Светлана Лицкевич, Sputnik.
Арнольд Смеянович — один из самых известных белорусских врачей и один самых пожилых в Беларуси оперирующих хирургов. У него много титулов — академик НАН Беларуси, доктор медицинских наук, заслуженный деятель науки, лауреат государственной премии. Он возглавляет нейрохирургический отдел в РНПЦ неврологии и нейрохирургии. Но самой важной своей регалией профессор считает 56 лет операционного стажа.
Известный хирург рассказал Sputnik, почему не перестает удивляться человеческому мозгу и как надо жить, чтобы однажды не стать его пациентом.
…Он прост в общении. Сам заваривает кофе, ставит на стол липовый мед. Но поговорить обстоятельно с ним нелегко — бесконечная череда коллег с эпикризами и протоколами операций, родственники, пациенты и звонки, звонки, звонки. Смеянович со всеми терпелив и ровен. При том что с утра у него была четырехчасовая операция.
"Я в подготовке операционного поля обычно не участвую, трепанацию делают без меня и закрывают потом. Так что я только на кульминацию выхожу, это много времени экономит", — признается собеседник Sputnik.
Записки молодого врача
Знаменитый нейрохирург об операциях на мозге в начале своей карьеры не помышлял. Уехал после мединститута работать в глушь — в Дрибин на Могилевщине — в участковую больницу. Быстро пришлось принять крещение боем: уже через пару недель остался в больнице единственным оперирующим.
"Переломы, аппендициты, прободения, внематочные… Досталось мне тогда. Особенно много гинекологических — аборты были запрещены, и сколько женщин поступало после подпольных вмешательств! В больнице пропадал все время. Уложу супругу спать — и в больницу до утра", — Смеянович вспоминает первый опыт с улыбкой.
Отличная получилась школа жизни. Когда не до страха и сомнений, а помощи ждать неоткуда — на многие километры никого даже с дипломом хирурга.
"Однажды из-за бурана вырубило электричество, пришлось оперировать аппендикс при двух керосиновых лампах. Я просил светить поярче, а керосинки чем больше света дают, тем сильнее чадят. Вышли мы с медсестрой из операционной все черные. Только рты под масками белые. Правда, на следующий день все перешивать пришлось. Но мужик оказался крепким, зажило все быстро", — вспоминает Арнольд Федорович.
В его арсенале много врачебных баек с собственным участием.
"Однажды дороги так замело, что пришлось ехать на срочную операцию на тракторе. Там у женщины внематочная беременность была. Дали нам с гинекологом по кожуху, валенкам, подсадили в двуосный прицеп, и поехали мы. Даже подремали под шум вьюги немного. Оперировать пришлось в сельской больнице, при свете обычной лампы. Когда женщина поправилась, она нам долго еще грибы и ягоды возила. И эти незамысловатые подарки стоили для меня, молодого врача, очень многого", — признается он.
Академик считает, такую школу жизни должен пройти каждый хирург. Побороть свой страх и поверить в свои силы.
"А медицинская специализация нашла меня сама. Как-то молодой лейтенант, который только получил погоны, вздумал нырнуть в Проню. А там речушка по колено. Доставили его к нам с переломом шейных позвонков. Из Минска приехал нейрохирург, мой знакомый Федор Олешкевич. Он тогда учился в аспирантуре у Ефрема Злотника, основателя белорусской нейрохирургии. Федор и уговорил меня пойти к ним в аспирантуру", — рассказал Смеянович.
Рецепт от страха
Первую самостоятельную операцию на мозге Арнольд Смеянович сделал примерно через полтора года работы в нейрохирургии. Тогда же и был придуман рецепт от страха, который профессор использует всю жизнь. По его словам, надо представить операцию. Всю до мелочей, шаг за шагом. Разложить все по полочкам и методично следовать плану. Тогда времени на страх просто не остается.
"Когда впервые увидел на столе человека со вскрытой черепной коробкой, только и смог спросить: "Неужели он будет жить?". А через несколько дней он уже ходил по коридору. Эта невероятность меня просто ошарашила, показалась настоящим чудом. И захотелось быть к нему причастным", — сказал доктор.
Он вспоминает, как тогда работали — это действительно чудо было. Без техники, без увеличения.
"Я теперь в микроскоп вижу не только опухоль, но и волокна, которые от нее отходят. Знаю, как важно не затронуть даже одну паутинку, иначе будет у человека слабость, а то и парализует. И если мы когда-то страшно гордились, что выключаем 19 аневризм в год, то сегодня столько в нашем РНПЦ за месяц делают, а в целом вмешательств — за день — почти как тогда — за год", — отметил Смеянович.
Контроль над операционным полем, по его словам, сегодня совсем другой. Появилась эндоваскулярная хирургия, когда через бедренную артерию по аорте вводится микрокатетер, который заходит в сосуды мозга и выключает аневризму, заполняя ее специальными тромбирующими волокнами. Это менее травматично, ведь не вскрывается черепная коробка, не травмируется мозг. Правда, у этих высокотехнологичных операций есть немалый риск. Аневризма коварна тем, что может разорваться прямо во время вмешательства. И если открыто операционное поле, ее можно клипировать, а при эндоваскулярном вмешательстве шансов ликвидировать разрыв практически нет. Поэтому аневризмы все-таки продолжают оперировать открытым способом, делая исключения только для тех случаев, когда она расположена слишком далеко, поясняет доктор.
Такой же орган, как и другие
Не раз приходилось слышать расхожее мнение, что, если предстоит операция на мозге — значит хуже некуда, шансов мало. Не зря же природа из всех человеческих органов максимально защитила мозг. Академик Смеянович лишь улыбается этой наивности.
"Мозг — такой же орган, как и другие. Мы выполняем множество вмешательств, которые проходят вполне благополучно. Конечно, если у пациента тяжелая мозговая опухоль, при которой природа уже не оставила ему шансов, врачи бессильны", — подчеркнул он.
Но большинство пациентов после операций, по словам врача, "живут долго и счастливо".
Впрочем, были, конечно и потери. Бывало, что с таким трудом вытянутый пациент после сложнейшей операции вроде выходит хорошо, начинает вставать, ходить, а потом внезапно падает из-за тромбоэмболии легочной артерии и погибает. Всего предусмотреть нельзя. Слава Богу, такое случается нечасто.
"За более чем полвека в медицине защитного капюшона от этого я так для себя и не придумал. Нет в этих случаях спасения. Только передумать, пережить, переосмыслить", — признается академик.
В хирургических дисциплинах нейрохирургия стоит на втором месте по сложности, уступая кардиохирургии. Чаще всего в человеческий мозг приходится вмешиваться из-за травм, аневризм и опухолей. Академик Смеянович тот факт, что опухолей в наше время становится больше, не подтверждает. Говорит, сравнивать не с чем, ведь раньше диагностика практически отсутствовала. Об опухолях мозга нередко узнавали, когда пациент уже умирал.
Раньше диагностика была настоящей пыткой. Для того чтобы выяснить, есть ли опухоль, по спинномозговому каналу подавали в мозг кислород, он занимал все пространства, и по тому, как сдавливались желудочки, делался вывод о том, где расположен очаг опухоли. Сейчас техника позволяет врачу видеть намного больше. Ведь что такое опухоль? Хирург предлагает корреспонденту Sputnik представить на белой фланелевой тряпке чернильную каплю. Видимое пятно совсем не большое. А если взять микроскоп и посмотреть — по мягким волокнам чернила убежали далеко-далеко и там создали маленькие капсулы.
"Ты удаляешь ее в пределах видимых здоровых тканей, а она уже значительно дальше. И все же при современной диагностике мы можем значительно продлить жизнь людям с такими заболеваниями. Но беда в том, то мы удаляем не причину заболевания, а всего лишь следствие", — отметил он.
Никто не знает, по словам врача, отчего это образование начинает свое развитие в организме.
"Мы знаем, как растет опухоль, какие факторы способствуют росту, но что спускает этот курок самоуничтожения, современной науке не известно", — вздыхает профессор.
Арнольд Федорович признается, что немало пациентов, за жизнь которых пришлось побороться, стали друзьями на долгие годы. Однажды у высокопоставленного регионального чиновника случился обморок, при падении он ударился головой, образовалась обширная гематома. Самолет санавиации доставил Смеяновича в областной центр, но оценив ситуацию и возможности операционной, Арнольд Федорович решил, что надо везти в Минск. А в тот день была совсем плохая погода — снег, сумерки.
"Один пилот согласился рискнуть, и мы повезли его на вертолете. Видимость была настолько плохой, что чтоб не сбиться с пути, мы летели прямо над трассой, над проводами. Но все закончилось благополучно, человека спасли. А потом мы с ним стали друзьями, дружили много лет", — рассказал собеседник Sputnik.
Раньше вообще часто приходилось летать санавиацией — после черепно-мозговых травм больные нетранспортабельные. Ну и приходилось на самолете (ЯК-12 — "Волга" с крыльями), лететь и оперировать на месте. Довелось старейшему хирургу поработать почти во всех райбольницах страны.
"Однажды после такой операции, кажется в Молодечно, выхожу и вижу, что пилот мой улетел, а у меня при себе ни копейки денег. И вечер на дворе. По счастью, командировка была на руках. Один парень в автобусе за меня деньги заложил. Я потом разыскал его и все вернул", — вспоминает профессор.
Тайны нашего мозга
О своей работе Смеянович говорит, что хоть и видит человеческий мозг каждый день, многие вещи так и остались для него загадкой.
"На многие вопросы у меня нет ответов. Скажем, недалекого по умственным способностям человека называют человеком с одной извилиной. Но количество извилин совсем не влияет на интеллектуальный уровень, так же как и масса и объем мозга", — констатировал академик.
Более того, по его словам, мозг интеллектуала и мозг идиота выглядят совершенно одинаково. И, кстати, совершенно несправедливо называть мозг серым веществом. Здоровый мозг, он скорее нежно-кремовый, немного розоватый. А вот когда в нем есть опухоль, она как раз серая.
"Многие загадки мозга нам неподвластны. Больше полувека не перестаю удивляться возможностям человеческого организма. Много лет назад с профессором Злотником мы оперировали одну девочку. Тяжелая опухоль поразила все мозговое полушарие. Девочка осталась с одной половиной мозга. И что же? Вторая половина взяла на себя все функции недостающей части", — вспоминает профессор.
Ребенок полностью компенсировался, девочка с отличием окончила консерваторию. А потом уехала в Америку, стала известной пианисткой и вышла замуж за миллионера.
Все мы используем свой мозг далеко не в полном объеме. В плане регенерации он мало познан. Например, из-за травмы часть участков погибает, окружающие ткани берут на себя их функции и человек постепенно начинает заново ходить, говорить.
"Был случай недавно — приходит ко мне в кабинет огромный молодой парень: "Вы меня, конечно, не узнаете…" и показывает шов на затылке, по которому мне сразу становится ясно: медуллобластома в раннем возрасте. Мой шов. Оказывается, я оперировал его в трехлетнем возрасте. И я вспоминаю этого малыша, вспоминаю, что не был уверен, что он долго проживет. Этот тип опухолей редко оставляет шансы. Но природа умеет удивлять. Молодой человек сегодня совершенно здоров", — профессор горд своей работой.
Всех тайн мозга, говорит он, конечно, не знаю, но одно может рекомендовать точно: берегите его от праздности.
"Не позволяйте лениться, иначе он будет дряхлеть. Читайте, решайте, думайте, переживайте. Не позволяйте себе стать равнодушными. И старайтесь во всем знать меру", — советует он всем.
Чтобы не стать однажды его пациентом, Смеянович рекомендует после 40 контролировать уровень давления. И если оно повышается, обязательно принимать препараты.
"А то недавно был у меня пациент с разорвавшейся аневризмой, у которого давление зашкаливало за 200! А если бы он его контролировал, держал на уровне 120 — может, она никогда и не разорвалась бы. Я видел множество примеров, когда о том, что у человека была аневризма, узнают только патологоанатомы. Он жил с ней всю жизнь и только на секционном столе, когда человек умер от другого заболевания, о ней стало известно", — сказал врач.
Операционная, из которой не уйти
В медицине очень важна преемственность. Большинство белорусских нейрохирургов — воспитанники академика Смеяновича. И хотя есть кому передать дела, академик практически каждый день оперирует. Исключение составляет только пятница — день обходов, консилиумов и планов. В другие будние дни операция практически обязательна. Иногда бывает, что и две. И все — из категории сложных. Попытки сосредоточиться на научной деятельности, преподавании, всегда заканчивались снова операционной. Только здесь, признается Арнольд Федорович, он видит отдачу от своей работы, когда поступивший в тяжелом состоянии пациент спустя какое-то время сам уходит и говорит: "Спасибо, доктор!".
Арнольд Смеянович с супругой были первым поколением врачей в семье. Сейчас его сын, тоже известный нейрохирург, работает здесь же, в РНПЦ неврологии и нейрохирургии, возглавляет нейрохирургическое отделение. А недавно медицинскую специализацию пришлось выбирать и внуку, студенту мединститута. Конечно, он пришел посоветоваться с дедом.
"Я сказал, что я ничего другого, кроме нейрохирургии, не знаю. И если бы опять оказался в самом начале пути, выбрал бы ее снова…" — констатировал собеседник Sputnik.
