МИНСК, 2 июл – Sputnik. Ничего не цензурировала, заверяет Инесса Макарчук, инициатор, как сейчас сказали бы, этого проекта. В 1970-м она работала учителем русского языка и литературы минской школы №2.
Инесса Евгеньевна предложила своим шестиклассникам написать сочинения о войне – но не на общую, а на очень личную тему – о том, что происходило с их семьями в войну.
"Я не помню, как родилась эта идея. Но проблем с историями не было ни у кого. По этой книге можно проследить, что такое была Беларусь и Минск в войне. Родные же – моих тех шестиклассники – почти все из деревень. Я вчера перед вашим приходом перечитывала и заметила, что там минчан почти нет. Это объяснимо: Минск до войны был фактически еврейским. А потом получилось так, что сюда приехали из деревень, надо было восстанавливать город. А горожане, я посмотрела, в основном еврейские фамилии", – вспоминает учительница.
Инесса Евгеньевна видела Минск в июне 41-го: помнит и первые укрытия, которые выкапывали в минских дворах, и как не прицельно, а просто массово сыпались авиабомбы на город, как толпы людей уходили на восток и не понимали, где армия и почему их никто не спасает.
Шла длинная вереница людей
Минских историй действительно немного: о том, что город бомбили уже в первые дни, о том, как множество голодных, испуганных и измученных людей уходили из Минска, и о том, каково жилось в городе тем, кто остался.
"Город покидали все. Шла длинная вереница людей. Люди шли долго, измученные, голодные. Многие люди теряли друг друга. Так мама потеряла в дороге отца, который поздней был расстрелян немцами", – пишет Люда Кондратьева.
Через три дня пути ее маме все-таки удалось попасть на поезд; в открытом товарном вагоне она доехала до Кировской области, где всю войну проработала в госпитале.
"Моя мама вместе с семьей осталась в Минске. Вечером опасно было выходить на улицу, не разрешалось вечерами зажигать огонь. Приходилось завешивать окна. Днем устраивали облавы. В одной из таких облав был схвачен мой дядя, брат мамы", – пишет Ольга Ситникова.
Дядю хотели отправить на работы в Германию, но потом, оценив его слабое здоровье, отпустили. Похожий эпизод – о том, как фашисты собирали по Минску подростков, и как ее мама-школьница спасалась бегством от этих рекрутеров – вспоминает и Наташа Борщенко.
"В начале войны бабушка с детьми ушла беженцами 70 км за Минск. Там они голодали, и им пришлось вернуться в город. К бабушке часто приходили немцы, им нравился мой дядя, они брали его на руки и уходили, всунув ему шоколадку. Бабушка плача бежала за немцами, и только тогда они отдавали дядю", – пишет Наташа Борщенко.
Семья Игоря Кирзнера из города ушла. Если бы остались, наверняка, оказались бы в Минском гетто. Об этом советский шестиклассник, понятно, не пишет. Пишет – о том, как тяжело работалось бабушке в одном из колхозов Саратовской области, как голодали, как ждали писем с фронта, и как 26 февраля 1943 года получили "необычное письмо".
"Извещение. Ваш муж, сержант Кирзнер, в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 16 февраля 1943 года", – цитирует в своем сочинении текст похоронки шестиклассник.
Стояла тихая ночь…
О подвигах – пусть и маленьких – тоже писали. О том, как родные помогали партизанам, за что получали награды на фронте. Но эти рассказы заметно отличаются от привычных книжных описаний – отсутствием пафоса и живым языком.
"Немцы собрались отпраздновать одну из побед, а автоматы сложили в кучу. Шофер – военнопленный офицер, увез эти автоматы в отряд, с каким его заранее связала бабушка. Шофер увез автоматы, а бабушка этим временем играла на рояле и пела для того, чтобы отвлечь немцев", – пишет Саша Дешко о своей бабушке, которая жила в Борисове и помогала партизанскому отряду имени Дзержинского.
"Стояла тихая ночь, нигде ни души. Но вдруг из одного дома на окраине города раздался женский крик. Солдаты бесшумно приблизились к окнам, немецкий офицер избивал женщину. Группа "захвата" из трех человек: папа и его два товарища – ворвались в дом и обезоружили немца. Он оказался очень ценным "языком", а женщина пошла со своими освободителями", – рассказывает Элеонора Либман об одной из разведопераций, за которую ее отца наградили медалью "За отвагу".
"Когда Советская Армия с боями отступила на восток и в деревню вошли немцы, он с братом ходил по местам отгремевших боев и собирал гранаты, оставшееся оружие, а ночью передавал партизанам", – пишет Коля Ульчиц о своем отце, которому в войну было 14.
Могли убить или ударить сапогом
Внушительная часть рассказов о том, как тяжело выживали – и под оккупацией, и в эвакуации. О том, как было голодно и страшно, о немцах, чаще опасных, но иногда и жалеющих местных. О том, как тяжело работалось и жилось в эти годы.
"Дорога была страшной. По краям ее валялись трупы. Недавно тут был бой, и прабабушка ходила по полю и искала своего брата, переворачивая погибших. Деревни горели, и жить в них было нельзя", – описывает воспоминания своей бабушки, которая пережила войну в одной из деревень Орловской области, Лора Карапузова.
"Мой отец в деревне пас колхозных лошадей. Об этом узнали немцы. Как только папа выйдет из дома, немцы подзывают его и заставляют вести своих коней на водопой или на пастбище. Если откажешься, они могли убить или ударить сапогом", – рассказывает Рита Быскова.
"Главных предметов в школе не изучали, а только арифметику, немецкий язык и богословие. Идя в школу, ученикам надо было носить дрова для отопления классов. Один раз папа не принес своих дров, а набрал на свалке старых парт и досок около школы. Его заметил поп и схватил за ухо, но папа вырвался и убежал", – пишет Вова Охрименко.
"Этот немец оказался коммунистом. Он тайно сообщал жителям о нападении или о налете немцев. И еще он говорил: "Если вам жалко детей, несите их ко мне". Так почти все дети остались живыми", – описывает один из военных эпизодов, свидетелями которых были ее бабушка и мама, Таня Панова.
"Никаких укрытий строить не разрешали. Огонь жечь тоже запрещали. Спали они под открытым небом на чем попало. Многое мама не помнит, потому что заболела. Но сколько было радости, когда их освободили наши солдаты. Всех людей отвезли в Речицу, где была больница, потому что мало кто мог ходить, так как многие отморозили ноги", – пишет Женя Бейманов о том, что пришлось пережить его маме в концлагере "Озаричи".
"Мы-то не знаем, что это такое. Работать семь часов, а потом учиться. А мама и работала, и училась. Жила она в общежитии. Пять человек в одной комнате. Если у одной было выходное платье, то все его надевали по очереди. А туфли, туфли тоже, одна сходит, потом другая. Жили плохо. Но учились хорошо", – рассказывает Таня Максина, чья мама в войну жила, училась и работала в Москве.
Судьба рукописи
Эти рассказы не устарели и могут быть интересны современным читателям, полагает учительница. Потому что это особые свидетельства и особые авторы.
"Это возможность посмотреть на историю глазами 13-летних. Может быть, они увидели то, что взрослые недооценили", – признается Инесса Макарчук.
Все иллюстрации к книге школьники выполнили сами. Сборник рукописных историй существует в единственном экземпляре и хранится у учительницы.
