Sputnik продолжает рассказывать об атмосфере XXII летних Олимпийских игр в Москве. На этот раз в центре внимания нашего корреспондента Данары Курмановой – работа журналистов, ведь на Олимпиаду-80 аккредитовались почти 5 тысяч представителей СМИ.
Все по-новому
Коренные москвичи не зря любят повторять, что Москва совершенно преобразилась перед Играми. Готовясь к проведению Олимпиады, советские власти затеяли гигантскую стройку. По всему городу возводили спортивные комплексы и гостиницы.
Новое здание получило и Агентство печати "Новости". До сих пор оно располагалось на Страстном бульваре, но помещение было слишком тесным, чтобы установить в нем современное оборудование. АПН предложили переехать – при условии, что взамен издание возьмет на себя информационное обеспечение Олимпиады.
Агентство согласилось, и в мае 1976 года началось строительство Олимпийского пресс-центра на Зубовском бульваре. Облик и план здания разрабатывала целая группа архитекторов. Пресс-центр решили строить в стиле брутализма: строгий монолитный фасад, прямые линии и множество окон, символизирующих прозрачность работы СМИ. Здание оказалось внушительным – заняло 30 тысяч квадратных метров. Но о более мелких масштабах и речи не шло. Пресс-центр должен был вместить 3500 журналистов в среднем.
Не хотите "Дайкири"?
Дух, царивший в Олимпийском пресс-центре, соответствовал стилю постройки – максимальная открытость и стремление к новому. Например, бар пресс-центра стал первым заведением в СССР, где можно было попробовать коктейль "Дайкири". Причем готовил его бармен-кубинец, что тоже придавало атмосфере пикантности. О пресс-центре на Садовом кольце говорили по всему городу.
Не меньше разговоров вызывала и экипировка фотографов АПН. Перед началом Олимпиады фотокорреспондентам выдали новейшую иностранную технику. Именно на Nikon известный фотожурналист Сергей Гунеев, работающий в МИА "Россия сегодня" и сейчас, снял кадры, впоследствии ставшие легендарными - собирающийся взлететь Олимпийский Мишка с охапкой воздушных шаров на закрытии Игр и "Бег с препятствиями".
Последняя фотография стала символом Олимпиады-80, но не только благодаря своей динамике и красоте. Чтобы запечатлеть мгновение, когда легкоатлеты преодолевают яму с водой, Сергей Гунеев готовился два дня. "Надо было договориться с безопасностью, чтобы они не возражали, затем с главным судьей", - вспоминает он.
В результате все дали добро, и фотограф установил камеру прямо под барьером. Повторить его прием в истории спортивной фотографии больше никому не удалось.
Жизнь в цвете
Строительство Олимпийского пресс-центра, впрочем, не решило всех проблем с организацией работы СМИ. По международным стандартам, Олимпийские игры нужно было показывать через программы цветного телевидения. А в Советском Союзе у большей части населения телевизоры были черно-белыми. Гостелерадио СССР нужно было в кратчайшие сроки перейти на цвет.
Ответственным за переход назначили заместителя председателя Гостелерадио Генриха Юшкявичюса. Годы спустя писатель Александр Стефанович напишет книгу "Человек из Останкино", главным героем которой станет именно Юшкявичюс. Прежде работавший инженером на литовском телевидении, Юшкявичюс нашел элементарный выход из ситуации, никому не приходивший в голову. В Гостелерадио просто-напросто запретили покупать оборудование для черно-белого телевидения – только для цветного. Делать нечего – вскоре советским людям пришлось начать покупать цветные телевизоры.
Курируя переход на цветной сигнал, Генрих Юшкявичюс параллельно занимался еще одним важным проектом – строительством Олимпийского телерадиокомплекса в Останкино. Как пишет Александр Стефанович, несмотря на руководящую должность, Юшкявичюс приезжал на стройку каждый день и несколько лет спал всего по четыре часа в сутки. Но все эти усилия не были напрасными: здание было готово в срок. После Олимпиады в нем проходил прямой эфир телепрограмм "Время" и "Новости".
Подготовка журналистов длилась год
Аккредитация журналистов на Олимпиаду-80 началась за год, рассказывает собственный корреспондент Узбекского телевидения и радио в Москве Рахимжон Султанов.
"Процедура была сложная, - вспоминает он. – Мы заполняли анкеты, прикладывали письма с места работы и фотографии определенного размера. Все это потом дотошно проверяли органы. Однажды я приехал навестить родителей в Самарканд, а моя одноклассница, работавшая в паспортном столе, увидела меня и говорит: "На тебя спецзапрос из Москвы пришел. Что там натворил?"
Журналисты, получившие аккредитацию, не должны были проходить никаких курсов подготовки, в отличие от технических сотрудников, работавших в новом комплексе в Останкино. Отдельные семинары существовали для комментаторов соревнований. Ради в них в столицу вызывали лучших специалистов со всего Советского Союза. "Я помню, из Ташкента специально вызвали знаменитого комментатора художественной гимнастики Романа Турпищева, - рассказывает Рахимжон Султанов. – Он отправился в Москву пораньше, на курсы".
Без курьезов не обошлось
На московских соревнованиях работало много республиканских корреспондентов – они должны были рассказывать об участии делегаций своих республик в Олимпиаде-80. "То есть мы писали не только о спортсменах, но и об артистах, культурной программе Игр", - рассказывает Рахимжон Султанов.
Однако советские журналисты пересекались с иностранными на пресс-конференциях. Последние иногда задавали вопросы, казавшиеся советским людям некорректными. Рахимжон Султанов вспоминает, что во время соревнований пятикратная олимпийская чемпионка, гимнастка Нелли Ким как раз отмечала 23-летие, и один западный журналист спросил ее: "А вы в свои 23 еще девочка или женщина?" Реакция спортсменки оказалась спокойной: говоря о психологическом восприятии, девочкой в 23 года она себя не считает, женщиной тоже. Зарубежные издания потом не раз отмечали, как красиво спортсменка ответила на каверзный вопрос.
У каждой группы работников Олимпиады была своя форма, и корреспонденты не стали исключением. Им выдали сумки и кепки с олимпийской символикой. Еще собкорры республиканских СМИ могли заключить договор с московским автокомбинатом и передвигаться по городу на личном легковом автомобиле с водителем. Но во второй половине дня журналисты обычно отпускали водителей и ездили на автобусах и метро, потому что соревнования затягивались.
"Состязание могло закончиться в час ночи, а потом победители сдавали допинг-пробу, и надо было дождаться награждения, - рассказывает Рахимжон Султанов. – А утром в 10 часов – уже быть на другом турнире. Но все было хорошо. Конечно, иногда представители МОК путались в медалях – вручали золото тем, кого нужно было наградить бронзой, и наоборот. Или гимн не той страны могли включить. Но это нормально, на каждой Олимпиаде такое случается".
Полет Мишки держался в секрете
Режиссеры Олимпиады до последнего хранили сценарий закрытия Игр в тайне, рассказывает фотожурналист Сергей Гунеев. По правилам МОК, все точки съемки на стадионе "Лужники" были расписаны заранее, и он выбрал самую универсальную – в ложе для прессы, ближе к верху, чтобы удачно поймать и общий, и средний, и крупный план.
"Самым впечатляющим событием на закрытии стал полет Мишки, - вспоминает Сергей Геннадьевич. – Но летел он достаточно долго. А вот живое панно из тысяч людей, выстраивавших различные картинки, менялось быстро. Особенно момент, когда у Мишки покатилась слеза. Ты должен знать, что это будет. Иначе ты снимешь это либо случайно, либо не снимешь вообще".
Впрочем, Гунееву удалось выяснить через свои каналы: на трибуне напротив журналистской ложи может произойти сюрприз. "Мне просто сказали: следи за лицом Мишки на трибуне, - говорит фотограф. – Я не понимал, к чему именно нужно быть готовым, но одел на камеру нужный объектив. Вы же понимаете, слеза Мишки – это доля секунды. Если бы менял объективы в процессе движения панно, ничего не успел бы чисто физически".
А критиковать-то нечего!
Иностранные журналисты были солидарны: провала не случилось. Олимпиада прошла достойно, и это следовало признать, даже несмотря на предвзятость Запада в связи с бойкотом Игр после ввода советских войск в Афганистан.
Заместитель главного редактора Российской газеты Николай Долгополов отмечает: соревнования были организованы так, что журналисты, приехавшие в Советский Союз с предубеждениями, отбросили их на второй-третий день после приезда. В качестве примера он приводит своего австрийского коллегу, который, выезжая в Москву, получил задание от главного редактора – найти вещи, которые можно было бы разнести и покритиковать. Но через несколько дней австриец позвонил руководителю со словами: "Тут нет ничего такого, что вы просили".
"Действительно, даже суматохи с аккредитацией или на проходе в стадионы не было, - говорит Николай Долгополов. - Зато была дружелюбная атмосфера. После закрытия Олимпиады мы с коллегами собрались у меня на квартире в центре – не только наши журналисты, но и болгары, поляки, венгры, чехи, югославы, немцы… Так мы и проводили Олимпиаду, вместе выпивая в тесном журналистском кругу".
Читайте также:
-
"Опасные" вопросы и йогурты: чем запомнилась Олимпиада-80 переводчицам
-
"Олимпийка", штроксы и ветровки: как Олимпиада-80 изменила моду в СССР
-
Чергинец об Олимпиаде-80: хотели вместе с Медведем "украсть" факел
