Около двух тысяч евреев живет сегодня в Бобруйске. Для поселения с населением в 217 тысяч человек это немного.
А еще 30 лет назад знаменитый еврейский городок был совсем другим. В автобусах, магазинах, на рынке – всюду был слышен идиш. А по выходным в центре города собиралась толпа и устраивала променады. Тут было все: и смех, и знаменитые еврейские анекдоты.
В 80-х – начале 90-х в результате массовой эмиграции большая часть евреев покинула Бобруйск, переехав в Израиль, США, Канаду.
Как это происходило, помнит 84-летняя бобруйчанка Фаина Палей. Историей города, которая отразилась в ее глазах, она поделилась со Sputnik.
И места всем хватало
Я родилась в Бобруйске. В мае мне будет 85 лет. И мама, и папа у меня были из еврейских семей. До войны мы здесь не жили. Папа был вторым секретарем райкома партии в Злынке Брянской области. Эвакуировались оттуда. Папа ушел на фронт, больше его не видели. В 32 года пропал без вести.
Мама осталась с нами тремя. Мне было семь лет, брату четыре годика, а сестренке три дня, когда началась война. И все выжили. Сестра сейчас живет в Израиле, ей 78 лет.
В 1946 году наша семья вернулась в Бобруйск. Сюда, потому что здесь были все родственники папы. Из семьи, в которой было пятеро детей, погиб только он. Поэтому вся родня помогала нам, хотя, наверное, это еврейская черта. Всю войну маме писали: "Приезжай, мы поможем поднимать детей".
Маминых родителей расстреляли в Щедрине Гомельской области. Во второй раз замуж мою маму выдавала свекровь. В нашу семью пришел пожилой человек, который до войны не был женат. Пришел на троих детей. Ютились в одной комнате, и всем хватало места. До сих пор не могу припомнить, чтобы когда-то кто-то повышал голос.
Родили общего сына, сейчас он живет в Израиле. Пенсионер по местным меркам, а продолжает работать. Он медик.
Я рано начала заниматься спортом, играла в волейбол. Уже в 51-м году была в сборной школьников Беларуси на Всесоюзной спартакиаде в Сталинграде. Потом дважды играла за сборную "Спартака" на первенство Союза.
После школы уехать учиться не могла: материально рассчитывать не на кого было. Отчим был очень хороший человек, но работал конюхом в госпитале – понимаете, сколько он зарабатывал.
Окончила учительский институт в Бобруйске. Благодаря спорту попала работать в Осиповичский район, есть такой поселок Елизово. Семь лет отдала елизовской средней школе. Вы знаете, я ни грамма не жалею. Коллектив хороший, школа большая, более 600 детей. Я учитель русского языка и литературы. Плюс у меня было полставки старшей пионервожатой.
Мацу пекли тайно
В 61-м году вернулась в Бобруйск. Была проблема с трудоустройством. Пришлось идти старшей пионервожатой после семи лет работы учителем. Причем тоже за старые спортивные заслуги через горком комсомола. Попала в школу-интернат для слабослышащих детей – 39 лет отдала ей.
А произошло все следующим образом. Когда устраивалась в школу, пришла в горком комсомола. Там мне сказали: "Идите, если директор вас возьмет, мы дадим направление". Прихожу, во дворе ходит такой солидный еврейский мужчина. Подхожу к нему и говорю: "Скажите, пожалуйста, где я могу видеть директора". А сама не знаю, что с ним разговариваю. Пришли в кабинет, он мне говорит: "Скажите, пожалуйста, что вы умеете, кроме того, что вы учитель русского языка". Не смотрел ни документы, ничего. Я ему: "Могу играть в волейбол, могу учить детей". Он пошел мне навстречу – все, идите за направлением. Я пришла в коллектив: не то что каждый второй – каждый был евреем. Сейчас вспоминаю этих учителей… Я же жестовой речи не знала, а мне все помогали. Год проработала пионервожатой, четыре года воспитателем и 34 года учителем.
Евреи в городе были повсюду. В футбол играли с мальчишками, так мы не разбирали, кто ты – еврей или белорус. Русские разговаривали на идише не хуже нас, а некоторые еще лучше.
Но наличие пятой графы сказывалось (ранее в паспорте в пятой графе указывалась национальность – Sputnik). Это происходило не в открытую, но всем было понятно.
Лично меня подавали пять раз на заслуженного учителя, и я, только работая на пенсии, получила отличника. Наличие пятой графы ощутил мой сын, когда поступал в военную медицинскую академию. Здоровый, играл за сборную Беларуси в ручной мяч. Все сдал, а его не взяли.
Ходить в синагогу в открытую в советское время было не принято. Впрочем, так было и с остальными вероисповеданиями. В нашей синагоге, где мы сегодня молимся, раньше находилось ателье "Ромашка".
Отчим держал миньян – молебный дом. Люди сами снимали комнату за свои деньги. Это не афишировалось. Находился миньян на Социалистической, 146. Помню, как мама пекла мацу перед Пасхой, я после школы ей помогала – колесиком крутила. Дедушка и бабушка были очень верующими: к каждому празднику относились с большой серьезностью.
Променады по Социалке
Развлекаться нам особо было некогда: все много работали. Где сейчас скульптура бобра стоит возле Центрального рынка – это было место, где собирались холостяки-мужчины. Нашим развлечением были прогулки по Социалке (улице Социалистическая, идет к рынку – Sputnik). В конце вечера спрашивали друг у друга: "Ты сколько раз прошла?" Пять, а я больше – десять.
В этом месте все встречи происходили, все свидания. Два товарища Сола Шульмана (бобруйский писатель, гражданский супруг актрисы Татьяны Самойловой – Sputnik) жили над магазином "Океан" в этом районе. Они становились на балкон и следили за всем этим движением.
А зимой с валов Бобруйской крепости мы катались на фанерах. Коньки в моем детстве можно было взять в Доме офицеров. Солдатские, 41-го размера и больше. Намотаем тряпки на ноги, сколько есть. Вход был платный. А за что билет купить? Значит, когда у кого-то появлялся рубль, мы подходили к дяде Саше, который стоял у входа. Давали ему этот рубль, и вся команда проходила. Накатаемся до умопомрачения. Назад ползем чуть ли не на четвереньках.
Еще помню, на улице Красноармейской был большой дом с садом. Мы практически выросли в его бороздах. Всем хватало яблок, груш.
Город опустел
Эмиграция 90-х годов, помню, происходила стихийно. В основном инициаторами переезда были дети, а за ними уже перебирались старики.
Вот вам пример. Старшая дочка моей сестры встречалась с парнем. Его родители поставили условие: если он женится на ней, она уезжает с ним. Все, уехала Люся в апреле 90-го года. Потом поднялась ее сестра. Прошло еще немножечко времени – уже брат собирается. За детьми потянулись взрослые.
У меня были возможности уехать, но как-то не получилось. Сначала моя свекровь задумала ехать в Америку. Я пришла к своей маме – так было принято в еврейских семьях. Она мне говорит: "Если хоть один мой ребенок тронется с места, я от вас откажусь". Идем назад к свекрови – так и так. Муж без меня отказался ехать. Через некоторое время мои родители уже стали собираться, муж пришел к своей маме – она отказалась.
Конечно, чувствуется, что Бобруйск опустел. Сейчас можешь день ходить по городу и не встретить ни одного еврея. Кто недавно живет, так ему безразлично. Я, например, говорю, что мне легче всего, когда прихожу на кладбище. Там и того, и того знаю.
Стало много смешанных браков. Это тоже сказывается: национальность растворяется в другой национальности.
Хочется делать для людей
В родном городе Фаину Палей знают как человека, который стоял у истоков возрождения еврейства. Во время алии 90-х годов (репатриации евреев в Израиль – Sputnik) она открывала в городе воскресные школы и синагоги, представляла интересы бобруйчан на семинарах.
И сегодня Фаина Палей небезразлична к развитию еврейства. Несмотря на свой возраст, продолжает вести занятия по идиш.
- Мой путь в еврейской общине Бобруйска начался в 90-е годы. Сестра уговорила меня сходить в клуб еврейской культуры имени Менделя Мойхем-Сфорима. Находился он на заводе Ленина.
Через некоторое время я стала в нем работать. Уже осенью 1990 года отправила первую группу детей на оздоровление в Израиль. В 91-м открывала первую воскресную школу на улице Советской, а в 97-м – синагогу ортодоксального направления.
Была консультантом по репатриации при посольстве Израиля: представляла интересы бобруйчан. При мне в город приезжала Светлана Якименко, которая возглавляет всемирную женскую организацию "Кешер" в странах СНГ. Кстати, в 2004 году у "Кешер" была юбилейная конференция в России. Тогда из Америки привезли шесть тор. Три остались в России, две – на Украине. А одна целевым направлением направилась в Бобруйск.
И по сей день я в еврействе. Как любит говорить мой сын: "Ты когда-нибудь успокоишься?" Успокоюсь, когда сложу руки. Хочется что-то делать для людей, особенно если видишь, что им интересно.
Кружок разговорного идиша в прошлом году отметил свое 10-летие. Еврейский язык, я сама удивляюсь, откуда из меня вылез. В 91-м году была в Израиле. Захотела посетить школу, чтобы узнать, как учатся дети, которых я туда отправила. Иврита не знаю и сегодня. Чтобы узнать дорогу, стала обращаться к людям постарше на идише (вспомнила его из детства), и они мне отвечали. Потом приехала в школу, с директором мы беседовали часа полтора – только на идиш. И он говорит: "Никогда не думал, что в Беларуси еще говорят на еврейском языке". А потом в Бобруйске мы открыли воскресную школу, я начинала с учеников. Постепенно стала работать со взрослыми.
Еврейский дворик в Бобруйске
О Бобруйске своего детства и молодости в свое время написал повесть Сол Шульман. Называется она достаточно узнаваемо для города – "Променад по Социалке".
После массовой эмиграции в 90-х в Бобруйске осталось около двух тысяч евреев. Для города с населением в 217 тысяч человек это немного.
Большую часть оставшихся евреев составляют пожилые люди, рассказывает Sputnik раввин Шауль Хабабо. Молодежь в городе не задерживается, во многом из-за того, что нет своего вуза.
"Уезжают учиться в Минск, там и остаются", – отметил собеседник агентства.
В то же время в Израиль иммигрируют немногие: за год примерно 6-8 бобруйчан. Как считает раввин, это говорит о том, что евреям в Беларуси неплохо.
В Бобруйске иллюзий не строят: уехавшие уже не вернутся сюда. Однако сделать лучше ту жизнь, что есть, вполне реально. В городе, кроме шести синагог, открыты три воскресные школы, два подростковых клуба, мужской и женский клубы, проходят занятия клуба идиш.
В прошлом году в Бобруйске начали восстанавливать разрушенную синагогу, которая ждала своего часа 70 лет. О ней ходили разные легенды. Кто-то говорил, что ее разрушили во время холокоста. Другие считали, что здание разобрали местные после войны, когда строили себе дома. Однако, несмотря на разные мнения, все бобруйчане хотели, чтобы старейшую синагогу восстановили.
Курирует работы на объекте раввин. Восстанавливают синагогу за счет пожертвований. В частности, обращаются к евреям, которые перебрались в Израиль. Собственность частная, поэтому рассчитывать на помощь государства нет возможности.
"Властям мы и так благодарны за то, что они смягчают нам оплату за землю", – признается раввин.
На первых порах на месте синагоги хотят сделать еврейский дворик. Стены законсервируют, по периметру разместят экспонаты с пояснениями. Рядом будет сад и площадка для отдыха.
Открыть дворик должны совсем скоро – 4 августа. В дальнейшем здание собираются достроить и сделать в нем двухэтажный музей.
"Собрано около 30 тысяч рублей, потребуется еще около 100 тысяч, чтобы завершить дворик. Там, дай Бог, сделаем и музей. Для нас главное – начать. Спешить лепить какое-то здание и потом не знать, что с ним делать, тоже неправильно. Мы не ищем, как уничтожить средства", – признается Шауль Хабабо.
В целом, говоря о жизни в Бобруйске, раввин отвечает: те люди, которые остались здесь, ни о чем не жалеют.
"Человеку, который скажет, что ему сложно жить как еврею в Беларуси, не верю. Я живу здесь как еврей. В Беларуси все есть, чтобы жить по еврейским традициям. Все остальное – отговорки людей, которые не хотят что-то делать. Нам дают власть, нас поддерживают. Нет ни одного представителя власти, который не посетил бы бобруйскую синагогу. Это значит, что люди заботятся о том, чтобы в стране было равноправие всех национальностей", – признается Шауль.