Впервые бывший гражданский муж Татьяны Самойловой, писатель, кинорежиссер и путешественник Соломон Шульман дал обширное интервью Sputnik о его семейной жизни с актрисой. В первой части интервью мы рассказали о необычном знакомстве пары, а сейчас речь пойдет семейных отношениях известной пары.
Думали, что Таня выходит замуж за Калатозова
Никакой свадьбы у нас не было. Таня хоть и давно не жила со своим бывшим мужем, но официального развода у нее еще не было, так что зарегистрироваться мы не могли, да и не считали это важным.
Однако, возвращаясь к фестивалю… Через два-три дня, в том же ресторане, Кеша подошел к нашему с Таней столику своей изящной походкой, про которую говорили, что сам выход Смоктуновского на сцену — это уже искусство, и, ерничая, спросил: "Так вы еще не съехались в один номер?". На что Таня, рассмеявшись и поддерживая шутливый тон разговора, сказала: "Без штампа в паспорте коридорные не разрешают!". "Очередное ханжество, — сказал Кеша и обратился к соседним столикам: — Ребята, за мной — поможем влюбленным!".
Человек десять, в том числе, я помню, и Эмиль Лотяну, поднялись и отправились к Тане в номер (Эмиль Лотяну — известный молдавский режиссер, автор фильмов "Табор уходит в небо", "Анна Павлова" и других — Sputnik). Естественно, что бдительная коридорная не успела нас не только запомнить, но и пересчитать. Через минут двадцать все ушли, и мы с Таней остались вдвоем…
Наши отношения развивались так стремительно, что мы еще и родителям ничего не успели сообщить, а по Москве уже пошли слухи, что Таня выходит замуж за какого-то режиссера, кажется, за Михаила Калатозова, который был в два раза старше ее (Михаил Калатозов — режиссер фильмов "Летят журавли" и "Неотправленное письмо", в которых снималась Татьяна Самойлова — Sputnik). Естественно, что слухи дошли до родителей, и Танина мама, чтобы как-то смягчить ситуацию, дала телеграмму примерно такого содержания: "Танечка, неважно, что он значительно старше, зато хороший человек".
Испытала ли Танина мама разочарование, когда она узнала, что это не Калатозов, не знаю, но, судя по дальнейшему ее очень теплому отношению ко мне, думаю, что нет.
…Фестиваль закончился передачей "Голубой огонек", которую телевидение транслировало на всю страну. Мы сидели втроем за столиком — Таня, Кеша Смоктуновский и я. И тут объявили, что я стал первым лауреатом только что учрежденной новой премии Союза журналистов СССР в области кино.
В Москве я попал в замечательный танин дом — любимый кинозрителями Евгений Валерианович Самойлов, умная мама из интеллигентной питерской семьи — Зинаида Ильинична Левина. И младший брат Алеша.
Весь дом держался, конечно, на маме. Евгений Валерианович говорил: "Если бы не было Зины, не было бы и актера Самойлова… Она не только мой критик, она мой талисман".
Как известно, в нашей великой многонациональной демократической державе еврейское происхождение никогда не приветствовалось, так что "плохие" национальные примеси не только у политических вождей, но и у кинозвезд, как, например, у Элины Быстрицкой, Татьяны Самойловой и ряда других, замалчивались. Мне рассказали о случае, который произошел уже в постсоветское время, на фестивале в Ханты-Мансийске, куда была приглашена Татьяна Самойлова.
Фестивальный зал, стоя, бурно приветствовал великую русскую актрису Татьяну Самойлову, которая в последнее время редко появлялась на публике. Поскольку слова "великая русская актриса" повторялись часто, Таня, видимо, шутя, заметила в микрофон, что по матери она еще и Левина. В зале наступила тишина, а Саша Абдулов, который вел этот вечер, прошептал: "Таня, ты с ума сошла".
Наш зоопарк закрылся
Что же касается танинного характера, особенно того, что сейчас некоторые пишут, что она была неуживчивой, плохой женой… Это все глупости. Она была преданной и очень внимательной женой… Да, она не была великой кулинаркой. Наши кулинарные возможности останавливались — образно говоря — на яичнице. За остальным мы бегали в ближайшие кафешки… или Танина мама — Зинаида Ильинична — баловала нас своими приготовлениями.
Кто в доме всегда был сыт, доволен и в хорошем настроении — это Семешка, Танин любимец, полудикий сиамский кот, подаренный нам моим учителем и другом Владимиром Адольфовичем Шнейдеровым — великим режиссером, основателем не только "Альманаха кинопутешествий", но и всего приключенческого жанра в российском кино.
Семешкой кота назвала Таня в мою честь. Несмотря на то, что он был свирепым зверем, которого боялись все дворовые собаки, с Таней у них была любовь. Он спал вместе с нами, иногда даже положив свою лохматую морду Тане на щеку, и я, боясь, чтобы он случайно не поцарапал ее, прогонял его, против чего Таня бурно протестовала.
Но это был не единственный зверь в доме. Под ванной на ножках жил метровый варан, привезенный мною из очередной киноэкспедиции — из пустыни Кара-Кум. Иногда он выползал оттуда и, стуча когтями по паркетному полу, зловеще двигался в сторону комнаты. Несмотря на то, что он был абсолютно безобиден, Таня, тем не менее, в панике вскакивала ногами на диван, требуя, чтобы я немедленно убрал это чудовище. Но я не успевал. В бой вступал Семешка. Варан неохотно поворачивался и уползал под ванну. И, наконец, на балконе жил орлик, привезенный мною с Памира. Его обожали дворники, поскольку он очистил окружающие дворы от голубей и ворон. Вот таким зверинцем мы с Таней владели.
Это было то счастливое время, когда мы снимали на улице Вавилова отдельную квартиру. Но приехали хозяева, и пришлось съезжать. Семешка отправился к моей маме в Белоруссию, орлик куда-то улетел, а варана доконал московский климат. Из него сделали чучело с янтарными светящимися глазами и поставили в Дубне на циклотрон, где он стоял много лет. Вот так закрылся этот зоопарк.
При том что мы с Таней очень нежно относились друг к другу, выросли мы в разных средах: она в богемной — артистической, я в более пуританской — академической, и мы по-разному воспринимали многие ситуации жизни. Как иногда, сидя в компании за столом, шутила Танина мама: "Просьба при ребенке матерно не выражаться", — имея в виду меня и подчеркивая этим мое "не богемное" происхождение.
Я был еще студентом и на два года моложе Тани, а она была уже мировой кинозвездой. Конечно, это грело мое самолюбие, но в то же время и огорчало — я ощущал свою вторичность в этом альянсе. Хотя, скорее всего, это была моя мнительность, а не реальность. Таня была идеальной женой со всеми плюсами и минусами, присущими этой "должности". Помню, как-то мы ехали в трамвае, и мне начала строить глазки миловидная цыганочка. Таня тут же встала, взяла меня за руку и — мило улыбнувшись цыганочке — вывела меня из трамвая, шепнув полушутя: "Идем, а то я не выдержу и глаза ей выцарапаю".
При всем том, что выросла Таня в тепличной семейной обстановке, кисейной барышней она никогда не была. Помню, как-то мы завтракали в ресторане "София" на площади Маяковского. Какой-то подвыпивший тип, видимо, не узнав Самойлову, позволил себе хамскую выходку. Я не успел даже головы повернуть, как он получил от Тани такую затрещину, что отлетел к соседнему столику, где ему еще и добавили. Одним словом, рука у нее была тяжелая.
Сама Таня никогда не давала мне повода для ревности. И не только уличный хулиган мог получить от нее отпор. Как-то в Москву приехал президент Индонезии Сукарно — мужчина щеголеватый, увлекающийся искусством и женщинами. Он любил видеть на своих приемах представителей театра и кино. Так и в этот раз на прием, который был устроен в его честь в правительственной резиденции на Ленинских Горах, было приглашено много народа, в том числе и Татьяна Самойлова. Сукарно узнал Таню, заулыбался и посадил рядом с собой. По ходу беседы он достал пачку необычных в то время для нас черных сигарет и угостил всех. Все закурили, и Таня тоже. И тут раздался голос: "Вы напрасно курите. От табака портится цвет лица, а ведь вы актриса, для вас это так важно". Это произнес высокий красивый мужчина. Таня холодно посмотрела на него, демонстративно раздавила сигарету в пепельнице и сказала: "Если член правительства советует мне не курить, то я курить не буду. Но если к тому же вы были бы еще и мужчиной, то воздержались бы давать советы женщине". Наступила тишина. А потом мужчина извинился и перевел все в шутку. Это был Леонид Ильич Брежнев. К чести Брежнева хочу добавить — никаких последствий эта реплика не имела, и он по-прежнему относился к Самойловой с уважением и симпатией. А представьте на его месте, скажем, Сталина?
На этом же приеме, кокетничая, Сукарно попросил переводчицу спросить у Самойловой, как она думает, сколько ему лет? На что Таня холодно отрезала: "Меня это абсолютно не интересует", — и на этом ухаживание прекратилось.
Вообще Таня делала все, чтобы меня не смущала ее звездность. До меня она гораздо реже пользовалась городским транспортом. Я же, наоборот, любил толпу, метро, улицу. Там я черпал идеи, художественные образы. Это была моя питательная среда обитания. Таня понимала это и, как могла, шла мне навстречу — гуляла со мной по улицам, ездила в трамваях и метро. Но чего это ей стоило! Представляете, в то время — Татьяна Самойлова на эскалаторе в метро. Сотни людей на встречном эскалаторе поворачивают головы к нам, приветствуют, кричат, улыбаются, требуют внимания. Надо отвечать, либо можешь прослыть черт знает кем. Один раз, два, три раза. А когда это ежедневно, по много раз в день? Появляется усталость, раздражительность, желание спрятаться. Мелочь? Нет, не мелочь — плата за звездность. И это лишь один штрих звездной жизни. А сколько их, этих штрихов.
Теплые вечера в Бобруйске
Я уезжаю на съемки "Альманаха кинопутешествий" — Памир, Северный полюс, тайга, пустыни, вулканы Камчатки. А Таня ждет. У меня сохранились ее телеграммы того времени, лейтмотив которых один: "Жду. Скучаю. Когда же ты вернешься?". Спасала моя мама, которую Таня очень любила. Таня уезжала к ней в Белоруссию, в город Бобруйск, где я родился, и это в какой-то степени скрашивало ей мое отсутствие. Не говоря уж о том, что имея некоторые наследственные недуги, она иногда, впадая в депрессию, нуждалась во внимании, что и получала от моей мамы-врача.
В Бобруйск, моим родителям она ездила не раз. Впервые — со мной, а остальные посещения были без меня… я был в киноэкспедициях… Вообще, повторяю, моя мама и Таня обожали друг друга, а с моей старшей сестрой Бетти они были приятелями…
Или наоборот, Тани нет, она на съемках, она занята, она вся погружена в жизнь Анны, Вронского или Каренина. Я выпадаю на это время из ее жизни. Или высокое искусство, или теплое семейное гнездышко — вместе они не уживаются. Ошибочно думают, что талант — это подарок Бога. Отнюдь нет, это Божья кара. Бог возлагает ее на избранные им души, чтобы они несли ответственность за душевную глухость миллионов.
А теперь к сложностям творческой жизни прибавьте нашу общую неустроенность. Сказал и задумался. А какие, собственно говоря, "сложности творческой жизни" могли быть у Татьяны Самойловой? Талант, всемирная слава, знаменитый отец, всеобщее обожание… Это так — и не совсем так. Да, талант требует тепла и обожания, но он также требует движения и работы. Без них он чахнет. В то время, как я уже сказал, Татьяну приглашали крупнейшие киностудии мира. Ее участие гарантировало успех фильму в любой стране. Но наша власть, как куркуль, сидящий на мешке, считала ее своей собственностью, "своим достоянием", как они выражались. До Тани почти не доходили приглашения, которые посылали ей продюсеры из разных стран. Власть отвечала за нее: Самойлова не может, она занята, она снимается в другом фильме.
Это было враньем. Работы почти не было. В мелкосюжетных картинах Таня сниматься не хотела, да и режиссеры таких фильмов побаивались приглашать актрису такого уровня. Это был замкнутый круг, из которого проистекали депрессия и уныние. Не могу утверждать, но говорят, что даже наша "Анна Каренина" была запущена лишь потому, что Голливуд пригласил Самойлову на ту же роль. А роль Вронского должен был исполнять Жерар Филипп. Вообще на том Каннском фестивале Таня пользовалась огромным успехом и получила звание самой очаровательной и скромной кинозвезды фестиваля. Кстати, награду эту Таня где-то потеряла. По крайней мере, найти ее мы потом не смогли.
За день до объявления результатов фестиваля в 1958 году, будучи в гостях у Пабло Пикассо, она услышала от великого художника такие слова: "Сегодня, Танечка, ты еще очаровательная девочка, а завтра уже будешь недоступной мировой звездой". Что так и было… Вообще надо сказать, что Таня пользовалась огромным вниманием со стороны актеров, а Марчелло Мастроянни потом даже прилетел в Москву, чтобы познакомиться с Самойловой…
Время юности и дуракаваляния
Меня нередко спрашивают: что значит быть мужем Татьяны Самойловой — великой кинозвезды? А что значит вообще быть женой или мужем творческого человека? Все мы — клубок противоречий, особенно актерская душа. Чтобы исполнить роль, надо ведь не просто грим сменить, надо на время сменить и душу, чтобы тебе не кричали вслед по Станиславскому: "не верю". А потом обратно вернуться в свою душу. В этом процессе туда и обратно что-то теряется, что-то приобретается. Сложная профессия.
Всей этой палитрой мастерства обладала Татьяна Самойлова. Она, конечно же, родилась актрисой — тонкая душой, ранимая, впечатлительная. Перед моими глазами прошло рождение образа Анны Карениной — роль, которую она репетировала с замечательным режиссером Александром Зархи. Я часто присутствовал на этих репетициях дома у Зархи. Александр Григорьевич с Таней репетировали, а я в это время как мог помогал его дочке — милой и умненькой Ниночке Зархи — готовиться к вступительным экзаменам в МГУ.
Во время репетиций Таня настолько входила в образ, что, возвращаясь домой, еще долго оставалась Анной и лишь постепенно, через несколько часов, опять становилась Танечкой. А когда снимался финал фильма, где Анна бросается под поезд, то вся съемочная группа была напряжена, а машиниста паровоза специально предупредили быть особо внимательным, так как боялись, что Таня может войти в образ Анны настолько глубоко, что действительно совершит самоубийство.
Благодаря Тане мне довелось познакомиться со многими звездами отечественного и мирового кино, и я с полной ответственностью могу сказать, что даже на их фоне Таня выглядела актрисой высокоинтеллектуального плана. Для нее создаваемый образ — это не застывшее полотно, а живая плоть, в которую она нередко вносила свои личные черты и правки. Многократно перечитывая "Анну Каренину" — не сценарий, а самого Толстого — Таня десятки раз задавала мне вопросы: что, по моему мнению, хотел сказать автор той или иной фразой, в чем ее глубинный смысл? Так "марионетки", как называл актеров Сергей Эйзенштейн, не поступают. Так поступают творцы, такие как Фаина Раневская, Анна Маньяни, Джульетта Мазина… Татьяна Самойлова была одна из них.
Ну, а вне профессии она — "Белка", как называли ее дома за раскосый разрез глаз, — веселая, смешная, задорная, со всеми плюсами и минусами актерской жизни. Помню, как однажды раздался звонок Цецилии Львовны Мансуровой — великой и прекрасной вахтанговской принцессы Турандот: "Приезжай, — сказала она мне, — и забери Танечку, она перебрала". Бывало и такое. Но надо сказать, что на моей памяти за время нашей совместной жизни это был единственный случай, хотя, насколько я знаю, во время съемок фильма "Альба Регия" в Венгрии такие случаи были гораздо чаще.
Таню очень любила "богема" старшего поколения. Видимо, они видели в ней свою молодость. Помню, сразу после приезда из Ленинграда нас с Таней пригласила к себе Лиля Юрьевна Брик и устроила что-то вроде свадебного ужина. Она внимательно и придирчиво рассматривала меня — в те ли руки отдают Танечку — и осталась, по-видимому, удовлетворена. А я тоже смотрел на нее широко открытыми глазами — шутка ли, женщина, к которой прикасался сам Маяковский! В конце вечера она подарила мне лапти Маяковского… да-да, самые настоящие плетеные мужицкие лапти, в которых он якобы ходил. Можете представить, в каком я был восторге, как смеялась и радовалась Таня, представляя Маяковского в этих лаптях, и как я их берег, пока не узнал, что они продаются на Кутузовском проспекте в магазине сувениров.
Это было счастливое время юности и дуракаваляния. Иногда мы собирались дома или на даче у Таниной подруги Галины Кожуховой, которая тогда работала театральным обозревателем, кажется, газеты "Правда". Компания была замечательная — молодые Олег Ефремов, Олег Табаков. Почему-то в памяти застряла сценка: Олег Табаков лежит на диване, крутя ногами — имитируя езду на велосипеде, — а в руках у него телефонная трубка, в которую он весело кричит: "Девушка, миленькая, соедините-ка меня с городишком Ленинградишком!".
Последнюю часть интервью читайте завтра на Sputnik: в ней пойдет речь о том, почему Татьяна Самойлова отказалась ехать в Голливуд и из-за чего рассталась с Шульманом.
