Василий Винный, специально для Sputnik.
Все просто: "козлы" — это заключенные, работающие на администрацию: завхозы, дневальные, бригадиры, санитары в санчасти. Поскольку они "навязывают" милицейские правила, их нужно не любить и всячески демонстрировать "козлам", что они не "мужики". Более того, судя по рассказам старых зеков, раньше так и было: "козлы" сидели практически на уровне "нечисти" (представители ряда самых низших каст в тюремной иерархии, кроме того, это зеки, морально, да и физически нечистоплотные). Сейчас же все наоборот — быть "козлом" не то, что не стыдно, за эти должности борются, их вырывают друг у друга из горла.
Власть
В нашей колонии реальной властью среди заключенных обладали именно "козлы". Они были накоротке со всей администрацией. Если у зека появлялись какие-то проблемы, и он не знал, как решить их напрямую с милицией, то обращался к "козлу", и тот практически всегда добивался нужного результата. Конечно, если хотел помогать.
Вообще, милиция во многих вопросах действовала с оглядкой на завхозов и бригадиров. Бывало так, что решающим оказывалось именно их слово. Если зек долгое время занимал какую-либо должность, то администрация считала его уже почти "своим". Один завхоз вообще, не стесняясь, здоровался за руку с оперативником. Почти все бригадиры и завхозы были на "ты" с милиционерами. Это было знаком особого доверия, поскольку по правилам внутреннего распорядка заключенные обязаны обращаться к представителям администрации на "вы", как и милиционеры должны с зеками употреблять эту форму вежливого обращения.
Конечно, завхозам не следовало сильно наглеть, поскольку человека могли и лишить должности. Хотя я знал "козлов", которые, при желании, способны были сильно испортить жизнь кому-нибудь из милиционеров не очень высокого ранга, таким авторитетом они обладали. Ведь нельзя забывать, что зек, общаясь со своими надзирателями, всегда ведет себя аккуратно, стараясь не сболтнуть лишнего. А умный зек, ко всему прочему, всегда старается анализировать поведение и слова охранников, следить за их взаимоотношениями и узнавать слабые места. Поэтому опытные "козлы" всегда знают кому, что, когда и как нужно сказать, чтобы попытаться настроить милиционеров против своего товарища. Конечно, это уже крайние меры, поскольку заключенный в подобной игре рискует больше.
У каждого "козла" есть кто-то из администрации, под чьим патронажем он находится и чью политику проводит. И, наоборот, есть милиционеры, желающие поставить на это место "своего" зека. Учитывая, что должностей для заключенных в зоне не так уж много, за каждую из них идет постоянная борьба, причем на всех уровнях: зеки борются друг с другом, милиционеры — между собой.
Бывали случаи, когда желая как-то поддеть милиционера, его коллега "бил" именно по "козлу".
Большие плюсы — большая ответственность
Но, несмотря на подобные перегибы, которые случались очень редко, зекам, занимающим должности, жилось намного лучше остальных заключенных.
"Козлам" разрешалось многое из того, чего были лишены зеки: фарфоровые кружки, ложки из нержавейки, вилки, плитки, крупы, игровые приставки, дезодоранты… Они могли свободно ходить по зоне. Дополнительные свидания, посылки, звонки вне очереди и без ограничения времени. И, самое главное, почти стопроцентная уверенность в том, что уйдешь домой раньше положенного срока.
Зеков при должностях баловали везде, где только можно. И это понятно, поскольку ответственность на них тоже лежала огромная. Быт и порядок в отряде, как и рабочий процесс на промке (промышленная зона), фактически полностью на плечах "козлов", которые, выступая в роли своеобразных посредников, с одной стороны, пытались довести до зеков и воплотить в жизнь требования администрации, а с другой, указать милиционерам на нужды заключенных.
И вот тут-то проявлялся реальный характер "козлов".
Портфель можно держать по-разному
Я не встречал ни одного завхоза или бригадира, который бы хотел занять пост, думая о мужиках и их проблемах. Нет. Каждый из них заботился, в первую очередь, о себе и об улучшении собственной жизни. В принципе, это естественно: зона — не место, где следует переживать о других, сначала нужно решить свои проблемы, а уже потом, если останутся время, силы и желание, можно начать помогать другим.
Но и забота о себе бывает разной: кто-то пытается минимально ущемлять интересы окружающих, а есть люди, которым абсолютно наплевать на всех.
Нашему сектору (подъезд, в котором живут два отряда) повезло с завхозами, — они блюли свои интересы, не забывая об ответственности за людей, которую взвалили на себя. Когда милиция пыталась зажать нам гайки, придумывая новые дурные директивы, завхозы их, конечно, приводили в жизнь, но так извращая, что мы не ощущали усиливающегося давления. Некоторые распоряжения администрации наши "козлы" откровенно пропускали мимо ушей. Потом начинали ходить, разговаривать с милицией, пока та не отменяла своего приказа.
Наш сектор был единственным, на котором еще на полулегальном основании оставался пикет — необходимая вещь для зека.
Быть или стоять на пикете или атасе, означает стоять в дозоре и предупреждать людей о приближающейся опасности. Самая большая опасность в зоне — милиция, поэтому пикетер (тот, кто стоит на пикете) предупреждает зеков о ее подходе к сектору, пробегая по спальням. Естественно, такая ситуация администрации не могла нравиться, поскольку нельзя ни отобрать запреты (запрещенные в зоне вещи), которые есть практически у каждого зека, ни написать бумагу о том, что кто-то из зеков нарушал правила внутреннего распорядка и, например, спал. Ведь когда милиционеры заходили в отряд, все зеки, предупрежденные пикетером, смирно сидели на нарах и ждали, когда милиция уйдет.
На моей памяти не раз и не два у нас пытались отобрать пикет, но постоянно завхоз шел и решал этот вопрос в нашу пользу. В остальных же отрядах "козлы" не только полностью выполняли требования администрации, но и добавляли кое-что от себя. Поэтому, например, если мы могли днем вздремнуть, главное было не прослушать пикет и не попасться милиционерам на глаза, то в соседнем отряде даже думать не могли о дневном сне. Весь быт в отряде зависит от "козлов". Даже обычный поход в баню по выходным может пройти совершенно по-разному, либо заключенный сможет мыться, сколько захочет, либо же у него будет строго полчаса и ни минутой больше.
После освобождения я встречался с людьми, вышедшими позже меня, и они рассказывали, что завхозом на нашем секторе стал парень, который разрешил курить, лежа на нарах (грубейшее нарушение), и вообще дал полную свободу зекам. Естественно, долго на должности он не пробыл.
С бригадирами на промзоне была такая же ситуация: в зависимости от того, какой человек получал в руки портфель, такие условия труда и зарплаты были у зеков.
Карелия, она такая
В нашу зону этапом приехал парень, отсидевший в России два срока. Да, рассказал он, первый раз попал в зону, где жили по понятиям, были смотрящие и сидели, в принципе, весело и непринужденно. Но вот вторая ходка далась моему знакомому очень тяжело.
Зона стояла в Карелии недалеко от финской границы. Это, в принципе, единственный ее плюс. Во всем остальном колония была ужасной. Всю власть там милиция отдала "козлам". Знакомый рассказывал, что видел своего отрядника буквально пару раз за несколько лет.
У древних было прекрасное высказывание: "Нет страшнее тирана, чем бывший раб". Эта мудрость полностью себя оправдывала в Карелии, где "козлы" так закрутили режим, что обычным заключенным было не продохнуть.
Как только в зону привозили партию зеков, их сразу били, всех, без разбора, чтобы поняли, куда попали. Причем милиция этого делать не мешала.
Первые издевательства над зеками начинались в карантине (отдельном место в колонии, где держат заключенных две недели перед тем, как отправить жить в зону), чтобы они сразу приучались к местным нравам. Знакомый рассказывал, как их заставляли часами стоять строем и смотреть в затылок соседу спереди, а кто отведет взгляд, того били. После подъема нужно было успеть за пару минут одеться, обуться, помыться и выйти на зарядку. Если человек чего-то где-то не понимал или делал не так, — его били. Своих вещей у зеков практически не было. Есть собственные продукты и пить свой чай можно было в течение одного часа в сутки, при этом на сотню человек было четыре розетки, и попробуй успей вскипятить воду!
Сидеть можно было только в ленинке (комнате, где стоит телевизор и проходят собрания) на скамейках. В общем, обычному зеку очень тяжело было там сидеть, поэтому мой знакомый кое-как пробился в дневальные и сам стал ущемлять других заключенных, а при первой возможности уехал досиживать срок в Беларусь. Когда он приехал в нашу зону, то первое время ждал, когда в карантине начнут бить. Потом понял, что в Беларуси этим не занимаются, и понемногу успокоился.
Завхозы в авторитете
"Козлами" обычно ставили авторитетных зеков, которых бы слушались и, желательно, боялись остальные.
Когда кто-нибудь возвращался с "крытой" (тюрьма, где сидят злостные нарушители порядка содержания, которым дают до трех лет, а после "крытки" зек возвращается досиживать срок в свою колонию), все гадали, кем его со временем сделают: бригадиром или завхозом. И, если человек был толковый, то рано или поздно он обязательно становился "козлом".
Знакомый, приехавший с "крытой", рассказывал про одного бывшего блатного, полностью поменявшего взгляды на жизнь.
"Вернусь в зону, стану "козлом" и буду "душить" этих зеков!" — говорил он перед отправкой в родную колонию.
И в этом можно было не сомневаться, поскольку человеком он был серьезным и "в авторитете".
Многие зеки, поняв, что сейчас выгодно дружить с милицией, переметнулись из блатных в бригадиры и завхозы.
Как сказал мне один бывший нарядчик в ИК: "Зоны "сломали" (перевели их полностью под власть милиции) не "козлы", а дополнительные посылки и свидания".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
