Во время фестиваля у Дворца спорта погода вдруг испортилась, и молодежь, разгоряченная выступлением московской группы "Манго-Манго" и пивом, побежала в переход над "Немигой"… В давке на ступеньках станции метро тогда погибли 53 человека, в основном молодые девушки. Их просто затоптала толпа, убегавшая от ливня, грозы и града.
Первыми на помощь пострадавшим бросились свидетели трагедии, затем врачи. А на утро со многими уже встречались психологи, работу которых возглавил доктор психологических наук, профессор и основатель кризисной психологии в Беларуси Леонид Пергаменщик.
"Эти рассказы, которые мы слушали, от них трудно было эмоционально отстраниться. Не получалось. Например, парень говорит: "Я стоял на голове у кого-то", – он мне это со слезами говорит, плачет, мол, ничего не мог сделать. Или еще один пострадавший говорит: "Я захожу в троллейбус, там кто-то смеется, и мне хочется подойти и ударить его. Какое он имеет право смеяться?" – вспоминает психолог.
"Сразу скажу, что мы потеряли их контакты. В принципе, и не нужна постоянная связь, люди должны идти дальше самостоятельно. Хотя года два после трагедии еще держали связь с пострадавшими", – вспоминает те события Леонид Пергаменщик, который ныне является профессором кафедры социальной и семейной психологии БГПУ.
Вначале был Чернобыль?
В 1992 году Леонид Пергаменщик возглавил центр психолого-педагогических проблем Чернобыля, который реализовывал государственную программу по оказанию психологической помощи детям и подросткам, пострадавшим от катастрофы на ЧАЭС.
"Мы сами учились, помогали, организовывали пункты психологической помощи. Тогда у нас возникло первое понимание, как работать в кризисных ситуациях. Стажировки в Стокгольме, Брюсселе, конференция в норвежском Бергене. До катастрофы на Немиге были еще случаи кризисного вмешательства психологов. Например, когда в Минске в 1996 году террорист захватил детей в качестве заложников в детском саду", – говорит спикер.
По мнению Пергаменщика, разница трагедий в садике и на Немиге, конечно, большая, "но по последствиям они очень похожи".
"Ощущение тревожности, негативные воздействия и отдаленные последствия. К трагедии на Немиге у нас уже сформировалась группа, которая могла моментально по звонку собраться и приступить к работе", – говорит Леонид Абрамович.
Ужас выходного дня
Переходя к разговору о событиях на Немиге, психолог вспоминает, что 30 мая 1999 года было воскресенье. Белорусские психологи в это время были за городом, в лагере "Надежда", где проходила очередная международная конференция по проблемам кризисной психологии.
К слову, когда о трагедии стали узнавать в Минске, то в панике звонили на домашние телефоны друзьям и родственникам с простым вопросом: "Как ты?" Леонид Абрамович узнал о трагедии утром в понедельник.
"Мне позвонил коллега из Москвы, сказал, что у нас трагедия, и предложил помощь. Я сказал, что пока не надо, и полетел на работу в наш центр на улице Чайковского. В листе ожидания там уже было человек 20 психологов – в основном минчане. Мы принялись добывать информацию, уточнять количество пострадавших", – говорит он.
Первое, что сделали специалисты, – пошли в минский горисполком. Это ведь сейчас все в курсе, что нужна психологическая помощь, а тогда никто не знал, что делать.
"И вот мы ходили по кабинетам исполкома, но чиновники не очень понимали, чего от них хотят эти беспокойные психологи. Один опытный чиновник, не помню кто, спросил, что нам нужно, на что я сказал: мы начинаем работать – нам хотя бы не мешайте. Дали добро, и мы в тот же день на Немиге на входе в метро поставили столик, посадили психолога, положили буклеты, где было описано, что произошло, какие могут быть последствия, что надо и не надо делать. Телефон и адрес. На Чайковского на двух этажах беспрерывно шел прием пострадавших", – вспоминает Леонид Абрамович.
Вторая группа психологов работала в больницах, где разместили раненых.
Скорая психологическая помощь
"Основная цель психологической помощи – родители, с ними было непросто, они не все понимали, что можно ожидать от психологов. В кризисной психологии очень важно не упустить время и как можно раньше приступить к кризисному вмешательству. У нас даже установлено время для оказания первой психологической помощи: лучше не позже 48 часов", – поясняет доктор психологических наук.
По словам специалиста, потеря ребенка – это самая сложная ситуация в их работе, когда психолог не может сказать человеку в горе: я вас понимаю. "Ничего он не понимает, никто не может понять горе матери, отца, потерявших ребенка".
К слову, при работе с родителями подтвердился ряд феноменов – последствий посттравматического стресса.
"Есть концепция: рентная установка. Это когда пострадавшие, не всегда осознанно, стремятся остаться в ситуации страдания. Человек очень часто хочет быть в центре внимания, возникают моральные и материальные льготы", – поясняет специалист.
Особенно легко в состояние "нам должны" впадают дети, подростки, которым внимания никогда не бывает много. В ситуации рентной установки психологу трудно работать, так как стратегически его задача – найти ресурсы в личности пострадавшего человека.
Тысячи пострадавших
В процессе работы по трагедии на Немиге психологи проходили очередной этап профессионального развития. Именно такие трагедии дают оценку мастерства кризисным психологам.
"Немига была первой катастрофой Беларуси массового характера, как по числу погибших, так и по числу пострадавших – несколько тысяч человек. Это не только те, кто погиб или был ранен физически, но и все свидетели, родственники", – вспоминает Пергаменщик.
Специалисты работали на износ: оказалось, что психологов просто катастрофически не хватало, хотя работало около 40 человек.
"Мы тогда полностью осознали, что психологам также необходима психологическая помощь, чтобы избежать эффекта профессионального выгорания. Количество пострадавших было непросто учесть. Вот у ребенка погиб брат на Немиге, значит, весь школьный класс этого ребенка становился объектом нашей психологической помощи. Кроме этого, в обществе не было понимания того, что такое психологическая помощь. Тогда и сейчас – большая разница", – добавляет спикер.
Выход есть?
Леонид Пергаменщик считает, что каждая семья сегодня в ситуации горя, потери, насилия, суицидального поведения одного из близких должна встретиться с кризисным психологом как можно раньше, лучше на следующий день. И ходить психолог к ним должен минимум год, организуя психологическую помощь и поддержку.
"В нашей культуре еще не просто войти в семью, когда она переживает ситуацию горя, потери. Тогда следует оказывать помощь опосредованно, через друзей и родственников. Очень важно в процедуре кризисного вмешательства быть рядом, чтобы пострадавший понял, что он не один, с ним вместе профессионал. После возведения прочного моста доверия психолог может приступать к оказанию помощи, используя техники кризисного вмешательства", – пояснил Пергаменщик.
Читайте также:
- Неужели 20 лет прошло? В Минске почтили память погибших в давке на Немиге
