12-13 декабря в Минске пройдет II Съезд ученых Беларуси. Опубликованный накануне проект стратегии "Наука и технологии: 2018-2040" охватывает практически все перспективные направления, которые в случае их успешной реализации могут обеспечить прорыв в развитии страны.
Правда, на мой взгляд, в нем остался практически нераскрытым больной для нашей науки вопрос: на чьи плечи ляжет научно-технический прогресс в ближайшем и не очень будущем?
Науку двигают энтузиасты
Когда однажды французский король спросил у маршала, что надо для ведения войны, он услышал ответ: "Нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги". Этот нехитрый рецепт может служить универсальным ответом на вопрос, чего не хватает в белорусской науке и как привлечь туда молодые кадры.
Хотя справедливости ради стоит отметить, что звонкой монетой приманить будущих исследователей не удается, наверно, ни одной стране мира. Чистые зарплаты молодых ученых в Люксембурге и США сравнимы с теми, на которые могут претендовать молодые разработчики программного обеспечения в Беларуси, и ощутимо ниже предлагаемых заграничной индустрией.
Во всем мире прогресс двигают энтузиасты, которых больше притягивает свобода, интерес, круг общения, путешествия и возможность прикоснуться к неизведанному.
Научные разработки как страшная тайна
Несмотря на то, что по цифрам средней зарплаты Академия наук вряд ли в обозримом будущем сможет конкурировать с Парком высоких технологий, ей все же есть чему у него поучиться.
В первую очередь — распространенность и доступность информации о перспективных разработках и направлениях. Холл любого хоть сколько-нибудь связанного с программированием факультета нашей страны увешан плакатам, призывающими бросать все и идти работать в IT. Сходив после пары в буфет и обратно, можно получить общее представление о том, какие специалисты сейчас котируются на рынке труда и что нужно делать, чтобы представлять интерес для работодателя.
Научное сообщество, к сожалению, этим похвастаться не может. О многообещающих и интересных разработках, ведущихся в соседнем корпусе, я порой узнавал из новостей в интернете.
Информация о проектах, готовых принять к себе желающих сделать первый шаг в науку студентов, передается, как легенды, из уст в уста и не получает широкой огласки.
Даже то, что многие преподаватели задействованы в исследованиях, никак не спасает ситуацию: во время лирических отступлений в перерывах между изложением материала они рассказывали о своей семье, путешествиях, домашних животных — о чем угодно, старательно обходя тему своих научных интересов. О них распространялись единицы.
В нашей стране все настолько плохо с пиаром научных проектов, что Парк высоких технологий, которому, казалось бы, на роду написано конкурировать с исследовательскими институтами за умы и сердца выпускников ВУЗов, организовывает и спонсирует мероприятия, на которых молодые ученые рассказывают о своих разработках. Почему этим не может эффективно заниматься профильное ведомство — загадка.
Помимо привлечения кадров, IT-компании активно работают над их удержанием. В том числе и стараются по возможности обеспечить комфортные условия труда. Вся инфраструктура предприятия подчинена потребностям инженеров и заточена под то, чтобы у них не было необходимости лишний раз отвлекаться от написания кода. Мне после многих лет общения с университетской бюрократией казалось немыслимым, что специалист по кадрам может приносить программисту бумаги на подпись. А наши научные и образовательные учреждения, к сожалению, впитали все худшие черты госструктур. Они плодят внутри себя бумажные лабиринты, в которых научному сотруднику не забудут лишний раз напомнить, как он отрывает от важной работы бухгалтерию или отдел кадров.
А гранты — верните
Помимо того, что материальный стимул в работе ученых сложно назвать определяющим, им приходится еще и нести риски, связанные с возможным провалом проекта: по действующим нормам, получая грант, исследователи берутся довести до конца проект, на который он выделен.
Возможно, это прозвучит дико для людей, которые привыкли считать поступившие на карточку деньги окончательно и бесповоротно своими, но деньги за неудавшийся проект могут потребовать вернуть.
Даже если причины провала объективные и не зависят от исполнителей. Правда, эту норму уже давно хотят пересмотреть, так что, возможно, Год науки еще ознаменуется приятным сюрпризом для работников этой отрасли.
Побороться за юные умы
И все же — несмотря на все сказанное выше, наши исследовательские институты таят в себе ряд возможностей, способных привлечь молодые умы. Например, мало какой программист может позволить себе самостоятельно определять график и содержание своей работы, ездить в длительные командировки в интересные и порой экзотические места, делиться опытом с иностранными коллегами и узнавать другие страны изнутри, испытывать гордость за свою работу и чувствовать, что твоя работа может изменить мир или хотя бы малую его часть.
Другое дело, что, к сожалению, гораздо чаще приходится видеть обратную сторону этой профессии. Если руководство нашей Академии наук намерено избежать технологического отставания от остального мира, то им впору задуматься о том, как активизировать борьбу за молодые умы.
Иначе, к сожалению, мы придем к тому, что написанную стратегию реализовывать будет некому.
