Василий Винный, специально для Sputnik.
В изоляторе временного содержания (ИВС), где только что задержанные ждут либо этапа в СИЗО, либо освобождения через трое суток, со мной сидел "строгач", прошедший не одну зону, который, увидев меня, сказал: "Хороший парень, жаль, что тебя испортят!" Тогда я думал, что он говорит о зеках и их дурном влиянии. Со временем же понял: вся система МЛС направлена на то, чтобы не исправить, а наказать, запугать и лишить всех понятий о морали, подменив их качествами характера, облегчающими работу со "спецконтингентом".
К вопросу о частной собственности
В зонах многие сидят за грабежи, кражи и другие способы незаконного присвоения чужого имущества. И некоторые даже не догадываются, что поступили плохо. Ну, забрали на правах более сильного или хитрого чужое — хорошо. Посадили — плохо! На мой взгляд, таким людям, прежде всего, нужно прививать понятие "собственности". Они должны понимать: чтобы получить что-то, нужно либо сделать это самим, либо заработать…
А заработать в зоне было невозможно. Зеки вкалывали по восемь часов буквально за копейки. Конечно, есть несколько тюрем с относительно хорошими зарплатами, но и там сейчас ситуация тяжелая.
Зато можно было попробовать самому сделать что-то для себя или на продажу, не обманывая и не отбирая. Тем более что у многих осужденных руки действительно золотые. А сделав что-то раз, два, три, — начать ценить свой труд, а потом и чужой.
Но администрация была иного мнения: все, что делалось своими руками, называлось ширпотребом и безбожно отбиралось. Исключение — нарды и шахматы, хотя и они были на полулегальном положении.
Естественно, видя, что и милиция на правах сильного может отобрать все, что принадлежит им (не только ширпотреб, а вообще все!), у зеков складывалось определенное отношение как к вещам, так и к жизни в целом. Во-первых, зачем нужно делать что-то самому, если все равно могут отнять? Лучше добыть нужную вещь более легким путем: обманом или силой — по крайней мере, не жаль, если "отшмонают" (заберут при обыске). Во-вторых, многие учились обходиться минимумом. С одной стороны, это неплохо, с другой же, у зека формируется уверенность: "Если я могу жить, почти ничего не имея, то так сможет жить кто угодно!" И третье логическое заключение, следующее из политики администрации, причем одно из самых опасных: не существует никакой частной собственности, все у всех можно отобрать! Ну и в-четвертых: если сделал что-то для себя, то нужно врать и изворачиваться, иначе отнимут! То есть честно жить слишком дорого.
Обманывать я рад
Мы всегда лгали милиционерам. И чем дольше сидел зек, тем изощреннее и наглее становилась его ложь. Попав в тюрьму, я не мог сначала вот так взять и соврать охраннику, из-за чего несколько раз чуть не получил нарушение по абсолютно пустяковым поводам. Но потом исправился, стал лгать и все наладилось.
Жизнь в зоне построена на системе запретов. Милиционеры так и говорят: "Все, что не разрешено, — запрещено!" А разрешено там очень и очень мало! Обычный поход в соседний отряд к знакомому — нарушение. Лежание днем на нарах — тоже, хотя на него могут и закрыть глаза. Некоторое время было запрещено даже забирать с собой хлеб из столовой.
Зекам приходилось лавировать между запретами, их периодически отлавливали, и они врали, чтобы избежать наказания. Потому что во всех случаях правдивый ответ мог быть только один: невозможно загнать человека со всеми его потребностями в узкие рамки разрешений, выданных администрацией! Но этот ответ не удовлетворил бы охрану.
Зато милиционеров полностью устраивала ложь, которую придумывали зеки. Поэтому каждый раз перед тем, как что-то сделать или решить вопрос с администрацией, мы разрабатывали целую стратегию лжи. О том же, чтобы говорить правду, не было и речи.
Я помню нескольких ребят, которые, вместо того, чтобы утаить мелкие проступки, честно о них рассказали и… получили нарушения. На возражения, что они сами рассказали правду, им отвечали, что они молодцы, но ничего поделать нельзя, c'est la vie.
Справедливости ради стоит отметить, что и милиция нам врала, — это был обоюдный процесс. Администрация тоже лгала, чтобы держать зеков в узде и успокаивать их, обещая различные улучшения быта и порядка содержания. Думаю, что никто из нас друг другу не верил…
Один за всех и все на одного
Зона — это конвейер. Преступники проходят через нее сплошным потоком, и индивидуально с ними никто не работает.
Несмотря на то, что в колонии было несколько психологов, к ним никто из заключенных не обращался. Примерно раз в квартал они собирали отряд и проводили один и тот же тест с кучей стандартных вопросов. И все. Я не знаю ни одного случая, чтобы к кому-то из зеков подошел психолог и попробовал вникнуть в его жизнь. Более того, с точки зрения заключенных, это были самые ненужные милиционеры в зоне, поскольку не несли абсолютно никакой полезной нагрузки. Но это было не так!
После освобождения я узнал, что последние три года моего срока психологи проводили эксперимент. Это не была попытка разобраться в вопросе социализации осужденных после их освобождения. Не пытались психологи и решить проблему с исковерканными представлениями у них о моральных нормах. Нет, они собрали отряд, в котором создали очень тяжелые условия для жизни (окончательно отобрав минимальную свободу у зеков, постоянно придумывая все новые запреты) и наблюдали за поведением заключенных: станут ли те исправляться? Но зеки не исправлялись, они просто старались выжить.
Охранники — живые люди, со своими проблемами, семьями, карьерными передрягами. К зоне они относятся как к работе, не более. И, естественно, как любой человек, пытаются поменьше напрягаться, неся трудовую вахту. Милиционеры разработали много способов экономить энергию на работе. Как пример: за проступок одного наказывать всех. Так, найдя в тушенке, переданной зеку с воли, мобильник, запретили вообще все консервы, кроме купленных в "отоварке".
На "химии" (исправительное учреждение открытого типа), где я сидел после зоны, пошли еще дальше. Там на собрании открыто заявили: "Теперь за "косяки" одного будут страдать все!" Поначалу пытались всю "химию" не выпускать на выходные в город ("химикам" по заявлению можно выходить на три часа в выходной день). Потом поняли, что это перегиб, и стали наказывать только соседей по комнате. Стоило "залететь" одному, и вся комната не выходила в город. И было абсолютно все равно, насколько исправился заключенный, какие у него заслуги, есть ли у него планы, ждет ли семья, — его не выпускали за чужую провинность. Я слышал, как осужденные милиционерам открыто сказали, что набьют лицо парню, из-за которого вся комната не вышла в город, после его возвращения из ШИЗО…
Ручка оперчасти
В зоне очень развито доносительство. Главные заводчики стукачей — оперативные работники, или попросту опера. При помощи сексотов они ухитряются управлять жизнью в тюрьме, плести интриги, чтобы лишить кого-то из заключенных авторитета, или подсидеть коллег. Стукачи очень облегчают жизнь милиционерам!
Сексотам делают различные поблажки, но самое главное, их без проблем освобождают досрочно. У меня всегда возникал вопрос: насколько можно считать стукача исправившейся личностью?
Зеки — люди с изначально сдвинутой шкалой моральных ценностей. И, по сути, зона должна возвращать их в общество, а не доламывать до конца. Конечно, работа с людьми — очень тяжелый, кропотливый труд, требующий полнейшей самоотдачи, но лень, желание сэкономить силы и энергию, простой "пофигизм" могут обернуться человеческой катастрофой: из просто "не ангела" при "правильном" подходе к делу и "хорошо поставленном" трудовом процессе можно получить настоящего "демона"…
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
