Олимпиада Пилипенко родилась в небольшой деревушке из четырех домов под Осиповичами в Могилевской области. После войны удалось окончить восемь классов. Старшие сестра и брат выучились на фармацевта и фельдшера, и девушка тоже планировала работать в медицине — окончила техникум, дождалась распределения, но вместо поликлиники попала в аэропорт.
Стюардесса с медобразованием
"На распределении мне сказали — в Минске мест нет. Я любила наш уголок, деревню, в которой в детстве ловила рыбу, знала, где живет каждая зверушка. Но когда приехала в Минск в первый раз и увидела — дороги широкие, прохожие красиво одетые, дома высокие — как живут люди! А дома света нет, вода из колодца… Хоть и нравилась деревня, уезжать не захотела", — вспоминает Олимпиада Леонардовна.
Девушка обошла все минские больницы, но место ей предложили только в тубдиспансере. Директор предложил распределение в Смолевичи. Туда идти Олимпиада побоялась. Все могло окончиться возвращением на периферию, но подвернулся аэропорт. "Аэрофлот" как раз объявил набор бортпроводниц, искать их решили среди девушек с медобразованием. Представитель компании присутствовал на распределении и предложил работу трем выпускницам-медикам. Две их них, в том числе Олимпиада Пилипенко, согласились. Третью девушку не отпустили в небо родители.
"Газетки пассажирам раздавать, воду предлагать, быть рядом и в хорошем настроении. По пути делали объявления — как летим, какие речки под нами. Самолет тогда летел на скорости всего 300 км/час, направляешься в Адлер — и делаешь пересадку в Симферополе, ведь пилотам нельзя работать больше восьми часов. Во время таких пересадок двое суток можно загорать, отдыхать — и питание бесплатное", — вспоминает Олимпиада.
Море и горы девушка полюбила едва ли не сильнее Минска, ради которого фактически и ушла в стюардессы.
"Впечатления наполнили до слез. Такая необыкновенная красота. Стоишь на берегу, пароход идет и песенку поет. Таких рейсов за месяц было около пяти. Быстренько побежишь, еще и ягод насобираешь. Летишь в Краснодар, оттуда ведерки помидоров везешь. На Кавказе особенно любила бывать. Сижу часами, смотрю на эти горы — какая необъяснимая красота", — вспоминает Олимпиада.
Но были и другие рейсы — летали в Мурманск, Свердловск, Новосибирск. Там встречали непривычные белоруске морозы.
Нужны крепкие нервы
Обычно стюардессы уходили работать на землю через семь с половиной лет, но Олимпиада летала больше двадцати. Она признается, что медкомиссии давались ей легко — крепкое здоровье девушки из деревни не подводило.
"На борту нужна молодежь. Важен внешний вид, а кроме него — устойчивая нервная система. Сейчас порой показывают по телевизору, как стюардесса, едва пассажир закурил, бросается за помощью к экипажу. Я считаю, неправильно к человеку так относятся, всех можно успокоить иначе. Я подходила к курильщику и говорила — перестаньте курить, а то выйдет второй пилот, по ушам мне даст, будем вдвоем отвечать. Сядешь рядом и поговоришь, и человек все понимает", — дает бывшая стюардесса уроки дипломатии.
Курильщики не были основной сложностью. Медицинское образование помогло — однажды пришлось принимать в самолете роды.
Изредка попадались "сложные пассажиры". "Один молодой человек показался мне подозрительным, все крутился, я вежливо спрашиваю у него — молодой человек, вам, наверное, нехорошо? Почему вы суетитесь? Такой приятный человек, что вас не устраивает? А у него нож в руке. Он говорит — посмотрите в окошко, кто-то хочет залезть ко мне и напасть. Я сидела его успокаивала, говорила, не беспокойтесь, там никого нет, там только облака! Главное, нож положите, не то самолет повредите — и вот тогда будет по-настоящему страшно", — вспоминает Олимпиада.
Выход с улыбкой
Часто приходилось успокаивать не только пассажиров, но и себя.
"Столько раз за время работы приходилось выходить с улыбочкой… А ситуации были разные — однажды у самолета отказал двигатель, когда он еще не набрал высоту. Пассажиры ничего не знают, а у меня первая мысль — как будет мама плакать. На одном двигателе самолет совершил посадку, и мы двенадцать дней сидели в Минеральных Водах, ожидая возможности вернуться в Минск", — вспоминает Олимпиада Леонардовна.
За время работы Олимпиады Пилипенко разбилось восемь экипажей. 12 декабря ветераны гражданской авиации встречаются почтить их память.
Такие долгие отлучки из дома стали причиной еще одной трагедии — личной. Почти 80% стюардесс, летающих в то время, не сумели сохранить семью. Случаи браков с летчиками были редки — на памяти Олимпиады Леонардовны только три бортпроводницы стали супругами пилотов, и их семьи крепки до сих пор — жены быстро ушли из профессии.
Порой приходилось работать двое суток без отдыха.
"Летчику нельзя работать больше восьми часов, а мне — хоть пятнадцать. Из-за меня ведь самолет не упадет", — смеется бортпроводница.
Несколько раз удавалось спасать от падения не только сам самолет — например, когда пассажиры торопились забирать куртки в хвосте, а столпотворение в хвосте самолета могло спровоцировать не очень мягкую посадку — но и пассажиров.
"Взлетаем в Минске, и вижу, что дверь не закрыта. То ли инженер неплотно закрыл, то ли сломалось что-то. А высота уже около двух километров. Я бросилась в кабину инженера, дверь толкнула, едва успели ее прикрыть, иначе была бы катастрофа", — вспоминает Пилипенко.
Даже закончив работать на борту самолета, Олимпиада Пилипенко не ушла из авиации, работала на авиационном складе, а после уже больше десяти лет — в совете ветеранов гражданской авиации. На вопрос о любимой профессии отвечает лаконично — стюардесса из-за опасности и вредности работы может летать не больше семи с половиной лет. Сама Олимпиада Пилипенко летала больше двадцати.
