Василий Винный, специально для Sputnik.
Наказание и страх — прекрасные стимулы для того, чтобы заставить человека приспособиться и делать все так, как ты захочешь, — это я в зоне выучил, как "Отче наш". Если же что-то пошло не так — нужно увеличить наказания с запретами и усилить чувство страха. Но кто будет следить за работой системы?
Хорошего поведения мало! Мало, я сказал!
Долог и тернист путь зека, желающего получить награду за хорошее поведение, потому что отношение к этому у заключенных и милиции абсолютно противоположное. Зеки часто требуют от администрации то, что, вроде бы, заслужили, а милиция считает, что лишний раз поощрять не педагогично, — лучше наказать!
Вообще, взгляды на то, за что можно и нужно поощрять, у заключенных и администрации не просто противоположные, — они иногда находятся на разных полюсах. Заключенные хотят, чтобы их награждали уже за хорошее поведение, а администрация, понимая, что это мощный рычаг давления, не спешит "разбазаривать" поощрения направо и налево. Поэтому милиция периодически придумывает разные уловки, чтобы заставить зеков работать на себя еще упорнее.
Кроме того, — и это немаловажно, — есть, я бы сказал, универсальный закон Вселенной, который действует и в МЛС: чем лучше ведет себя подчиненный, тем больше ему на шею садится начальство! В зоне это выглядит так: пока зеки нарушают, дебоширят и хулиганят, милиция не мешает жить "спокойным" заключенным, дает им поощрения за хорошее поведение, и все довольны. Как только большинство "становится на путь исправления" и количество нарушителей уменьшается, милиция начинает безостановочно "закручивать гайки", постоянно вводя новые запреты (не спеша, проверяя реакцию), усложняя возможность получить поощрение, упрощая систему наказаний.
Заключенные давно знают: чтобы администрация дала спокойно жить, ни в коем случае нельзя выполнять все ее требования, милицию надо постоянно держать в тонусе, допуская нарушения. Почему представители закона не могут успокоиться на достигнутом и постоянно проводят никому не нужные усиления и различные эксперименты, можно только догадываться. Скорее всего, хотят выслужиться перед начальством, а своих подопечных милиция воспринимает лишь как статистические единицы в отчетах.
Поэтому, если еще до 2009-10-х годов, пока из зоны окончательно не убрали блатных, (которые не давали окончательно расслабиться администрации), чтобы получить поощрение, нужно было просто быть спокойным зеком и хорошо себя вести, то со временем стало необходимо как-то отличиться. Самый простой способ — попросить родственников передать краску на ремонт или еще какие-нибудь абсолютно необходимые вещи для отряда.
Точно такая же ситуация была и на "химии" — ИУОТ, в Исправительном учреждении открытого типа, куда либо отправляют досиживать срок из зон за хорошее поведение, либо сажают за мелкие преступления. Когда я туда заехал, поощрения зекам давали просто за то, что они вели себя хорошо. Когда я освобождался, прекрасного поведения было уже недостаточно, потому что все потихоньку стали исправляться, и от "химиков" требовали участия в каких-то соревнованиях и прочей жизни учреждения. Причем, если вначале скромно предлагали разок подтянуться на каких-нибудь соревнованиях, то со временем начали требовать "систематического участия в жизни отряда".
Приезжайте, проверяйте лагеря
Отношение к зекам, как к "отчетным единицам", а не людям, угадывалось не только в системе поощрений, но и практически во всех сферах жизни. Особенно ярко оно проявлялось во время приездов в зону, да и на "химию", проверяющих из ДИНа (Департамента исполнения наказаний) и еженедельных обходов начальника колонии.
Проверяющие делятся на две категории: на тех, кто, отработав в зоне, пошел на повышение, и тех, кто никогда в ИК не работал, а зеков видел издали. Приезды ни тех, ни других ничего хорошего заключенным не сулят, поскольку, чаще всего, после подобных визитов жизнь в зоне обязательно меняется в худшую сторону. Хотя самые дурные запреты идут как раз от второй категории проверяющих, поскольку они представляют жизнь в лагерях исключительно по книгам, и по ним же пытаются выслужиться. Те же, кто "вышел" из зоны, опасны иным. Всю жизнь отработав в колонии, они знают в ней каждый уголок, поэтому, приезжая, бьют по "больным" точкам, и, кстати, проверяют бывших коллег ничуть не меньше, чем это делают "не родные" ДИНовцы.
Обычно к серьезной проверке готовятся заранее, за пару дней до нее. Отрядники начинают обыскивать тумбочки и выбрасывать или забирать оттуда все, что им покажется лишним. Плац, отряды, спальни, туалеты, и вообще все драят круглосуточно. Везде, где возможно, и, самое главное, видно, подкрашивают. Короче, подготовка идет очень серьезная.
И вот настает день крупной проверки. На плац никого не выпускают, на улицу тоже, никого не выпускают даже в коридоры в отрядах. Всех зеков сгоняют в "ленинки" (комнаты, где обычно смотрят телевизор или проводят собрания) и заставляют сидеть там, пока проверяющие не пройдут по отрядам. В этот момент складывается впечатление, будто зона необитаема: на улице только милиция и завхозы, в спальнях абсолютно безликие, "по-белому" заправленные нары (т.е. простынь натянута поверх одеяла), в тумбочках минимальные следы обитания людей (кружка, если чистая, тетрадь, туалетная бумага — чем меньше вещей, тем лучше!). Становится понятно, что идеальным вариантом было бы полное отсутствие заключенных и пустые нары, но, к сожалению, мы были в зоне, чем, несомненно, раздражали и администрацию, и проверяющих.
Зеки периодически возмущались, говоря, что, в отличие от милиционеров, у них нет ни кухни, ни прихожей, ни шкафов, а есть только тумбочка, сумка и вешалка, где нужно разместить все свое хозяйство, иногда рассчитанное не на один десяток лет. Милиционеры либо отвечали, что они не причем, во всем нужно винить проверяющих, у которых с головой проблемы, либо просто отбирали вещи, говоря, что им, в принципе, все проблемы зеков абсолютно "по барабану" — есть документы, извольте выполнять! И заключенные выполняли: перед крупными проверками мы сгребали большинство вещей из тумбочек в пакеты и прятали, где могли. Как только начальство уезжало, все возвращалось на свои места до следующей беды. Примерно такая же ситуация, но в более легкой форме повторялась каждую неделю во время обходов начальника колонии.
У меня был знакомый, страстный книголюб, из-за чего у него постоянно возникали разногласия с отрядником, который грозился все книги с тумбочки выкинуть в мусорку. А книг действительно было много. И каждую неделю у моего приятеля возникала одна и та же проблема: куда на время обхода начальника зоны спрятать всю эту литературу? Товарищ нашел выход — он раскладывал книги равномерным слоем на наре, а сверху аккуратно расправлял одеяло. Так он убивал двух зайцев, во-первых, прятал свои "сокровища", а во-вторых, на книгах заправка постели выглядела гораздо ровнее, чем на обычном матрасе. Его один раз даже похвалили за нее.
О некоторых запретах
Как бы зона или "химия" ни готовились к проверке, практически всегда находились недочеты, писались бумаги и сверху приходили директивы о том, что и где нужно исправить.
Все исправления заключались в том, что у зеков отбирали остатки свобод и ухудшали им жизнь.
Одним их самых громких запретов, который ввели после приезда очередной проверки, — был запрет пить чай на промзоне, чтобы зеки работали, а не распивали кофе с чаями. А то, что работы нет, зимой бытовки не отапливаются, а в цеху минусовая температура, и на "промке", в принципе, делать больше нечего, кроме как пить чай и читать газеты, никого не интересовало. Кружки и кипятильники, которые удалось найти, милиция выбросила, но заключенные продолжили пить чай, хотя уже втихаря.
Был случай, когда ненадолго запретили играть в футбол, поскольку проверяющему не понравилось, что зеки во время матча нецензурно ругались. Мы как раз шли в столовую, и я видел, как, выстроив две команды, ДИНовец громко материал их за то, что они до этого материли друг друга.
Бей своих, тогда и чужие бояться будут
Что бодрило больше всего, — так это то, что от проверок страдали не только зеки.
Когда я сидел на "химии", там как огня боялись одну проверяющую — заместителя начальника областного ДИНа. Эффектная женщина в высоком звании наводила ужас на местных милиционеров тем, что ее безумное поведение невозможно было предугадать. Несмотря на свою привлекательность, она материлась как сапожник. Причем обкладывала ругательствами как зеков, так и милиционеров.
До сих пор помню, как она отчитывала замполита (один из заместителей начальника ИУОТ) за какой-то косяк с воротником. Причем делала это, не стесняясь в выражениях, на глазах у зеков, чем последних очень порадовала.
Один раз она приехала и обыскала холодильник, где милиционеры хранили свои ссобойки, но что она там хотела найти, - никто так и не понял.
После всех этих приездов, "взбучек" и новых директив сверху у зеков оставалось одно "развлечение" — приспосабливаться к новым условиям и как-то выживать. А "исправляться"? На это просто не хватало времени.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
