Александру 33 года. В шесть лет он подвергся сексуальному насилию со стороны двоюродного брата. Связь длилась несколько лет. Травма осталась на всю жизнь.
Житель одного из белорусских городов, переживший сексуальное насилие в детском возрасте, откровенно рассказал свою историю корреспонденту Sputnik Юлии Балакиревой.
Перехватить эстафету
Наша встреча с Александром проходила на чужой для него территории – в редакции, во время рабочего дня, рядом с нами то и дело ходили люди. Однако, несмотря на эту суетность, он держался достаточно уверенно.
Александр производит впечатление человека, который умеет делать логичные выводы. Чем дальше мы говорили, тем больше я удивлялась его способности сохранить (или реабилитировать) свою психику, вопреки жизненным испытаниям, с которыми ему пришлось столкнуться.
Разговор начался с неожиданного поворота. Александр рассказал, что недавно посмотрел скандальный фильм "Покидая Неверленд", в котором двое мужчин признаются, что подвергались сексуальному насилию со стороны поп-короля Майкла Джексона. Кинокартина стала неким взрывом бомбы и получила неоднозначную реакцию публики.
"После этого фильма на Западе началась довольно традиционная ситуация, когда люди перехватывают эстафету и начинают говорить, о чем долго молчали. В фильме тоже один парень признался, что заговорил только после того, как второй открыто заявил о педофилии Майкла Джексона. Если бы этот фильм не вышел, я бы сюда не пришел", – признался Александр.
Поиграем в семью?
— Мне сейчас 33 года. Только став взрослым, я понимаю, что ситуация, которая была у нас с двоюродным братом (сыном маминой сестры), есть сексуальное насилие. Он старше меня на семь с половиной лет.
Все началось, когда мне было шесть лет, а ему 13. Это возраст, в котором подростку уже хочется. Я же просто не мог понять, что происходит.
Мое сознание стерло очень многие моменты. Я не помню, при каких обстоятельствах происходил первый контакт. Возможно, это защитная реакция психики.
Связь продолжалась до того, как мне исполнилось 14 лет. Все эти годы контакты происходили регулярно – примерно раз в три месяца. Мы часто оставались вдвоем. Он был старше, поэтому меня часто оставляли ему на попечение. Сексуальные контакты происходили также во время семейных праздников или на даче. Все было не в виде каких-то требований – скорее, напоминало игру.
Вот эпизод. В соседней комнате идет семейное торжество. Дети играют отдельно. Мы строим шалаш из стола и пледа. Брат (его зовут Алексей) предлагает: "Давай поиграем в семью, я буду мамой, а ты папой". Дальше происходит половой контакт. Одежду полностью мы не снимали, чтобы тупо не спалиться. Все как в фильме…
Защитил бы я этого человека в суде, если бы пришлось? Да. У меня в то время не было друзей, и Алексей был единственным близким мне человеком, хотя у нас были непростые отношения: он надо мной подшучивал и даже травил меня. Он был ребенком дворового воспитания, я же, напротив, очень послушным.
Я бы не дал признательные показания также из-за чувства стыда и боязни неодобрения общества.
Самоненависть и одиночество
— Ребенок не делает выбор. Никогда. Только сейчас я понимаю, что это был полный треш, который разрушил мою психику и испортил мне детство.
Это были не просто контакты. Это были некие взаимоотношения. Мною они воспринимались как довольно обычная вещь. Мне казалось, что так могут делать все. Долгое время я винил себя за это, а сейчас понимаю: тот выбор делал не я.
В 14 лет я отказался от этих отношений. Брату тогда уже был 21 год. Наша связь прекратилась.
Когда началось половое созревание, я начал понимать, что все эти действия сформировали у меня нетрадиционную сексуальную ориентацию. Впервые я признался в этом постороннему человеку. Увидел в газете материал о мужчине, у которого был свой клуб знакомств. Он был человеком старой закалки, когда знакомства воспринимались как хобби. Он даже гордился, что некоторые его пары женились. Потом мы с ним встретились. Во время разговора он начал спрашивать, каких девушек ищу и что написать обо мне. И тогда в первый раз я сказал, что "девочки меня никак".
Его реакция была, конечно же, гомофобская. Но он постарался отнестись к этому с понимаем и сказал, что у него таких вариантов нет, а также рассказал, что есть газета, в которой иногда встречаются такого характера объявления.
Вскоре я столкнулся с тем, что происходит у всех гомосексуалистов – с самоотрицанием. Поскольку общественное мнение по поводу гомосексуализма отрицательное, как правило, мысли человека в такой ситуации направлены на саморазрушение. Я себя ненавидел.
Это продолжалось до тех пор, пока однажды я не ответил на объявление девушки, которая искала друга. Написал, что не против иметь друзей, но назвал свою ориентацию открытым текстом. Еще и не очень литературно. От нее было письмо, где она сказала, что будет со мной общаться и что эта дурь и самоненависть будет побеждена. Вот тогда во мне что-то щелкнуло, и я понял, что это отравляет мою жизнь.
Тебе понравилось?
— Естественно, родителям пришлось рассказать. Мне было где-то 22 года. Мать увидела одно безобидное письмо, из которого поняла о моих предпочтениях. Она сказала, что знает, что я гей. Состоялся большой скандал. А через пару лет она снова вернулась к этой теме. И тогда я ей сказал: "Мама, ты тоже виновата, потому что я пережил насилие с Лешей. Где ты была, когда это происходило?" Она ни о чем даже не подозревала. Ее реакция на мои слова оказалась совершенно неправильной. Она сказала: "И что, тебе понравилось?"
В этом интервью, если можно, я бы хотел дать совет родителям. Если ребенок решит рассказать вам какую-нибудь дичь, чего бы вам ни стоило, скажите ему, что он не виноват, что есть в этом ваша вина и вы сожалеете, что не смогли спасти его в этой ситуации.
Возможно, это будет звучать неискренне. Но это сильно поможет ребенку, спасет от переживаний. Ребенок винит себя во всем, и такая реакция снимет с него груз ответственности.
Я считаю, что фильм о Майкле Джексоне появился именно как следствие такой терапии.
У меня непростая семья. Мать, кроме меня, больше не смогла иметь детей, поэтому всю жизнь окружала меня гиперопекой.
Отец до сих пор не знает о насилии. Рассказать для меня не проблема. Но я считаю, что для этого не наступил подходящий момент. Он человек старой школы. Как говорит о таких людях Светлана Алексиевич, они думают с позиции силы. Сказались элитные войска, в которых он служил. Это позволяет ему думать, что решение всех вопросов возможно с позиции крика и истерики. В какой-то момент я понял, что биологически стать отцом может каждый, но отцом в психологическом понимании – не все.
Дочери Леши – 14 лет
— Мою неуверенность в себе сформировало насилие и деспотия отца, любви от которого я не чувствовал. Я боялся темноты аж до 18 лет. Если помните, в 90-х нужно было покупать сметану в собственную тару. Так вот, я был настолько не уверен в себе, что мне казалось невозможным подойти и дать эту банку продавщице. Это типичная история о затюканности.
С первого по девятый класс меня травили в школе. Вы будете потом скучать по школе, говорили нам. Для меня школа была просто психологическим адом. О том, что люди могут общаться в коллективе естественно и непринужденно, я узнал только в 10-11 классе, когда у всех голова встала на место. А до этого была просто конкуренция, шайки.
Родня до сих пор не знает о том, что произошло. По этому поводу я общался с психологом, и мы пришли к выводу, что все равно все станут на сторону Алексея. Будут говорить, мол, зачем ворошить прошлое или что я пытаюсь его шантажировать.
С Алексеем все в порядке, у него есть жена и дочь (ей 14 лет). С ним мы виделись пару раз на семейных мероприятиях. Мы не здороваемся и не общаемся. Я думаю, он все помнит. Если бы я был нормальным отцом, я бы мог переживать, что мою дочь могут изнасиловать в отместку.
Мама защищать меня перед семьей не стала, потому что она человек, который подавлен деспотичностью отца. Я понял, что мне остается работать со своими воспоминаниями самому. На разговор маму вытянуть не получается. Но если у нас возникает какой-то конфликт, я напоминаю ей об этом. Я понимаю, что это болезненно для нее, но это попытка заявить о себе и своих переживаниях.
Вообще я рассказал маме о насилии только потому, что начал читать книги по психологии. Начал с Фрейда, потом прочитал книги американского психолога Сьюзан Форвард, которая писала о токсичных родителях. В ее книгах есть истории сексуального насилия и очень подробный рассказ, как она спасала людей от саморазрушения.
Я стараюсь делать так, как написано в этой книге. Один из этапов – обязанность публичного разговора.
Это мое второе интервью. Во время первого, я думал, умру. Я и сейчас очень волнуюсь. Но я понимаю, что это станет хорошим опытом в моей реабилитации. Поможет мне отрефлексировать многие моменты. И, может, кому-то уберечься от подобного опыта.
В постсоветских странах психологическая помощь поставлена просто нулевым образом. Такие выводы я сделал на своем примере и примере знакомых. Большинство вещей, о которых говорит терапевт, они о том, что нужно просто мыслить более позитивно. Также я считаю абсолютно беспомощным вариантом работу психологов в современных школах: они не решают ничего. Поэтому я прохожу терапию по книжкам.
Вся эта работа не могла не дать эффекта. Моя жизнь меняется. Теперь я не стесняюсь показать свои эмоции на людях. Я понимаю, что говорить об этом даже с незнакомыми людьми, в принципе, нормально. Также я абсолютно не стеснюсь иногда вести себя по-детски, поскольку в детстве я многого был лишен. У меня не было друзей, тусовок и ночевок. Моя личная жизнь изменилась с появлением уверенности.
…История Александра, безусловно, о жестокости и безнаказанности. Но она также о спасении себя. Ее не проверишь и не оспоришь. Остается только поверить на слово. Молодому человеку пришлось столкнуться с большим жизненным испытанием и через серьезную внутреннюю работу прийти к принятию себя. Александр полюбил себя с такой историей и признал за собой право быть именно таким в своей жизни и в этом обществе.
Советы из собственного опыта
- У нас принято воспитывать детей очень послушными. Я понимаю родителей, ведь дети порой творят дичь. Но послушные не должны быть удобными. Дети должны знать, что не все то, что делают взрослые, – это правильно.
- С детьми нужно говорить о сексе. Да, это звучит дико. Но я не вижу иных путей, кроме как говорить детям о том, что между взрослыми есть то, от чего они получают удовольствие, но это еще не доступно для маленьких детей. Я считаю правильным то, что на Западе пытаются донести до детей, что взрослые могут использовать их для своих "черных дел", что это может разрушить психику маленького ребенка, кроме того, это уголовное преступление.
- Я знаю, что во многих странах есть закон, который запрещает оставлять детей одних. Также есть практика не оставлять детей на родственников. Когда родители хотят пойти в кино, они нанимают нянечку. На мой взгляд, эта ситуация наиболее безопасна, хотя, конечно, она не может исключить возможность насилия.
- Не вижу причин, по которым ребенок расскажет о насилии первым, просто потому что он жертвенен сам по себе. Потому что родители всегда в оппозиции: они заставляют делать уроки и приходить рано домой. С этим ничего не поделаешь. В то же время родители могут не строить стены с детьми, оставаясь с ними друзьями.
P.S. Александр оставил в редакции свои координаты, он готов ответить на вопросы и выслушать тех, кому надо выговориться.
