https://sputnik.by/20220926/o-sebe-i-o-nas-k-90-letiyu-so-dnya-rozhdeniya-avtora-chonkina-1067132347.html

О себе и о нас: к 90-летию со дня рождения автора "Чонкина"

О себе и о нас: к 90-летию со дня рождения автора "Чонкина"

Sputnik Беларусь

Владимир Войнович, как и его главный герой, не совпали с той системой, в которой жили, отмечает колумнист Sputnik Игорь Козлов. 26.09.2022, Sputnik Беларусь

2022-09-26T08:03+0300

2022-09-26T08:03+0300

2022-09-26T11:01+0300

владимир войнович

литература

колумнисты

https://cdnn11.img.sputnik.by/img/103680/09/1036800946_0:0:2951:1660_1920x0_80_0_0_cb5d46fc3735885cd3917459713975bf.jpg

Владимира Войновича, 90-летие которого приходится на 26 сентября, мы прочно связываем с трилогией "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина". О том, что он автор слов гимна космонавтов "14 минут до старта" помнят не многие. В стороне остается тот факт, что та песня, ставшая знаковой, была написана за год до полета Юрия Гагарина в космос.При всем литературном смутьянстве Владимира Войновича среди всего литературного бомонда первого ряда своего времени он является самым советским писателем. Советским не в смысле выполнения идеологических заказов власти, а в смысле детального описания всего советского образа жизни во всех его проявлениях. Он писал для нас, о нас и о себе. Для нас - это: "Заправлены в планшеты космические карты и штурман уточняет в последний раз маршрут. Давайте-ка, ребята, закурим перед стартом, у нас еще в запасе четырнадцать минут". О себе – "Шапка" и о нас – "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина".Для насЛитературную карьеру Войновича легкой не назовешь. Во всех смыслах он – образец упертости и веры в себя. Дважды поступал в Литературный институт имени Горького, полтора года проучился в пединституте имени Крупской в Москве, а нашел себя на радио. Точнее сказать не нашел, а жизнь заставила – жить в Москве было негде и не на что. Должность младшего редактора на Всесоюзном радио для Войновича не предполагала никаких перспектив. Но ему повезло сразу. На радио поступил срочный заказ написать песню о космонавтике. С композитором проблем не возникло, но поиск поэта-песенника, который возьмется за эту тему для редактора радио Натальи Сухаревич, закончился ничем. Из маститых поэтов этого жанра никто не соглашался взяться за это дело. Владимир Войнович, не задумываясь, предложил свой вариант текста для этой песни. От безысходности радийному начальству пришлось согласиться со стихами Войновича, и Наталья Сухаревич по телефону задиктовала слова песни Оскару Фельцману. Через пару часов Оскар Борисович сообщил, что музыка готова.Слава на Войновича обрушилась мгновенно. Заказы на написание текстов для песен посыпались на него ото всех композиторов. За полгода на радио он написал более сорока текстов для песен. Для бедствующего в то время Войновича это было приятным финансовым сюрпризом - за эту работу хорошо платили. Полет Юрия Гагарина в космос сделал песню "14 минут до старта" гимном для всех космонавтов, который таковым остается и сегодня.Слова песни "На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы", прочитанные с Трибуны Мавзолея Никитой Сергеевичем Хрущевым при чествовании Юрия Гагарина означали для Владимира Войновича шанс, который в писательской среде выпадает только раз в жизни. На завтра ему позвонила одна из главных литературно-партийных персон СССР того времени Мария Прилежаева с предложением о сотрудничестве. В реальной жизни это означало, что молодого литератора приглашают в крайне узкую элитарную прослойку советских литераторов, которым было разрешено (!) заниматься "монументальной" литературой.Сама Прилежаева писала небольшие рассказы для детей о юном Ленине. На подобное занятие нужно было иметь партийное разрешение. Это касалось не только писателей, но и художников – писать на холсте портреты вождя мирового пролетариата, которые пользовались огромным спросом и за которые хорошо платили писали только те, кто получил на это разрешение. В меньшей мере это касалось композиторского сообщества.Отказ от подобного предложения, не важно в какой форме это было сделано со стороны Войновича – это человеческий подвиг, казавшийся для абсолютного большинства откровенным безумием. Тебе предлагают советский коммунизм – статус, поездки за границу, возможное, точнее сказать абсолютно предсказуемое главредство в элитарном "толстом" журнале, партийно-государственные заказы с космическими гонорарами и все то, о чем ты до этого и мечтать не мог. А тебе всего этого не надо. В истории советской литературы на такое "безумие" мог пойти только Войнович.Материальные бонусы Войнович ощутил сразу. Он был принят в союз писателей, получил отдельную квартиру. Его прозу охотно публиковали в "толстых" журналах. Но это материальное счастье скоро закончилось. Сам Войнович, как писатель, видел себя в другом. В своей книге "Автопортрет", которая является по сути его автобиографией, успех своей первой песни он объяснял тем, что никто из композиторов, к которым обращались с просьбой написать слова, до полета Гагарина понятия не имел о космосе. Сам Войнович служил в авиации, учился летать на самолете и на планере, читал работы Циолковского и четко представлял то, о чем с такой легкостью написал.В массовом сознании он остался автором одной песни. Но какой! Сегодня для абсолютного большинства даже с подсказкой будет проблематичным назвать автора слов этой песни, хотя любой из нас слышал ее не один раз.О себеСамым востребованным литературным жанром в послевоенное время в Советском Союзе был жанр производственный. Роман, повесть или пьеса котировались по высшему разряду. За эту литературную халтуру в то время очень прилично платили. Этой "нетленкой" баловались и те писатели, которых мы сегодня считаем классиками – мир материален, деньги никто не отменял. Сегодня никому не придет в голову написать роман о том, как в коллективе делят премию или заседают в парткоме. Последний сюжет был бы наверняка интересным, учитывая, что на вопрос сколько сегодня партий вам мало кто ответит.Но в этом производственном жанре есть одно исключение. Повесть на производственную тему в литературной среде написал только Войнович. Она называлась "Шапка". Это повесть не о литературе, а о советской неформально сложившейся литературной иерархии, кодекс поведения в которой нигде не был прописан. Но именно по этой причине был незыблем и многим казался вечным.Главный герой этой повести писатель Ефим Рахлин, член Союза писателей СССР, автор 10 книг попытался расшатать устои, сложившиеся за десятилетия. Рахлин узнает, что решением правления Литфонда среди писателей распределяют зимние меховые шапки. По негласной табели о рангах выдающимся полагаются "пыжиковые" (из крашеной в темный цвет ондатры), известным – просто из ондатры, видным – из сурка, а рядовым из кролика. Придя оформить заказ он обнаруживает, что его нет ни в одном из списков. По его просьбе ему могут предоставить шапку только из меха "кота средней пушистости".Последней инстанцией в борьбе за справедливость для Рахлина является Василий Степанович Каретников – секретарь Союза писателей СССР, лауреат всех возможных и невозможных премий, вечный депутат всех советов. Каретников согласен помочь ему в чем угодно - в издании новой книги, собрания сочинений, но не в вопросе с шапкой. Ссора с Каретниковым для Рахлина закончилась достаточно трагично. Финал проработки Рахлина на президиуме московского союза писателей был предсказуем - исключение из членов союза и инсульт, после которого он умирает."Пыжиковая" шапка в то время – это не головной убор, это знак, это символ. Примерно тоже самое, что сегодня часы Breguet или Rollex на руке у мужчин. Это не атрибут мужской верхней одежды. Это знак принадлежности к определенной социальной группе. Этот "головной" убор невозможно было купить в то время ни по какому блату, он распределялся по спискам. Купить его могли только те, кто бывал за границей за валюту в сети магазинов "Березка" или за чеки (советское финансовое ноу-хау) Внешпосылторга. Простой обыватель мог купить крашеную ондатру только у спекулянтов, заплатив по минимуму три номинала цены."Шапка" – это повести не о литературе и не про литературу. Это произведение о социальном расслоении в творческой среде, которое в то время никакого отношения к литературному таланту не имело. Нынешнее поколение сможет понять ее только при наличии подстрочника, когда объем текста для понимания психологии того времени в два раза окажется больше самой "Шапки". Владимир Войнович имел моральное право на это. Он сам, добровольно, не задумываясь в своем время отказался от членства на советском литературном Олимпе.О насОт "Чонкина" Владимиру Войновичу никуда не уйти. Эта трилогия является его визитной карточкой и все разговоры о других его произведениях являются бессмысленными. И сегодня единого мнения об этой книге нет. Сверхсатира, вызванная перипетиями личной судьбы автора романа, при первом прочтении "Чонкина" заслоняет философский смысл, который читается между строк. Если вы ее перечитаете во второй или третий раз, то у вас возникнут новые ассоциации, о прежних вы мгновенно забудете. Этот роман нужно читать как минимум три раза в жизни. Это роман-анекдот, такое определение ему дал сам Войнович, о всех нас, где ситуации доводятся до абсурда. Параллели Чонкина с гашевским Швейком натянуты и очень условны.Почему Войнович действия событий переносит в армейскую среду, а не выбирает другую социальную группу? Армия является квинтэссенцией любого общества, в которой, независимо от воли любого участника действия, сходятся все социальные слои общества. И это взаимодействие людей разного воспитания, образования, культуры, достатка дает полную картину всего происходящего. Ни одна другая социальная группа, кроме армейской, этого не сможет выразить.Любые сравнения Чонкина с гашевским бравым солдатом Швейком неуместны. Швейк примитивен и статичен, он абсолютно предсказуем. Чонкин живой, он реальный, а не плакатный. Обвислый, неловкий, Войнович увидел его во время службы в армии, но изменил в романе его фамилию. Он легко договаривается с лошадьми, но не может найти общего языка с людьми. Он просто сельский житель, все умеющий и все понимающий. Он постоянно работает, он все время что-то делает. В двух взаимоисключающих обстоятельствах он ведет себя по разному, но всегда находит верное решение, даже несмотря на то, что этого решения не может быть в принципе.В судьбе Чонкина зашифрован сам Владимир Войнович. Сам про себя он говорил, что он не знающий агностик, который не верил никому и ничему. Но он верил в судьбу, которая его хранила. Войнович до деталей помнил, как чудом избежал смерти, когда сорвавшаяся лебедка с бетоном пролетела мимо него в нескольких сантиметрах. Кто решил, что он должен жить? Чем он приглянулся тому, кто даровал ему судьбу на этой земле? На этот вопрос он не смог найти ответ до конца жизни. Об этом он написал в исповедальной книге "Автопортрет", которая по сути стала четвертой книгой о Чонкине и о нем самом.Владимир Войнович, как и его главный герой, не совпали с той системой, в которой жили. Но это было личным желанием автора, который таким образом сохранял за собой свою личную свободу. Для Войновича это было главным стимулом не только в творчестве, но и в жизни. Если не он сам, то его главный герой перешагнул ту черту, которая называется бессмертием.Мнение автора может не совпадать сточкой зрения редакцииСамые интересные и важные новости ищите в нашем Telegram-канале. Также следите за нами в Дзен.Новости и читайте наш канал в Дзен!

2022

Новости

ru_BY

владимир войнович, литература, колумнисты