Восемьдесят лет назад 8 декабря 1937 года был расстрелян священник Павел Флоренский.
Он был самой знаковой фигурой "интеллигентского" Православия — со всей своей научной гениальностью и творческой фантасмагоричностью. Именно поэтому он с полным правом принадлежит к Серебряному веку, если разуметь под этим понятием не только период яркого времени, но в гораздо большей степени — образ мышления и творческий прорыв.
Через пять лет после отказа эмигрировать отец Павел Флоренский был арестован в начале 1933 года, а спустя еще без малого четыре года — расстрелян.
Священнослужитель, богослов, философ, физик, математик, химик, искусствовед — это все о нем. Ему было 20 лет, когда он создал свое главное богословское сочинение "Столп и утверждение истины". Впоследствии он даже специальный типографский шрифт придумал, которым и была напечатана эта книга. Будучи священником, он принимал профессиональное участие в реализации государственного плана электрификации России (ГОЭЛРО) и написал объемную монографию о диэлектриках. Только за три года заключения запатентовал более десяти научных открытий.
…И был расстрелян! И кончился на нем "Серебряный век" с его трагическими попытками совмещать несовместимое и умением творить там, куда падает творческий взгляд.
А день в день, но двумя годами позже, 8 декабря 1939 года, написал заявление об отставке главный организатор "Большого террора" 1937-1938 годов нарком НКВД Николай Ежов. Тот самый, о котором восклицал стихотворец: "Великого Ленина мудрое слово растило для битвы героя Ежова". Заявление стало началом конца "любимца народа", "стального наркома": жизни после отставки с поста руководителя НКВД у него уже не было, а были ожидание ареста, обвинение, суд и казнь, по обыкновению тех дней.
Два мира сошлись в этой дате, в этих событиях одного дня. Они связаны между собой накрепко, насмерть. Но пропасть между ними — непреодолимая, абсолютная, метафизическая. Если может быть такое понятие, как "серебряный век революции", то этот "век" закончился 8 декабря 1939 года вместе со всей своей "революционной романтикой". Именно отставка Ежова, который перемолотил ленинскую гвардию, поставил точку в революционном угаре и был ликвидирован за ненадобностью, — именно она стала началом прагматичного, расчетливого и целенаправленного строительства "нового мира", каким его представляли себе "наследники революции".
Сегодня, переживая и осмысливая годовщины событий 1917 и 1937 года, мы теряем моральное право совмещать в одном мировоззрении несовместимые бездны, примеры которых приведены выше. Тут одно из двух: "гений" или "злодейство", — и вместе им не сойтись. При попытке их совместить ум может расщепиться, а "расщепление ума" по-древнегречески называется шизофренией. Пусть медленно, пусть мучительно, — но выбирать все равно приходится!
И поэтому, как сказала поэт Серебряного века, "нет и нет уму моему покоя"…
