В историю мирового спорта нынешний год войдет под знаком России. И это связано не с победами российских спортсменов, а с тем тектоническим переломом в мировом спортивном движении, который нельзя уже скрыть ни от кого. Спорт высших достижений прочно и уверенно перешел в разряд мировой политики.
Что лежит в основе перемен в мировом спорте, каковы причины и их суть? На эти и многие другие вопросы корреспондент Sputnik Игорь Козлов искал ответы в интервью с олимпийским чемпионом Олимпиады в Барселоне 1992 года Александром Масейковым.
Спринт большого спорта
— Александр Анатольевич, если сравнивать мировой спорт по времени, когда вы выступали, и день сегодняшний, есть ли принципиальная разница в восприятии спортивных состязаний? Если есть, то в чем она?
— Исчезло ожидание спортивного праздника, ему на смену пришло ожидание скандалов. Спортивный результат во многих случаях является вторичным, на первый план выходят околоспортивные события. Сегодня никто не может однозначно сказать, что такое спорт. Это и политика, и экономика, и масса других вещей, к спорту не имеющих никакого отношения. Мне думается, что этот процесс необратим, большой спорт радикально изменили большие деньги.
— С чего начиналась ваша спортивная карьера? Когда начинали заниматься спортом, думали об олимпийской победе?
— Все началось с объявления в школе о наборе в спортивную секцию по фехтованию, во времена моего детства в начале учебного года такие объявления на самом видном месте висели во всех школах. Фехтованием я занимался с первого по третий классы. В третьем и четвертом классе я занимался плаванием, после этого в пятом и шестом легкой атлетикой — прыгал в высоту и длину. С легкой атлетикой расстался после того, как сломал руку — появился страх перед прыжками. В греблю меня не брали по причине маленького роста, я "высидел" свое место в спортивной группе — ждал на берегу своего друга, пока не закончится у него тренировка по гребле. В конце концов, тренер обратил на меня внимание. Греблей на каноэ я стал заниматься в седьмом классе, а через два года стал чемпионом СССР среди юношей.
А вообще-то я несостоявшийся спринтер. Я ни разу не проиграл никому забега на сто метров. В 1997 году в Раубичах на спор со спортсменами из сборной по легкой атлетике я бежал сто метров. Спорили на сто долларов, с моей стороны условие было одним — бежим босиком. Я выиграл этот спор.
— Я думаю, что с греблей вам повезло. Стали ли бы вы олимпийским чемпионом в спринте — большой вопрос. В последний раз белокожий спортсмен выигрывал полноценные олимпийские игры, без бойкотов и ограничений, в 1972 году в Мюнхене. Это был советский бегун Валерий Борзов. После этого побеждали только чернокожие спортсмены. Этому феномену было посвящено немало исследований, исследовалась стопа чернокожих спортсменов, строение бедер, груди и так далее. Занимался этими исследованиями и сам Борзов. Надо сказать, что помимо того, что он великий спортсмен, он еще и выдающийся интеллектуал. Итог его исследований был таков: у европейцев, в отличие от выходцев из Африки, процент мышц меньше, чем у африканцев, а больше кости. Для спринта нужна мгновенная реакция всей мышечной массы, это сродни ракете при полете.
— Спринту характерны две вещи, а я ведь гребной спринтер. Если вы на максимуме стартуете, то на второй половине дистанции у вас происходит "закисление мышц", движение рук и ног по инерции идет на силе воли. Здесь нужна не общепринятая выносливость, а выносливость спринтера. Понимаете, пока я пройду пятьсот метров на каноэ, вы не успеете выпить чашку кофе. О бегунах я уже не говорю.
Пришлось колесами на рынке торговать
— В 1992 году вы вместе с Дмитрием Довгаленком стали олимпийским чемпионом в спринте на 500 метров на каноэ-двойке. Какие чувства вы испытывали, стоя на пьедестале?
— В сборную в Барселоне нужно было еще попасть. Я к этому времени был шестикратным чемпионом СССР, но это ничего не значило. Чтобы попасть на Олимпиаду, мне с Довгаленком пришлось выиграть контрольный старт на тренировочном сборе не у кого-нибудь, а у двукратных победителей сеульской Олимпиады Виктора Ренейского и Николая Журавского. Не поверите, но после победы на пьедестале мысль была одна: а что дальше? И это "что дальше" растянулось на восемь лет. Я выступал в Атланте и Сиднее, но результатов уже не было. Я был уже не тот, это был поиск самого себя, где единственной опорой был спорт. Но мотивации не было. И пять лет на рынке торговать колесами пришлось, я не стыжусь этого. Так жили все, кто как мог.
— В отличие от советского времени, сегодня мало детей идет заниматься спортом. Почему?
— Это не совсем так. Они приходят, но к 15-16 годам многие перспективные уходят из спорта — нужно учиться. С советского времени в массовом сознании осталось убеждение, что спорт — это не профессия. Для примера приведу одну деталь: при всех достижениях в советском спорте, которые были признаны во всем мире как выдающиеся, никто из спортсменов и тренеров не стал Героем Социалистического Труда. Эта ситуация изменилась и у нас, и в России только в последнее время. А ведь были Анатолий Тарасов, Ренальд Кныш — среди тренеров, Лидия Скобликова, Ирина Роднина, Александр Медведь среди спортсменов и многие другие.
Тренер готовил нас на свои деньги
— На сегодня вопросом номер один в мире спорта остается допинг. Был ли допинг лично у вас или в сборной во время вашей спортивной карьеры?
— Вопрос допинга — это не про греблю. Авторитетно заявляю, что не только в отечественной, но и в мировой гребле ни тогда, ни сегодня допинга нет. В нашем виде большие деньги не крутятся, в этом нет никакого смысла.
А что касается меня лично и моего партнера, то в 1990 году финансирование большого спорта в СССР практически прекратилось. К Олимпиаде в Барселоне мы готовились на личные деньги нашего тренера Сергея Пострехина. Он тоже каноист, правда, одиночник, победитель московской Олимпиады. В конце 80-х годов у него, помимо спорта, был свой небольшой бизнес, это позволяло ему оплачивать нашу подготовку. Без его помощи не то что о победе, а и об участии в Олимпиаде речи идти не могло.
Мы с Довгаленком были молоды и неопытны. Обычно мы шли первую часть дистанции, наблюдая за остальными, а затем догоняли и выигрывали. Но когда соперники поняли наш маневр, мы стали проигрывать. Перед финалом в Барселоне тренер поставил задачу перевернуть все наоборот: первую часть дистанции пройти не просто на максимуме, а оторваться от соперников на корпус лодки. В спринте это огромный разрыв. После первых 250 метров мы выигрывали у соперников две секунды, на финише наш отрыв от немцев составлял четырнадцать сотых секунды.
Какой допинг может быть в керлинге?
— Но, тем не менее, допинг в мировом спорте был?
— Безусловно. Но правды нам никто не скажет. Если взять наш вид, то сравнивая результаты сегодняшние и сорокалетней давности, приходишь к выводу, что они одни и те же. Изменилась экипировка, по идее должны прибавить в скорости, но этого нет.
Есть общее мнение, никем не подтвержденное, но и не опровергнутое, что законодателями мод в допинге были спортсмены ГДР в конце 70-х — начале 80-х годов прошлого века. В то время сборная ГДР в общекомандном зачете была на втором месте, обгоняя американцев. Это было заметно по спортсменкам, которые плыли быстрее, чем мы бежали. Мы таких дам называли: "С утра побрившись". Последствия применения препаратов были видны каждому. Что это были за препараты, в деталях мы вряд ли когда-нибудь узнаем.
То, что большой спорт раздвинул возможности мировой фармакологии, — это факт. Но это все не про нас, ни тогда, ни сегодня у нас не было денег на это. Сегодня такие "сюрпризы" невозможны по той причине, то с этим злом идет активная борьба, а при абсолютной медийной открытости скрыть это невозможно. И желающих стать подопытным существом в мире фармацевтической науки не найдется.
Здесь есть один маленький нюанс. Спортивная медицина и допинг — не одно и тоже. В большом спорте без ежедневного медицинского сопровождения нельзя. Я занимался видом, в котором спортсмен проводит не один олимпийский цикл. Посмотрите на Катю Ходотович, мы все ее знаем по фамилии Карстен. Она прошла шесть олимпиад, на пяти была в призерах, причем побеждала на двух — в Атланте и Сиднее. Те спортсмены, которые принимали допинг, больше одного олимпийского цикла не выдерживали. Допинг возможен только в тех силовых видах спорта, где крутятся большие деньги. А третьим условием является короткая спортивная карьера, его последствия не дают возможности долго выступать.
Порой у меня складывается впечатление, что в настоящее время борьба с допингом ведется ради самой борьбы с ним. Какой допинг может быть в керлинге? Но есть мировая спортивная бюрократия, отвечающая за эти вопросы. Она имеет хорошее жалование, никому не подотчетна, ей же нужно как-то напоминать о себе? В другом случае возникнет вопрос, а зачем она вообще нужна. Люди потеряют хорошую и непыльную работу. Нам порой кажется, что бюрократия есть только у нас, но наши бюрократы невинные ангелы по сравнению со сложившейся кастой неподсудных, неприкасаемых и всемогущих в мировом спорте. Высший арбитражный суд в Лозанне оправдал российских спортсменов? Что с того? Зимние олимпийские игры прошли. Надо было бы извиниться, да где там! Этот суд им не указ, они бы признали его решение, когда оно бы их устраивало.
— Есть сила аргумента, а есть аргумент силы. Согласитесь, что это тот случай, когда от перестановки слагаемых сумма меняется. Не так давно в прессе прошло сообщение, что в отношении четырех с половиной тысяч российских спортсменов будет проведено антидопинговое расследование. В чем причина антироссийской кампании со стороны мирового спортивного чиновничества?
— То время, когда я выступал в большом спорте, подразумевало как само собой разумеющееся правила приличия. Этическая планка держалась на достаточно высоком уровне. Сегодня большой спорт стал частью большой политики и бизнеса. Но оказалось, что нет никакой нормативной базы. Прав тот, у кого прав больше. И международные спортивные чиновники вправе не объяснять причины принятия своих решений. Но и они оказались в очень затруднительном положении. Игнорировать российский спорт невозможно — страдает бизнес. Когда решится этот вопрос и к чему приведут подобные действия, сегодня не знает никто.
Скоро начнется Чемпионат мира по футболу в России. Руководство ФИФА с самого начала не хотело, и правильно делало, слышать ни о какой политике.
Я не отношу себя к большим фанатам игровых видов, причина проста — я индивидуалист по натуре. В детстве, когда пробовал играть в футбол, у меня ничего не получалось. Если мяч попадал ко мне, то я его никому не хотел отдавать. Но за мундиалем буду следить. Интрига этого чемпионата мира состоит в том, как сыграют, если конечно турнирная таблица их сведет, сборные Германии и Бразилии. Эти сборные встречались всего два раза. В первый раз в финале 2002 года в Японии немцы проиграла со счетом 0:2, а на прошлом чемпионате в Бразилии в полуфинале просто разгромили бразильцев со счетом 7:1. Бразильцы жаждут реванша. А если немцы выйдут в финал? Что делать федеральному канцлеру Ангеле Меркель, футбольной болельщице со стажем? Придется ехать и смотреть матч в ложе с Владимиром Путиным.
— А за кого лично вы будете болеть?
— Я всегда болею за тех, у кого меньше всего шансов. Буду болеть за сборную России. В спорте кураж и везение всегда играют не последнюю роль. Должно же когда-то повезти и российской сборной!
— Я многолетний голландский болельщик, буду болеть за "оранжевых" — самую невезучую футбольную сборную в мире. Но особо буду следить за сборной Англии и желать им оказаться в финале. Представьте себе ситуацию: сборная Англии в финале. Как быть Терезе Мэй и королевской семье? Было же объявлено, что никто из первых лиц на чемпионат мира в Россию не поедет. Как будет выбираться из этой неловкой ситуации английский премьер в таком случае и какую антироссийскую речь толкнет в английском парламенте?
— Вот видите, мы с вами начинали разговор о спорте, а закончили политикой.
— И все же, что такое спорт, по вашему мнению?
— Это высшее проявление человеческого эгоизма, который является мотором развития всей нашей жизни. Каждый человек неповторим и уникален, и спорт — это самая большая загадка, ответ на которую не даст никто.
