Светлана Лицкевич, Sputnik.
Мастерская (она же и музей) Ивана Миско находится в самом центре верхнего города, за Архикафедральным костелом. Народный художник встречает нас у порога. И начинает экскурсию не с экспонатов.
"Вот эту березу посадили Климук с Коваленком", — показывает он на огромное дерево, пережившее не одну реконструкцию городских улиц. А рядом — маленькая березка Олега Новицкого — представителя нового поколения белорусов в космосе.
"Все они у меня — обязательные гости. Когда бывают в Беларуси, всегда заходят", — Иван Миско очень рад этому своему "космическому" притяжению.
Ему 84 года, но каждое утро уже в семь часов он в мастерской.
Портрет, который повторил судьбу космонавта
Космической темой молодой художник Миско "заболел" в тот год, когда не стало Гагарина.
"Как-то вечером пришел домой и услышал по радио: "трагически оборвалась жизнь первого космонавта Юрия Гагарина". Утром, под звуки траурной музыки, я стал лепить его скульптурный портрет. Сделал я его практически за день. Отформовал, потом отлил в гипсе. И поставил сохнуть во дворе Художественного музея (тогда там была моя мастерская), а сам пошел обедать к академику Федорову, сыну Янки Мавра", — вспоминает Иван Якимович.
Когда скульптор вернулся, в переулке стояли пожарные машины. Оказалось, в музейном дворике начался пожар, сгорели хозпостройки, стоявшая неподалеку машина. И скульптура первого космонавта Земли.
"Я забежал во двор, а там дым, пожарные ходят. "Где Гагарин, скульптура?". "Нет тут никакого Гагарина". Я схватил пожарный багор и стал головешки сарая разгребать. Под ними нашлась моя скульптура, впрочем, поврежденная", — рассказал художник.
Достаточно долго она так и стояла обгоревшая в мастерской. А однажды скульптор решил, что все-таки надо ее восстановить. И как только сделал это ("кажется, получилось лучше, чем было"), писатель Николай Чергинец привел в его мастерскую в гости Анну Тимофеевну, маму первого космонавта. Случайно совпало.
"Я рассказал ей историю портрета, а она говорит: "Как все же похожа судьба Юры и его портрета. Вот только скульптуру отреставрировать можно". После этих материнских слов у меня сердце сжалось. Анна Тимофеевна сказала, что очень хотела бы, чтобы такой портрет был на родине Юрия Алексеевича, в Гагарине. Он и сейчас там стоит. Только в бронзе. А этот — обгоревший — я себе на память оставил", — скульптор показывает сердцевину гагаринской скульптуры — она до сих пор покрыта копотью. Такая вот история.
"Я дружил с Анной Тимофеевной до самой ее смерти. Позже она попросила сделать надгробие для сына, потом для супруга, а позже получилось, что и для нее самой", — поделился скульптор.
С космонавтами у печки
Сейчас скульптуры Ивана Миско есть не только в Минске и Москве, Звездном городке и в Королеве, но и во многих странах мира. "Я ведь не только наших космонавтов лепил. Когда начался Интеркосмос, работы у меня стало много: и французов лепил, и немцев, мои работы есть даже в Ливане", — рассказал Миско.
В мастерской у скульптора висит большое фото трех белорусских богатырей — Климука, Коваленка и Новицкого на фоне самолета. Миско дружит с ними уже много лет.
"У меня в мастерской — как явочная квартира: кто из наших космонавтов приезжает, обязательно заходят. Чайком балуемся. А чем покрепче не удается, они всегда за рулем. Зато любим душевно у печки посидеть. У меня хоть и есть центральное отопление, но печку иногда протапливаю — для особенно приятных бесед. Когда дровишки потрескивают и разливается печное тепло, совсем другая беседа получается. Особенно Петр Климук со мной у печки посидеть любит", — рассказывает Миско.
Частенько Иван Миско ездит в Звездный городок. И когда собирается, космонавты всегда делают ему заказы: просят привезти ароматного сала белорусской засолки, с тмином, с чесночком. А в гостях обязательно в баню Ивана Якимовича водят. В Звездном городке она особенная. С "легким" паром и многосложным массажем.
"У них как с утра в баню пойдешь, так целый день провести можно. А после парилки все любят чаи пить. Причем каждый своим фирменным травяным любит похвалиться", — рассказал Иван Миско.
Скульптор признался, что любит допытываться у людей, видевших нашу планету из космоса, когда же, наконец, произойдет встреча с внеземными цивилизациями.
"Я верю — не можем мы одни быть в бесконечной Вселенной", — мечтательно рассказал Иван Миско. И вздохнул, что даже под большими секретами ничего такого космонавты ему не рассказывали.
Космос как диагноз
Иван Миско почти полвека "в космосе". Признается, что представить себя в другой теме не может. Есть у него в мастерской портреты и актера Геннадия Овсянникова, и канцлера ВКЛ Льва Сапеги, и даже депутата и в прошлом руководителя "Ласкового мая" Андрея Разина ("аванс дал, а за бюстом не приезжает"). Но сквозной линией творчества остается, безусловно, космическая тема.
Миско рассказал, что как всякий нормальный, не лишенный любопытства человек, хотел бы полететь в космос. В молодости были такие мечты. Но абсолютным космическим здоровьем, увы, не обладал. Однажды в Звездном городке ему предложили потренироваться на центрифугах, в которых обычно тренируются космонавты.
"Меня на трех центрифугах покрутили. Когда я вышел (хотя "вышел" — громко сказано, скорее, выполз), у меня выступил пот на ладонях, на шее, в области седьмого шейного позвонка — верный признак слабого вестибулярного аппарата. Я еще три дня ходил как очень пьяный человек — меня не просто шатало — я по стеночке шел. Кстати, в Звездном, в залах, где тренируются космонавты, все стены вытерты. Но не потому, что их "штормит" как меня. Просто когда они возвращаются на Землю после длительных полетов, заново учатся ходить они как раз по стенке — прижимаются к стене позвоночником, лопатками, локтями и начинают ходить мелкими шажочками", — рассказал Миско.
Но космическое здоровье не только особая гордость, но и особая ответственность. Космонавты обязаны щепетильно за ним следить. Однажды Ивану Якимовичу пришлось работать над портретом французского космонавта Жан-Лу Кретьена. День был теплый, решено было расположиться во дворе Звездного городка. Но как только подул легкий ветерок, Жан-Лу попросил вернуться в помещение — через две недели планировался полет. Любой насморк означал бы, что вместо него полетит дублер. Скульптору пришлось перетаскивать тяжелый станок в помещение.
"Между прочим, немецкий космонавт Зигмунд Йен так одержим был космосом, что для того, чтобы укрепить вестибулярный аппарат, даже спал вниз головой!" — Иван Якимович не устает восхищаться силой космического духа.
Немало задушевных разговоров было с космонавтами про здоровье. "Вот культуристу в космосе делать нечего. Особенно если полет длительный. Космонавту нельзя иметь большую мышечную массу: за время полета мышцы атрофируются и повиснут как холодец", — рассказал Миско. Поэтому покорители космоса такие поджарые.
"Когда Олег Новицкий мне позировал, я, как художник, просто любовался красотой его телосложения, статью", — поделился впечатлениями мастер. И признался, что Олег, вообще-то любитель пошутить.
"Как-то, когда он собирался в очередной полет, сказал: "я вам позвоню". Я не придал значения фразе. Подумал, что дежурная вежливость — знал, что он надолго в космос собирается. А однажды звонит у меня в мастерской телефон. Настойчиво так. Подхожу. "Якимович? Это Олег Новицкий!" — "Так заходи!" — говорю. "Далековато, — отвечает, — я как раз над тобой пролетаю".
Новицкий звонил скульптору из космоса еще несколько раз. И журил, что тот допоздна в мастерской засиживается: дескать, видел, что вчера в 12 ночи у Миско в мастерской еще свет горел.
"Тут он, пожалуй, прав. Когда у меня есть работа, которая захватывает, я начисто о времени забываю. Боюсь, что не успею сделать все, что задумал. А идей у меня еще очень много", — улыбнулся на прощание народный художник.
