Блестящие отношения, неоценимый вклад, весьма жаль – так откликнулись в Кремле на отставку японского премьера Синдзо Абэ. Понятно, что дипломатические правила хорошего тона диктуют свой язык – но в данном случае все сказанное является абсолютной правдой. Дело не в том, что впервые в этом году меняется руководство одной из стран "Большой двадцатки", к тому же и соседа России, – с уходом Абэ Владимир Путин теряет одного из самых сильных своих коллег из числа мировых лидеров. С которым у российского президента действительно были "блестящие рабочие отношения", которые он "высоко ценит".
Путин и Абэ встречались 27 раз – и, как однажды сказал сам японский премьер, съели вместе пуд соли. Да, этот пуд не помог решить проблему мирного договора и снять территориальные претензии Японии к России – но Абэ искренне хотел убрать мешающие нашим отношениям барьеры. И даже давал на могиле своего отца клятву заключить мирный договор. И ему удалось приблизиться к этому, как никому из японских премьеров, начиная с 1956 года, когда была подписана Московская декларация о намерениях заключить договор. Да и ни у одного из глав правительств Японии не было таких доверительных отношений с руководителями России.
Досрочное завершение правления Абэ не связано с коронавирусом и вызванным им кризисом (и падением его рейтинга). Премьер мог спокойно досидеть до сентября следующего года, когда истекал срок его партийных полномочий и должны были пройти новые парламентские выборы.
Но лишний год уже не имел для Абэ принципиального значения – он убедился в том, что за оставшееся время ему все равно не удалось бы решить две главные задачи. Одной из них была реформа Конституции, а другой – заключение договора с Россией. Поэтому обострившиеся этим летом проблемы со здоровьем подтолкнули Абэ к мысли об отставке: "Язвенный колит вернулся. Необходимо продолжить лечение в течение какого-то времени. Я принял решение, поскольку не мог себе позволить внезапно уйти в отставку, как в прошлый свой срок".
В прошлый раз – это в 2007 году, когда, не пробыв и года на посту премьер-министра, Абэ был вынужден уйти в отставку. Тогда он был самым молодым премьер-министром в японской истории – и, вернувшись к власти через пять лет, уже не оставлял ее. Сейчас он уходит как самый долгоправящий премьер-министр, что для построенной на балансе разных кланов и фракций японской политической системы совершенно нетипично.
Да, Абэ принадлежит к одной из самых заметных семей: его дед и двоюродный дед были премьер-министрами, а отец долгие годы возглавлял МИД и имел все шансы возглавить правительство. Синдзо превзошел и отца, и деда, но не смог исправить оставленные ими проблемы. Главной из них был как раз вопрос о территориальных претензиях к России – проблема так называемых северных территорий.
Потому что дед Абэ Нобусукэ Киси подписал в 1960 году договор о безопасности с США – количество американских войск хотя и сокращалось, но военная и геополитическая зависимость от Соединенных Штатов сохранялась. Этот договор, вызвавший огромное недовольство в японском народе, не только похоронил правительство Киси, но и поставил точку на Московской декларации, подписанной главами правительств СССР и Японии в 1956 году.
Согласно тем договоренностям, Токио и Москва собирались заключить мирный договор, после подписания которого советская сторона обещала передать Японии два из четырех островов Южно-Курильской гряды – Хабомаи и Шикотан. Выполнить декларацию было непросто – американцы тут же пригрозили, что если Япония пойдет на урегулирование территориального спора с СССР, то может забыть об Окинаве (крупном острове, на котором расположены американские военные базы и который тогда еще не был возвращен под суверенитет Японии). Понятно, что между скалами Хабомаи и огромной Окинавой японские лидеры выбрали последнюю – понимая, что жертвуют урегулированием отношений с СССР. Ну а подписанный Киси в 1960-м договор с американцами дал Москве повод фактически отказаться от обещаний, данных в декларации 1956 года, – возвращать что-либо "американскому авианосцу" Хрущев не собирался.
А в самой Японии тема "возврата северных территорий" становилась все более болезненной – японцы как будто не замечали, что ее раскручивание выгодно только США, которые сознательно переводили стрелки японского недовольства на наглых русских, захвативших японские земли. Действительно, русские вероломно все украли – а американцы, сбросившие атомные бомбы, оккупировавшие Японию, ограничившие ее суверенитет и до сих пор держащие на Окинаве военные базы, лучшие друзья.
Но когда Абэ, внук Киси, стал премьер-министром, он попытался исправить отношения с Россией – вынуть оставленную американцами занозу. Абэ хотел изменить Конституцию, в том числе легализовав формально запрещенную армию, сделать Японию более самостоятельной – а для этого нужно было уменьшить зависимость от США. То есть снять напряженность в отношениях с Россией, убрав территориальный вопрос.
Несколько лет Абэ и Путин неофициально обсуждали "проблему северных территорий", а осенью 2018-го объявили о том, что условились двигаться к мирному договору на основе Московской декларации 1956 года. Это было сенсацией – и в России, и в Японии. В России поднялась волна недовольства на тему "торговли Родиной" и уступки японцам всех четырех островов, хотя в декларации 1956 года речь шла только о двух, причем самых маленьких островах, на которые приходится всего семь процентов от Южных Курил. А в Японии Абэ стали проклинать за то, что он "отказывается от японской территории" и идет на уступки Путину.
В реальности же Абэ понимал, что совершенно бессмысленно обсуждать судьбу Итурупа и Кунашира: если бы удалось договориться о Хабомаи и Шикотане, это уже стало бы огромной удачей для Японии. Но японское общественное мнение не было готово поддержать Абэ в его усилиях по ликвидации искусственной территориальной проблемы, хотя это полностью отвечало бы стратегическим интересам Японии.
Однако не только общественные настроения мешали Абэ пройти свою часть пути – Россия хотела убедиться в том, что Япония движется в сторону самостоятельного обеспечения своей безопасности, то есть уменьшает зависимость от США. Если Япония не может гарантировать нераспространение действия своего договора с Америкой на Южные Курилы, то о чем вообще можно было говорить? Поэтому в Москве стали вслух проговаривать варианты того, что может быть названо передачей, – склонясь к тому, что речь должна идти не об изменении территориальной принадлежности Хабомаи и Шикотана, а их передачи, например, в использование Японии.
Кроме того, Токио должен был официально признать территориальные итоги Второй мировой – то есть сначала отказаться от каких-либо претензий, чтобы потом разговаривать о возможных "приобретениях".
На все это у Абэ уже не хватало политического ресурса – да и далеко не все в японской элите разделяли его настрой. В итоге попытка заключения российско-японского договора, по сути, сорвалась.
"Чрезвычайно болезненно осознавать, что ухожу, не разрешив вопросы, в том числе заключения мирного договора с Россией", – сказал Синдзо Абэ, выразив надежду на то, что его преемник быстро включится в решение этого вопроса. Но в реальности, кто бы ни стал его преемником, шансы на продвижение становятся абсолютно призрачными.
Однако лично Абэ останется в истории российско-японских отношений как человек, который честно пытался освободить их от внешнего влияния, сделать по-настоящему добрососедскими. То есть работал на интересы Японии – как бы сейчас ни ругали премьера его соотечественники.
*Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Оригинал материала читайте на РИА Новости
