Нынешний год – год столетия отечественной медицины. Праздничные мероприятия планируются в марте. И хотя общий фон не самый оптимистичный – в стране идут громкие судебные процессы по "делу медиков", это не повод нивелировать достоинства людей, которые каждый день заботятся о нашем здоровье.
Корреспондент Sputnik Игорь Козлов в преддверии юбилея беседует со знаковыми фигурами белорусской системы здравоохранения. Самый молодой в Беларуси доктор медицинских наук работает в Гродненском медицинском университете, доцент Руслан Якубцевич заведует кафедрой анестезиологии и реанимации.
Не помнить анестезиолога – это нормально
— Руслан Эдуардович, задам вам очень простой вопрос: может ли стать врачом каждый из нас?
— Со всеми допущениями и оговорками, медицинский университет может окончить каждый, хотя с подобным тезисом, я думаю, многие не согласятся. Но стать врачом сможет не каждый. Очень часто бывает, что из человека, окончившего медицинский университет с отличием, хорошего врача не получается. Врачом может стать только тот, у кого клиническое мышление. Условно говоря, это тот человек, который в своем мозгу может собрать человеческий организм. Как конструктор Lego. Для этого нужна так называемая самоотверженность знаний. Без этого ничего не получится. Если вы лечите у человека один орган, то должны всегда помнить, что ваше лечение не должно навредить другому органу. Врач по своей сути вечный ученик.
— По специализации вы анестезиолог. Что такое анестезиология?
— Это клиническая дисциплина, которая занимается обезболиванием и защитой организма человека от хирургической агрессии во время операции. Проще говоря, мы должны положить живого человека на операционный стол и снять с этого стола его живым и сделать все возможное, чтобы во время проведения операции все органы человека работали. Но и это не все. Принципиально важен и послеоперационный уход. Результаты блестяще проведенной хирургической операции могут быть сведены к нулю при ненадлежащем послеоперационном уходе в силу разных осложнений. В известном смысле анестезиологи – своего рода экстремалы в нашей профессии, мы приходим на помощь к больному человеку, когда он находится в пограничном состоянии. Практически все люди, перенесшие ту или иную операцию, не знают или не помнят, кто у них был анестезиолог. Это нормальная практика в нашем случае.
Наука и клиника
— По разным причинам в год столетия системы отечественного здравоохранения практически незамеченным осталось фундаментальное, по мнению многих специалистов, решение об организации университетских клиник при Гродненском и Витебском медицинских университетах. Зачем нужны университетские клиники?
— Вопрос создания университетских клиник давно перезрел, так живет весь медицинский мир в Европе и США.
На практике суть нововведения означает оптимизацию учебного процесса. В чем изъян существующей системы для наших студентов? В том, что они практически не допускаются в операционную, не имеют доступа к пациентам, так как лечение больных проводится не университетской профессурой, а действующими врачами стационара, которые к нашим студентам не имеют никакого отношения.
Важным доводом создания университетских клиник является и то, что при нынешней системе университетская профессура только консультирует больного. Нормальная мировая практика – это когда университетский профессор участвует в процессе лечения с первого дня госпитализации до дня выписки из стационара. И последний аргумент в споре о создании университетских клиник – это взаимодействие клиники и науки. Медицинскую науку можно делать только на клиническом материале. Сегодня зачастую приходится тратить много времени на то, чтобы получить доступ к сложному медицинскому оборудованию. Очень часто в этом споре верх берет тот, кто несет за него материальную ответственность – медицинское оборудование стоит очень дорого.
Школьники устают не от перегрузок
— Помимо того, что вы действующий врач и ученый, вы еще и вузовский преподаватель. Сегодня топовой темой в вопросах образования являются программы по точным и естественным наукам в школах. Есть мнение, что они предельно сложные и что их нужно упростить. С другой стороны, ставится задача увеличить экспорт образовательных услуг наших ведущих вузов. Лично для меня эти два требования несоединимы. Что вы думаете по этому поводу?
— В Беларуси во всех четырех медицинских университетах обучается много иностранных студентов, за обучение которых в нашу страну поступает валюта. Так было и в советское время. Здесь нужно понимать, что из образовательных услуг мы можем продать. Мы ведь не можем предложить подготовку специалистов гуманитарного профиля иностранцам по той простой причине, что история, литература и многие другие предметы всегда национальны. Мы можем предложить на рынок только те специальности, основой которых являются точные и естественные науки. А если упростить школьные программы, то можно и не заметить, как и на внутреннем рынке мы станем неконкурентоспособными.
Мне думается, что все эти разговоры и рассуждения о сложности школьных программ связаны в первую очередь с нами, со взрослыми. У нас завышенные ожидания по отношению к своим детям. А для того, чтобы это понять, нужно вспомнить себя в их возрасте. Понять и принять как данность, что генетические возможности в плане освоения некоторых предметов есть не у всех, и относиться к этому спокойнее. На самом деле наши дети не перегружены, а не загружены. И эта незагруженность приводит к тому, что многие из них не организованны, тратят впустую время, получают компьютерную и низкоинтеллектуальную игровую зависимость.
По этой причине у многих молодых людей проблемы со здоровьем, а не от перегрузки в школе.
Я думаю, что здесь проблема не в программах, а в качестве подготовки школьных учителей и учебников. К абитуриентам медицинских университетов это относится в меньшей мере по той простой причине, что к нам приходят учиться высокомотивированные молодые люди, которые еще лет за пять до поступления в медуниверситет химию и биологию учат в более широком диапазоне, чем это предполагается школьной программой.
Не до комплиментов
— Столетний юбилей – повод для комплиментарных разговоров, но за окном реальная жизнь. Идут суды, выносятся приговоры по коррупции в системе отечественного Минздрава. Что вы можете сказать по поводу происходящего?
— Здесь нужно разделить три разных направления в отечественной медицине, из которых она состоит: медицинское обслуживание населения, система подготовки медицинских кадров и система бюджетного финансирования, в которой происходит закупка оборудования, лекарственных препаратов и прочее. Последняя составляющая в чистом виде представляет из себя бизнес-среду, без которой функционирование всей системы невозможно в принципе. В этой системе произошел сбой, о котором сегодня все говорят и пишут. Но это никоим образом не должно накладываться на все остальное. На мой взгляд, это в большей степени относится к бизнесу, но не к медицине. По своей природе медицинский бизнес всегда будет притягательным для многих, государственное финансирование в нашей отрасли всегда стабильно, независимо от "экономической погоды". А о том, что произошло, кто виноват, знают все. Вопрос "Что делать?" в этой ситуации относится не к моей компетенции. Я практикующий доктор, а не администратор.
— Не так давно на Sputnik вышла публикация о минском докторе Моисее Шапиро. Об известном когда-то травматологе-ортопеде вспоминала его внучка Елена Левитман. Она обмолвилась, что, когда умер старший брат Моисея Наумовича Лев в 1932 году, крестьяне из окрестных деревень приносили его вдове продукты в благодарность за помощь, оказанную им ее покойным мужем. Сегодня бы это назвали коррупцией. Что вы скажете по этому поводу?
— Между традицией и коррупцией в медицине очень тонкая грань. Традиции благодарить доктора за оказанную помощь у нас не один год и не одно столетие. Согласитесь, что есть разница между коробкой конфет или бутылкой коньяка и конвертом с деньгами. Я не беру на себя ответственность по причине некомпетентности в этой области, чтобы многолетнюю традицию перевести на язык статей уголовного кодекса. Лично мне эти подарки не нужны по двум причинам. Первая: я получаю зарплату. И вторая: если медицинская помощь понадобится мне или моим близким, то я вправе рассчитывать, что она будет оказана без подобных подношений.
Жить на родине
— У меня есть инсайдерская статистика по запросу на выдачу справок о типовых программах медицинских университетов. Эти справки требуются для признания наших дипломов в странах ЕС и США. О сотнях и тысячах речь не идет, но тенденция не радует – все растет в геометрической прогрессии. Почему наши талантливые выпускники уезжают работать за границу?
— Здесь вопрос не в количестве, а в качестве – уезжают лучшие. Первая причина лежит на поверхности – финансовая. Все знают, что уровень оплаты у нас и в Европы различается в разы. Разумеется, вы должны быть профессионалом высокого уровня. Вторым серьезным аргументом является практическая беззащитность в случае врачебной ошибки, для анестезиологов этот вопрос крайне актуален. Но это не главное. Главным фактором, создающим крайний дискомфорт, является не всегда понятный карьерный рост – это то, что трудно прогнозируемо и что выстроить невозможно. Но даже если вы, как говорят в народе, "попали в струю", то крайне сложно адаптироваться к "бюрократическим горкам". К примеру, вы стали большим медицинским начальником, и вам ставится задача к такому-то сроку заполнить все имеющиеся вакансии и доложить об исполнении поручения.
Согласитесь, требование более чем разумное, но нужно ответить на вопрос, как педиатр или терапевт может прожить на одну ставку? У нас спокон веку все работали на полторы ставки.
Никто не знает, когда и где родился этот советский анекдот: "Почему врач или учитель работает на полторы ставки, а не на одну и не на две? Потому что на одну ему будет есть нечего, а на две – есть некогда".
Мы сегодня смотрим на практикующих высокопоставленных медицинских руководителей как на инопланетян. В советское время это было нормой, когда главный врач был действующим хирургом или терапевтом. И при всем при этом они успевали осуществлять свои административные функции. Что это давало на практике? Адекватность в принятии решений, они знали изнанку своей профессии.
И последнее, что бы хотелось сказать по этому поводу – это отношение социума. В обществе повсеместно культивируется отношение к медицинским работникам как к сфере обслуживания. Если кто-то ставит врача или медсестру на уровень официанта или лакея, запретить ему или переубедить такого человека я не в силах. Но в этом случае не нужно роптать, а принять за правило, что в системе обслуживания приняты чаевые, емкости для этого каждый из нас не раз видел в любой кофейне. Я принципиально против этого.
Сфера, в которой я работаю, – высокоинтеллектуальная и по этой причине по факту заслуживает уважения. Я, как и большинство моих коллег, люблю людей искренне и люблю людей искренних. А к роптанию на медиков, зачастую вполне справедливому, отношусь философски. Подобное есть в любой профессии. А возвращаясь к сути вашего вопроса, о себе скажу то, что до меня сказано было многими: "Где родился, там и сгодился". Я хочу жить дома, на своей родине и лечить своих людей.
Читайте также:
- Островский: мы не плодим инвалидов – мы возвращаем нормальную жизнь
- Нейрохирург: мозг гения и идиота одинаковы, тайна в чем-то другом
- Невролог: у айтишников и у грузчиков проблемы с позвоночником одинаковые