искать новые формы и методы, и потому мы говорим с гражданским обществом, с общественными организациями и потребителями наркотических веществ. Одна из последних задумок — интерактивный информационный ресурс, направленный на оказание помощи наркозависимым, созависимым и профилактику наркомании среди подростков. Мы пытаемся ломать стереотип о том, что милиционер — это враг.
Структура наркорынка Беларуси:
- Синтетические наркотики — 40%
- Марихуана — 30%
- Опиаты — 10%
- Прочее — 20%
Цены:
- Грамм героина в Москве — 120 долларов
- Грамм героина в Беларуси — 80 долларов
- Грамм героина в США — 5 долларов
Количество выявленных наркопреступлений, совершенных несовершеннолетними либо с их участием:
- 2015 год — 536
- 2016 год — 269
- По итогам 10 месяцев 2017 года — 103.
Количество выявленных наркопреступлений, связанных со сбытом, совершенных несовершеннолетними или с их участием:
- 2015 год — 219
- 2016 год — 108
- По итогам 10 месяцев 2017 года — 38.
Количество передозировок психоактивными веществами, допущенных несовершеннолетними:
- 2015 год — 149
- 2016 год — 53
Факты гибели несовершеннолетних после передозировки — не зафиксированы с 2014 года.
Количество выявленных наркопреступлений:
- 2015 год — 7268
- 2016 год — 6374
- По итогам 10 месяцев 2017 года — 4655
Количество состоящих на учете в Министерстве здравоохранения:
- Начало 2014 года (до принятия декрета) — 17 тыс. человек
- 1 октября 2017 года — 13 356 человек
