Зря некоторые думают, что милиция настроена на то, чтобы изъять ребенка из семьи, говорит по дороге старший участковый инспектор по делам несовершеннолетних Минского РУВД Юрий Кашевский. Мы едем проверить семьи, из которых изымали и в которые затем – после того как родители завязали с алкоголем – вернули детей.
"По максимуму стараемся не изымать. И милиция, и школа, и больница работают для того, чтобы ребенок вернулся в семью, потому что все понимают – в семье лучше. Но когда ребенок в 7 лет выходит и говорит: возьмите меня в СПЦ (Социально-педагогический центр, приют – Sputnik), я хоть йогурта и апельсина поем… Это в Колодищах у меня. Родители понапивались, а девочка ходила по дороге, туда-сюда бегала-гуляла. То есть мы забираем, когда уже край", – объясняет инспектор.
О том, что в приюте дают апельсины, та девочка знала не понаслышке. Ее забирали из семьи не в первый раз. Только Кашевский – во второй, а он работает на участке третий год.
Едем дальше. Первая остановка – поселок Большевик.
"Большевицкий бомонд"
Кашевский привез нас в Большевик, чтобы показать положительный пример – как изъятие на время детей из семьи заставило родителей одуматься. У пары трое детей, старшая живет отдельно. Двух других девочек – 6 и 8 лет – на полгода забирали в приют.
"В чем была причина? Ольга Алексеевна запила и более недели злоупотребляла спиртным. А последней каплей стало то, что, когда мы заехали, там уже сидели посторонние лица, тоже употребляли, кто-то спал, а рядом играли дети…" – объясняет инспектор.
Ольга Алексеевна начала пить, когда в квартиру, которую они делили с сестрой, вернулась племянница. Молодая женщина развелась, переехала к матери и стала устраивать посиделки – к ней стал стягиваться весь, как тут говорят, "большевицкий бомонд".
"Выгнать их я не могла. Она же тоже там прописана", – объясняет Ольга Алексеевна. В итоге они с мужем влились в компанию. Правда, когда забрали детей, моментально от нее дистанцировались.
"Они молодцы. Чтобы вырваться из этого круга, съехали оттуда, сняли квартиру, закодировались. Там же невозможно было не пить, там квартира разделена на две части. Сначала они не пили, а потом – раз, присоединились и начали пить", – объясняет Кашевский.
Сейчас пара работает, дети ходят в школу. Но ближайший год инспектор время от времени будет подъезжать к ним, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Семья остается под контролем.
"Нехорошая квартира"
"А хотите посмотреть, где они жили раньше? На тот притон? Там, по сути, мало что изменилось", – предлагает инспектор. Это при том, что дочь той самой племянницы сейчас тоже в приюте.
"Она никаких мер вообще не принимает. Такое чувство, что не до конца понимает. Думает: "Я вот закодировалась, отдайте мне ребенка"… Нигде не работает. Мы же, когда к ней приходим, каждый раз спрашиваем: "Нужна помощь в трудоустройстве?" Нет, говорит, я сама. И каждую неделю одно и то же: мол, езжу устраиваться, а меня не берут. Но дело в том, что, когда они становятся обязанными лицами, милиция, центр занятости помогают им найти работу. Но они же, как правило, хотят работать минимум замдиректора", – грустно замечает инспектор.
Хозяйку квартиры дома не застали. Кашевскому по телефону она сказала, что поехала проведать дочь. Он пообещал перезвонить в приют и проверить. На выходе из подъезда обращаем внимание на разбитое окно в квартире на первом этаже.
"Это она уже застеклила. Раньше вообще пленкой было затянуто", – говорит сотрудник милиции.
По его наблюдениям, в большинстве случаев, если дело дошло до изъятия ребенка из семьи, дети назад не возвращаются. "Из пяти семей, может, в одну-две вернутся", – говорит Кашевский.
Может создаться ощущение, что вызвавший в свое время множество споров декрет "О дополнительных мерах по государственной защите детей в неблагополучных семьях", принятый 12 лет назад, не работает. Но это не так, настаивают в ИДН Минского района.
Изымала "целый интернат"
Декрет ввел две принципиально новые практики: временное изъятие детей из семьи и обязанность родителей, у которых забрали детей, оплачивать государству расходы на их содержание.
До декрета органы опеки и внутренних дел могли забрать ребенка, лишь подав в суд иск о лишении нерадивых родителей родительских прав. Ребенок до суда чаще всего оставался в семье.
"Конечно, это было очень сложно. Каждый раз я боялась за жизнь ребенка – не могла предположить, выпьют ли в этот вечер родители, как сложится ситуация. Родитель до конца не понимал ценности и значимости. Я хорошо помню ситуацию с одной девочкой, когда суд несколько раз переносил заседания по той простой причине, что не мог объективно принять решение, окончательное и точное: все-таки оставляем ребенка в семье или лишаем родителей родительских прав. Были ситуации, когда я лично просила судью выехать туда, где живет ребенок. Сажала в машину, мы выезжали, и судья смотрела, как там живет этот ребенок. И только потом принимала решение. Это было еще до декрета", – рассказывает начальник Инспекции по делам несовершеннолетних Минского РУВД Ольга Чемоданова.
Декрет позволил милиции и органам опеки быстрее и проще изымать детей, а родителям дал прочувствовать ситуацию.
"Когда только начал работать декрет и дал нам механизм отобрания детей, работы с родителями, мне казалось, что в республике больше, чем в моем районе, никто детей не забирал. Я забирала в год более чем сто детей. Интернат! Это все стало обсуждаться. Представляете, это же сельская местность, они же все рассказывают друг другу: "Представляете, забрали ребенка! Это недопустимо". Это начало пугать, и это стало дисциплинировать. И уже в прошлом году мы изъяли около 20 детей. То есть механизм сработал!" – говорит Чемоданова.
При этом количество семей, в которых дети признаются находящимися в социально опасном положении (СОП), остается постоянным.
"Как раз здесь не могу сказать, что у нас уменьшилось количество детей, находящихся в СОП. Оно не увеличилось, но мы стали больше выявлять. Механизм стал работать на ранней стадии, когда еще нет глубокой кризисной ситуации. Порой родители недовольны: "За что нас находящимися в СОП признали?! Мы ничего такого не сделали". Но вместе с тем, если ребенок переживает насилие в семье, если у него есть психологические проблемы, мы должны реагировать. Потому что раннее выявление детей в СОП, когда это только начинается, дает положительный результат во многих случаях", – убеждена начальник ИДН Минского района.
СОП
Поводом для признания ребенка находящимся в СОП может стать любой вызов милиции – из-за пьянки или семейного скандала. Если в семье, куда приехал наряд, есть дети, информацию в обязательном порядке передадут в органы опеки. В семью для сбора информации выедет социальный педагог.
Если ребенка все-таки признают находящимся в СОП, для семьи составят план работы – список шагов, которые нужно сделать, чтобы исправить ситуацию. Чаще всего закодироваться и найти работу.
"Пьянство – это основное, почему приходится отбирать детей. Но есть еще неполные семьи, где мать позволяет себе вести определенный образ жизни, от которого страдает ребенок. И вроде мама непьющая, но, например, гулящая. Ребенок растет, ему требуется внимание, а он его не получает… Вот еще одна из частых историй", – рассказывает начальник Инспекции по делам несовершеннолетних Минского РУВД Ольга Чемоданова.
С определенной периодичностью СОПовские семьи приглашают на так называемый консилиум, или Совет профилактики, в который входят представители всех заинтересованных в защите ребенка структур: органы опеки, учреждения образования, медики и милиция.
У большинства СОПовских семей, которые пришли на недавний Совет профилактики в Колодищанскую среднюю школу, были проблемы с алкоголем. Выпивал либо один родитель, либо оба.
Но были и непьющие. Пришли, к примеру, мама с дочкой лет восьми. В СОП попали в сентябре после нескольких звонков в милицию бабушки девочки, которой не понравился новый сожитель дочки. Все три поколения живут в одном доме.
Мама рассказала, что уже выселила сожителя в свой недостроенный дом, и попросила консилиум снять статус с ребенка и семьи. Ее просьбу, скорее всего, удовлетворят.
Когда женщина ушла, начальник ИДН с недоумением обратилась к представителям опеки и школьным педагогам: а как эта семья вообще оказалась в СОП? Тут же чистой воды бытовой конфликт…
В другой семье мама с тремя детьми осталась на улице – уволилась с работы и вынуждена была оставить служебное жилье. Двоих детей она отправила к сестре в Гомельскую область, с младшим поселилась у знакомой, а скоро ей рожать еще одного. Женщина переживает, что приедет в роддом с нехорошим статусом…
Ситуация осложняется тем, что у нее нет гражданства, только вид на жительство в Беларуси. А из-за отсутствия регистрации ее могут депортировать. Одну.
Механизм, заложенный в декрете, порой критикуют за излишнее участие служб опеки и милиции в судьбе непьющих, но испытывающих определенные финансовые сложности семей. Мол, могли бы помочь, вместо того чтобы создавать дополнительный стресс. Ольга Чемоданова с этой критикой не согласна.
"Все очень индивидуально. Нельзя говорить, что вместо того, чтобы помочь, ребенка забрали. Просто так ребенка из семьи никто не заберет. Я, к примеру, прежде чем принять решение о том, чтобы признать ребенка нуждающимся в госзащите и отобрать, поверьте, изучу все механизмы, которые будут комфортны для этого ребенка. Для меня каждая семья – это сложный ресурс. Но в первую очередь я думаю о том, что будет дальше и где будет лучше этому маленькому человеку", – говорит начальник ИДН Минского РУВД.
Она убеждена, что своими, возможно, на первый взгляд, непопулярными решениями забрать детей из неблагополучных семей она многих уберегла от повторения родительской судьбы. Во всяком случае, количество правонарушений, в том числе и преступлений среди несовершеннолетних, на ее территории с каждым годом сокращается.
