Война и мир лейтенанта Огурцова

© SputnikЛейтенант Евгений Огурцов
Лейтенант Евгений Огурцов - Sputnik Беларусь, 1920, 09.05.2022
Подписаться
Колумнист Sputnik Евгений Огурцов-Кржижановский рассказал историю фронтовой любви своих родителей.
9 мая я пойду в колонне Бессмертного полка и понесу портреты своих родителей. Они тогда, 77 лет назад, и не знали вовсе, что "их аллея любви" в старом парке, где расположился 8-й железнодорожный отдельный батальон, на самом деле была знаменитым "прешпектом" в известной всему миру "Ясной поляне", имении графа Толстого. Комвзвода лейтенант Огурцов и телефонистка Кржижановская "Войну и мир" не читали, потому что сами были на войне, тоже Отечественной, но уже не с Наполеоном, а с Гитлером. А они любили друг друга и уже назначили свадьбу, испросив разрешение комбата и получив его согласие.
Нинель Кржижановская была минчанкой, певицей и красавицей, по которой вздыхал весь батальон, или, во всяком случае, его значительная часть. Как скромный паренек с Волги смог покорить гордую шляхтянку, для всех осталось загадкой, хотя Женя Огурцов лучше всех в батальоне "крутил солнышко" на перекладине, всегда сидел в президиуме комсомольских собраний и имел пышную шевелюру, которой завидовали не только лысеющие капитаны и майоры, но даже девушки из взвода связи, в котором служила его возлюбленная.

Свадьба, сапоги и Мессершмитт Bf 109

Август сорок четвертого выдался жарким. Участок железной дороги, который восстанавливал взвод нашего лейтенанта, проходил по чистому полю, поросшему мелким кустарником с какими-то хилыми листочками. Впрочем, до поры до времени, на этот рельеф местности никто не обращал внимания и, как оказалось, зря.
В канун назначенной свадьбы лейтенант Огурцов весело вышагивал по шпалам с вещмешком за плечами и верным "ТТ" в кобуре. Он шел на станцию, где был местный рынок, для того, чтобы продать свои парадные хромовые сапоги и на вырученные деньги купить к свадебному столу еду и питье. Мысли комвзвода были самые радостные: "Какой же я счастливый! Вчера орден вручили за восстановленный мост. Бомбили жестко фрицы, да наши истребители их отогнали. Зато техника пошла в Белоруссию к Рокоссовскому , где уже освободили Минск, родной город моей Нелички, а сегодня – свадьба! Комбат свой "Виллис" дал, чтобы в ЗАГС съездить…Эх, славяне, гульнем сегодня!"
И лейтенант почти побежал по шпалам, напевая что-то про "клен кудрявый лист резной". Однако в гармонию песенной мелодии вкралась какая-то новая нота, высокая и визгливая: "Так и есть, - подумал наш жених, - это "мессер", та самая сволочь, что вчера моих солдат обстрелял, когда они стрелку у станции ремонтировали. Повадился сюда, мерзота, чтоб он провалился!"
Самолет никуда, увы, не провалился. У лейтенанта еще была надежда, что немец пролетит мимо, что не станет он гоняться на третьем году войны за отдельным военнослужащим. Однако, истребитель перешел на бреющий полет и надежд не осталось: "Мне конец, - мелькнула мысль, - спрятаться негде: жидкие кустики, невысокая насыпь железнодорожных путей, чистое поле… Во влип! Бедная моя Нелька!"
Бежать было некуда. И тут, в стороне от путей, он увидел пустую цистерну, оставшуюся от разбитого немецкого состава: "Вот оно спасение", - понял лейтенант и во всю мочь помчался к спасительному укрытию. Лейтенант не ошибся, это был, похоже, тот самый "домашний мессер", что намедни атаковал его взвод.
Пулеметная очередь прошелестела чуть впереди, и офицер ласточкой нырнул под цистерну. Пули, попадавшие в нее, гремели колокольным звоном, и еще было не ясно – во здравие или за упокой. "Здесь у клена, мы расстанемся с тобой, - продолжал напевать лейтенант, уже не раз бывавший под бомбежками, понимая, что практически спасся".
Родившийся в многодетной семье Женька Огурцов был обычным советским юношей, мечтавшим стать летчиком, но заключение врачебной комиссии было однозначным – не годен. И тогда он поступил в Ленинградское Краснознаменное училище военных сообщений, причем только потому, что на его эмблеме были крылышки, как у летчиков. "Ага, - хмыкнул лейтенант, который не оставил мысль о небе и знал все типы самолетов и наших и немецких, - это "Мессершмитт"! У этого гада против моего "ТТ" четыре пулемета, но скорость-то за шестьсот километров в час, черта с два он в меня попадет!" И, словно поняв бессмысленность охоты за русским командиром, немецкий ас со своим самолетом исчез, как будто его и не было. Эту реально смертельную игру в кошки-мышки на этот раз почему-то выиграла мышка.
Дальнейший путь до станции был благополучно преодолен. На рынке все получилось как нельзя лучше, и предмет зависти коллег-офицеров – ни разу не ношенные хромовые сапоги – были превращены в самогонку, наливку, сало, квашенную капусту, соленые грибы, яблоки и невесть откуда взявшиеся пряники, благо Ясная поляна, где размещался взвод нашего лейтенанта, была недалеко от Тулы, а там самовары и пряники, как гласит молва, имелись всегда.

Красавица и лейтенант

"Неля, хватит копаться, "виллис" нам на два часа комбат дал, бегом ко мне, - командовал жених". А в это время невеста, в платье из крепдешина, присланном из США как подарок американских граждан героическим советским женщинам-фронтовичкам, под громкие восторженные крики выходила из палатки взвода связи. Увы, никаких ленточек, шариков и иной свадебной атрибутики в прифронтовой полосе быть не могло. Однако, уже сам вид щеголеватого офицера с орденом "Красной звезды" и медалью "За отвагу" на мундире под руку с элегантной дамой с черными вьющимися волосами, сияющими синими глазами, да к тому же в шикарном платье и туфлях-лодочках – все это среди однообразия защитных гимнастерок, шинелей, сапог и выцветших пилоток, уже само по себе было праздником.
Яснополянский ЗАГС особой красотой не отличался. Так, некая комната с полками и простым канцелярским столом, за которым седела немолодая женщина в гимнастерке с сержантскими погонами. "По какому вопросу, граждане, - спросила она, хотя по виду этой пары, конечно, догадалась о цели их визита". Лейтенант принял командование на себя и, достав из планшета некий пакет, лихо козырнул и отрапортовал, словно перед ним был настоящий генерал: "Комбат разрешил нам пожениться, вот соответствующий документ. Делайте, что требуется в этом случае, мы готовы!"
Понятно, что никакого марша Мендельсона не звучало, исполняющая обязанности заведующей ЗАГСа никаких речей не произносила, просто записала их в какой-то журнал, выписала серенький дипломчик, поставила печать и буднично так произнесла: "С вас тридцать рублей за оформление брачного свидетельства". Это были небольшие деньги, но комвзвода Огурцов истратил на рынке все, до последней копейки, стремясь побогаче украсить свадебный стол. Повисла пауза. У невесты в ее легком платьице в руках был только букет васильков с ромашками, который ей насобирали солдаты, и никаких денег не могло быть по определению. Жених инстинктивно полез в карман, хотя знал, что там ничего нет: "Простите, - произнес он дрожащим от волнения голосом, - мы не подумали о деньгах, а их сейчас нет, просто нисколько нет. Завтра, прямо с утра, вам их привезут, поверьте!" Работница ЗАГСа посмотрела на них с улыбкой, протянула свидетельство и тихо сказала: "Совет вам, да любовь!" К слову сказать, на следующий день деньги с букетом цветов и куском сала были доставлены сержанту-заведующей.

По пути в расположение батальона молодожены, проезжая по своей "аллее", остановились на минутку у "дерева любви" – переплетенных стволов дуба и березы, чтобы положить здесь невестин букет, простенький символ счастья и мира в год, когда шла война, каждую секунду делившая людей на живых и мертвых.

Фронтовой будуар для новобрачных

Первый бал Нинель Кржижановской был не во дворце, как у Наташи Ростовой, а на весьма живописной полянке окруженной молодыми березками. Здесь бойцы взвода соорудили на свадьбу своему лейтенанту "шикарный стол" со столешницей из фанерных ящиков, покрытых новенькими плащ-палатками, а стопки, тарелки и вилки были получены у местных жителей в обмен на американскую тушенку, материализованный "второй фронт". Добавьте к этому фронтовому великолепию букеты полевых цветов в снарядных гильзах, а также штофы, кувшины и бутылки с крепчайшим самогоном, наркомовской водкой и сладкими наливками, возвышающимися среди капусты, сала, всевозможной огородной зелени, чугунка с дымящейся картошкой, посыпанной укропом, крынок со свежайшей сметаной, тарелок с грибами и даже крестьянской "пальцами пиханной" колбасой…
Взвод лейтенанта Огурцова был не совсем обычным, потому что самым молодым в нем был как раз командир. Средний возраст бойцов составлял далеко за сорок лет, то есть солдаты годились в отцы взводному. Вот они-то по-отечески и организовали праздник.
"Неля, а теперь спой нам свою "Чайку", - попросил замкомвзвода, старший сержант Буряк, пожилой и очень хозяйственный украинец, - порадуй нас, дочка!". Этот романс рядовая Кржижановская пела часто, выучила его еще в мирной жизни. У нее был довольно сильный голос, она легко брала высокие ноты, чем вызывала восторг у своих непритязательных слушателей. Романс был красивый, про несчастную любовь девушки, которую, словно чайку, "шутя и играя", подстрелил некий юный охотник. Это была дань "высокому искусству", а потом все хором запели военные песни, которые были близки всем: и солдатам, и пришедшим поздравить лейтенанта офицерам его роты.
Теплый августовский вечер, гармонь играет веселую мелодию, шум, веселье, танцы… и вдруг близ станции "заговорил" батальонный учетверенный пулемет, установленный на дрезине, чтобы отгонять немецкие самолеты, которые мешали восстанавливать мосты, железнодорожные пути, станционные постройки, то есть все то, что входило в сферу деятельности восьмого желдорбата.
"Неля, живо в блиндаж, и связисток своих уводи, - скомандовал жених-лейтенант, а то, мало ли этот "мессер" сюда залетит, а мы на свадьбу его не звали, фрица поганого!"
Свадьба свадьбой, а воинскую дисциплину и порядок никто не отменял. Немца отогнали, но короткая мирная жизнь для гостей как-то вдруг закончилась. Все разошлись по своим подразделениям, на дежурство, в наряды, иную службу… и только жених и невеста остались сидеть у стола, не желая, чтобы праздник закончился вот так, воздушной тревогой.
"Товарищ лейтенант, разрешите обратиться, - перед женихом стоял сержант Буряк, - мы тут с ребятами земляночку оборудовали, для вас с рядовой Кржижановской, ну для Нели, жены вашей, то есть. Не в палатке же офицерской вам ютиться? Неудобно".
Это был по законам военного времени царский подарок: дощатый пол и потолок, стены, задрапированные брезентом, маленький столик, невесть откуда взявшийся, а на нем патефон и бутылка настоящего грузинского вина. "Женя, да ведь это настоящее чудо! Патефон, вино, конфеты! Откуда эта роскошь? Похоже, наш майор Пицхелава расщедрился! А Буряк с ребятами… ты посмотри, какое брачное ложе они нам соорудили!"
Лейтенант держал в строжайшей тайне от невесты этот сюрприз. Вино и сладости действительно подарил комбат, а старшина роты приказал набить свежескошенным сеном матрасы с подушками, выдал новейшие простыни и пододеяльник. Запах луговой травы дурманил голову, молодожены пили вино и танцевали под песни Шульженко. Это была их ночь, первая мирная ночь за три года войны. Они еще не знали, что их батальон перебрасывают в Белоруссию, что вскоре погибнет сержант Буряк, подорвавшись на мине, а Неля, оказавшись в Минске, не узнает свой родной город…
Война, казалось бы, подчинила себе мир, насаждая свои законы. Она родила своих героев и негодяев, разделила народы на победителей и побежденных, провела границы, подписала договоры, подготовила почву для новой, еще более ужасной бойни, но так и не сумела достичь своей цели - уничтожить жизнь. И не сможет никогда! Порукой тому война и мир лейтенанта Огурцова и миллионов тех, кого называют народом-победителем, нашим народом.
Лента новостей
0