О перспективах развития отношений между Евразийским экономическим союзом и Европейским союзом, новых направлениях сотрудничества в ЕАЭС и планах Союза на 2018 год рассказала в интервью директору ЕКЦ Алексею Пилько Член Коллегии (Министр) по интеграции и макроэкономике Евразийской экономической комиссии Татьяна Валовая.
- Как развиваются сейчас отношения между двумя крупнейшими торгово-экономическими блоками – Евразийским экономическим союзом и Европейским союзом? Какие у них сейчас перспективы? Есть ли какой-то диалог у Евразийской экономической комиссии с их партнерами из Европейской комиссии?
— К сожалению, у нас по-прежнему нет полноформатного диалога. Хотя Евразийская экономическая комиссия еще осенью 2015 года направила в Европейскую комиссию официальное предложение начать консультации для выстраивания такого механизма. Мы считаем его нужным и важным. Ответ Председателя Европейской комиссии Жана-Клода Юнкера был достаточно общим и увязывал начало такого диалога с более широким политическим контекстом.
Однако можно сказать, что в прошлом году мы стали видеть определенные подвижки в позиции европейцев. На мой взгляд, этому способствует позиция европейского бизнеса, активно работающего в странах Евразийского экономического союза. Он не смирился с нынешней ситуацией, которая, в частности, привела к тому, что импорт ЕАЭС из государств Азиатско-Тихоокеанского региона в 2016 году впервые превысил импорт из ЕС. В 2017 году эта тенденция сохранилась. С одной стороны, это свидетельствует о расширении экономического сотрудничества со странами АТР, а также о правильной балансировке внешней торговли государств ЕАЭС. В то же время, это прямое следствие ненормальных отношений между Евразийским экономическим союзом и Европейским союзом.
Конечно же, европейский бизнес этим не удовлетворен и все чаще высказывает свое недовольство – открыто и кулуарно. Именно с этим можно связать проявившуюся в прошлом году несколько большую готовность представителей Еврокомиссии к общению. Так, в ноябре 2017 года состоялся визит ее представителей от торгового блока в ЕЭК, где прошла встреча с нашими представителями технического регулирования и ряда других направлений.
В декабре прошлого года я, находясь в Вене, выступала на одном из крупных мероприятий вместе с комиссаром ЕС по вопросам расширения и политики добрососедства Йоханнесом Ханом. У нас состоялся конструктивный неформальный обмен мнениями. У Европейской комиссии, как мне представляется, тоже есть понимание того, что необходимо начинать диалог. В то же время, комиссар Хан, выступая публично, говорил, что решение о начале такого взаимодействия должно быть общим для всех 28 государств Евросоюза. А такого консенсуса пока нет.
Тем не менее, на площадке ОБСЕ в Вене мы провели большую сессию с презентацией доклада профессора Кабата (Павел Кабат, генеральный директор Международного института прикладного системного анализа, International Institute for Applied System Analysis – Sputnik) о направлениях сотрудничества в евразийском и европейском регионах, о перспективах формирования общего экономического пространства на континенте. На сессии присутствовал министры иностранных дел ряда стран ЕАЭС, в частности, Беларуси и Казахстана, а также представители Европейской комиссии. Там же, в Вене, мы договорились, что Евразийская экономическая комиссия даст возможность представить этот доклад на своей площадке в Москве, а европейские коллеги постараются организовать его презентацию на одной из экспертных площадок в Брюсселе. Это было бы очень важно. Таким образом, мы получаем некоторые позитивные сигналы со стороны Еврокомиссии. Однако кардинального сдвига пока не произошло.
Буквально на днях я выступала на Гайдаровском форуме на эту же тему – сотрудничество ЕАЭС и ЕС, вместе с послом Европейского союза в России. Маркус Эдерер высказывался достаточно конструктивно, но он, опять же, в своем выступлении привел официальную позицию Евросоюза о том, что без общего европейского политического решения начинать полномасштабный диалог с Евразийским экономическим союзом нельзя.
Вместе с тем, определенно видно, что Еврокомиссия все больше склоняется к тому, чтобы создавать хотя бы элементы диалога с ЕАЭС, хотя и испытывает мощное давление со стороны отдельных входящих в ЕС государств. А европейское деловое сообщество продолжает свою работу, и мы уже видим ее определенные результаты. В связи с этим можно, например, отметить ежегодный Евразийский форум в Вероне, где из года в год бизнес активно обсуждает тему сотрудничества двух союзов, а также Евразийский экономический конгресс в Москве, на площадке которого традиционно проходит диалог по важнейшим направлениям развития евразийской интеграции и сотрудничества между ЕАЭС и ЕС.
Это все заставляет Европейскую комиссию и страны ЕС активнее думать о более тесных контактах с Евразийским экономическим союзом. В прошлом году состоялось еще одно важное событие – мы подписали декларацию о сотрудничестве с правительством Греции, провели большой бизнес-форум в Салониках. Стоит сказать, что в Брюсселе не слишком восторженно восприняли эти события. Тем не менее, отметили, что все идет в полном соответствии с правилами Европейского союза и компетенциями национальных государств. Подводя итог, хочу сказать, что в 2017 году наметились определенные позитивные подвижки и нам очень важно эту тенденцию закрепить в 2018 году.
- Чувствуете ли вы разницу между подходами к диалогу с ЕАЭС со стороны Европейской комиссии и национальных правительств? Возможно, с Грецией, Италией, Францией, Германией диалог в формате "один на один" будет более конструктивным? Не является ли причиной сложностей в отношениях с Еврокомиссией неповоротливость брюссельской бюрократической машины, которая вынуждена находить компромиссную линию, ориентируясь почти на три десятка государств?
— Конечно, необходимо работать и по одному направлению, и по другому. Во время визита в Австрию я много слышала о том, что необходимо начинать диалог по линии ЕАЭС – ЕС, об интересе к тем проектам, которые у нас реализуются в рамках инициативы с КНР по Шелковому пути. Это говорили в кулуарах и представители отдельных европейских национальных ведомств, и чиновники европейских структур. В то же время "брюссельской бюрократии", на мой взгляд, не хватает стратегического видения. Она должна проявить инициативу. Ведь смысл наднациональной бюрократии как раз в том и состоит, чтобы выдвигать новые идеи развития. В начале 2000-х годов Брюссель поступал именно так. Выдвигал идеи, которые потом поддерживались, пусть и не сразу, национальными государствами. Идея общего экономического пространства в 2003 году родилась на основе контактов Европейской комиссии, которую возглавлял в то время Романо Проди, и Правительства РФ. Она обсуждалась сначала по линии "комиссия – правительство", а позже была поддержана всеми государствами ЕС.
- Может быть, в сложившихся условиях имеет смысл использовать различные консультационные механизмы, публичные или непубличные, где диалог не является чем-то обязывающим – просто обмен мнениями? А потом постепенно перейти к чему-то большему?
— Мы только "за" и уже предложили это коллегам. Так, инициативу о проведении большой международной конференции в Брюсселе выдвинул президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Ее обсуждали с рядом ключевых фигур в Европе. Но от Европейской комиссии не последовало четкого ответа о готовности принять участие в таком мероприятии. Мы готовы рассматривать и другие варианты – как организацию отдельных встреч представителей двух комиссий на любом уровне, в закрытом или открытом режиме, так и создание постоянно действующего консультационного механизма на любой площадке. И, конечно, не имеет смысла обсуждать одни только проблемы. У нас с ЕС действительно накопилось немало претензий друг к другу. Но если мы начнем с них, то ни к чему хорошему это не приведет. Необходимо думать о стратегических, амбициозных задачах. О том, что нас объединяет. Когда есть глобальная цель, текущие разногласия преодолеваются гораздо легче.
- Вернемся к ЕАЭС. Что стоит на повестке в 2018 году? Какие, на Ваш взгляд, стратегические задачи требуют решения? Многие говорят, что это будет год цифровой экономики. Так ли это?
— Итоги 2017 года в целом для нас оптимистичные. Ситуация с точки зрения макроэкономики улучшилась. Это говорит о том, что у нас есть "окно возможностей" для дальнейшего развития интеграции. Главное, мы сохранили то, что было сделано за эти годы. Что же касается цифровой экономики, то работа в этом направлении поддержана всеми президентами стран ЕАЭС. Более того, у нас уже есть дорожная карта и мы готовы воплощать ее в жизнь. Вопрос цифровой трансформации сегодня как никогда актуален. Она вообще может породить новую социально-экономическую формацию, которая на многие годы вперед определит лицо нашего мира. Возможно, что мы переходим от нынешней экономической модели к некой новой, базирующейся на цифровизации, применении таких передовых технологий, как блокчейн, искусственный интеллект, виртуальная и дополненная реальность, интернет вещей и т. д. В свою очередь, это предъявляет новые требования к правовому регулированию экономики, что затрагивает в том числе и Евразийскую экономическую комиссию.
Вместе с тем, я думаю, что, помимо цифровой экономики, в 2018 году мы сможем продвинуться и по другим направлениям, в рамках которых в ЕАЭС еще нет сотрудничества. В обращении председателя Высшего Евразийского совета президента Российской Федерации Владимира Путина предлагается посмотреть на возможность взаимодействия в экологии, атомной энергетике, образовательной и социально-гуманитарной сферах. Они, как мне кажется, важны для Евразийского экономического союза. Сотрудничество в сфере образования – тема номер один, как и научно-технологическое сотрудничество. Здесь есть над чем поработать.
Еще одно направление – налаживание сотрудничества Евразийской экономической комиссии с другими интеграционными институтами. Мы уже имеем конкретные предложения для Евразийского банка развития, Евразийского фонда стабилизации и развития.
Наконец, Евразийский экономический союз стал первой региональной экономической организацией, которая представила в ООН доклад по достижению целей устойчивого развития. И я хотела бы обратить на это особое внимание.
В 2018 году мы должны, по сути, вести работу по трем основным пунктам. Первый – по тем целям, которые уже стоят: цифровая экономика, формирование общих рынков, ликвидация барьеров и т. д. Второй – анализ тех сфер, где страны ЕАЭС могут успешно сотрудничать в будущем. Пора обсуждать конкретные проекты в реальных секторах экономики, Евразийскому союзу нужен свой "Эйрбас", который в свое время стал символом объединения ЕС. Если бы не было европейской интеграции, не было бы и объединения немецкого, французского, испанского самолетостроения, а глобальным игроком был бы только "Боинг". У нас в Союзе чем-то похожим могли бы стать проекты в сфере космоса, атомной энергетики. Третий пункт — образование и наука — это приближение союза к гражданам, простым людям, то, что нам остро необходимо в рамках ЕАЭС.
- 12 февраля на площадке ЕЭК состоится международный семинар, посвященный влиянию блокчейна и криптовалют на экономику государств Евразийского экономического союза. Как Вы полагаете, технология блокчейн и ее производные – действительно мощный инструмент, который может изменить ситуацию в мире?
— Мы уже проводили подобный семинар по макроэкономике и криптовалютам в декабре. В ЕЭК очень хороший профессиональный кадровый потенциал, который можно активно использовать в качестве экспертной площадки. Поскольку эта сфера волнует все пять государств ЕАЭС, мы можем выступать как платформа для обсуждения, дискуссии, поиска верных правовых и технологических решений.
В настоящее время подходы к макроэкономической строятся на классической теории денежного обращения. В ЕАЭС есть параметры макроэкономической конвергенции, определенные показатели, рекомендации, которые мы готовим для государств-членов ЕАЭС. Но мы должны идти вперед и смотреть, что происходит в мире. Рождение, быстрый рост и падение криптовалют – это свидетельство того, что появились новые факторы, которые реально могут воздействовать на макроэкономическую стабильность.
Сегодня много говорится о том, что рост влияния транснациональных компаний может привести к появлению частных денег в форме криптовалют. Однако, кто знает, в будущем могут появиться и наднациональные криптовалюты. Все эти темы сейчас очень обсуждаемы, поэтому мы бы хотели создать на базе Евразийской экономической комиссии площадку для экспертного, аналитического диалога, чтобы понимать, что происходит в глобальной экономике. Это позволит в вопросе блокчейна и криптовалют играть на опережение.
Вообще, мы пока достаточно узко воспринимаем понятие криптовалюты. Сейчас, на мой взгляд, нужно смотреть на нее как на новую производную денег, и, возможно, эмитировать ее в будущем будут и государства. Нельзя исключить того, что в будущем общепринятой формой денег станут цифровые деньги. Поэтому нужно следить за развитием этого феномена.
Дискуссия о том, что такое мировые деньги, ведется с момента падения Бреттон-Вудской системы, основанной на золоте, к которому был привязан доллар. А также после перехода в 1976 году к Ямайской валютной системе, где специальной единицей, которая использовалась для проведения международных расчетов, были провозглашены специальные права заимствования (СДР), хотя на практике эту функцию выполняли доллар и другие резервные валюты. На мой взгляд, эта дискуссия пришла сейчас к новому этапу в представлении о том, что такое деньги.
