Светлана Лицкевич, Sputnik
В юбилей Кириченко решил не устраивать творческих вечеров, а просто сыграть в любимом спектакле. Стоит ли рассказывать, какой ты актер, когда это можно просто показать?
Актер с армянскими корнями уже 45 лет играет на белорусской сцене Национального театра имени Я. Купалы. И признается, что всегда выходит на нее с некоторой опаской, а иногда и со страхом.
"Сцены нужно немного бояться. Особенно когда премьера, когда ты еще не слишком уверен в материале, а зал полон", — рассказал Кириченко.
Актер признался, что сделать шаг на сцену очень тяжело. Это не проходит ни с возрастом, ни с опытом. И в театре это чувство знакомо каждому.
"Вы не видели, как волновалась пред выходом легендарная Стефания Станюта! Однажды перед спектаклем "Гарольд и Мод" она стояла за кулисами в таких растрепанных чувствах, что мне даже пришлось нагло рявкнуть, чтобы вышла из ступора. Это волнение означает, что ты актер, а не ремесленник", — убежден Николай Михайлович.
Мы встретились с Кириченко рано утром. В театре еще тихо, а актерская гримерка, которую народный артист делит с тремя коллегами, пуста. Да, именно так, у него гримерка на четверых.
"Я могу вам показать гримерку народного СССР, там еще скромнее. У нас здесь душ, между прочим, есть", — улыбнулся Кириченко.
В его "без одной минуты семьдесят" у актера широкая и совершенно юношеская улыбка. А под магию его обаяния попадает даже… диктофонная запись. Когда ее прослушала, в "сухом остатке" осталось меньше, чем казалось во время разговора. К сожалению, печатный текст не в силах передать театральные паузы и интонации, которых так много было в разговоре.
О спектакле одного актера
"Я люблю эту театральную незаменимость, когда нельзя ни заболеть, ни уехать, ни умереть. Если вечером спектакль, ты должен на нем быть. Я стараюсь даже на дачу не выезжать," — актер рассуждал о повседневном и проводил для корреспондентов Sputnik экскурсию по фойе театра.
А еще он рассказал старую театральную байку, которая случилась много лет назад. Два актера, дублировавшие друг друга в спектакле с Зинаидой Броварской, посмотрели на доску — каждый решил, что сегодня не его выход, и в результате на спектакле одинокая актриса вздыхала на сцене, пока не опустили занавес и не сообщили об отмене спектакля.
У Кириченко немало спектаклей, которые без него не пойдут. Потому что нет замены.
"Это такая странная штука, с одной стороны театр — это производство, и введение дублера уменьшает риск отмены, а с другой — два исполнителя — это два совершенно разных спектакля", — убежден актер.
Многие спектакли и создаются под конкретных актеров. "Например, "Ужин с придурком" строился под две актерские индивидуальности — Манаев и Журавель. И когда не стало Сережи Журавеля, востребованный и выигрышный спектакль остановили. Трудно представить его без Сережки", — вздохнул артист, показывая портрет Журавеля с черной лентой в фойе театра.
Впрочем, иногда театр все-таки признает компромиссы. В день юбилея Кириченко выйдет на сцену в любимом спектакле "Вечер", где он играет Василя. У этого спектакля два состава, во втором Василя играет Геннадий Овсянников. Между прочим, когда у него был юбилей, он тоже играл "Вечер". И это был совершенно другой спектакль…
О дисциплине и соподчинении
Николай Михайлович — профессор Белорусской академии искусств, преподает актерское мастерство и студентам своим не устает повторять, что странная такая у них профессия: "С одной стороны — творчество, свобода личности и даже некоторая богемность, а с другой — жуткая казарменная дисциплина".
А как же иначе актер сможет соподчиняться режиссеру, спрашивает Кириченко и повторяет, что по схеме взаимоотношений более зависимой профессии, чем актер, не существует.
"Кто за рулем, тот и управляет. Каким бы ты не был корифеем, но ведет машину все-таки режиссер. Он может прислушаться к тебе или нет. Но это его спектакль и ты обязан соподчиняться", — твердо убежден Кириченко.
Впрочем, актер признался, что эту незыблемую актерскую заповедь, которой учит своих студентов, все-таки нарушал. "Был очень жесткий конфликт с режиссером, по-разному мы видели с ним одну роль. Дошло до того, что я услышал по трансляции (во всех гримерках идет трансляция того, что происходит на сцене, чтобы актеры не пропустили свой выход — Sputnik): "Я поставлю этот спектакль, даже несмотря на пятую колонну во главе с Кириченко!" Мои идеи он воспринимал как саботаж. Но потом была сцена, к которой режиссер еще не притрагивался, я ее с ходу сыграл и услышал из зала: "Кэрол (у меня в театре кличка Кирилл — и он любил ее переиначивать) — это десятка!" Он согласился с моей трактовкой и признал это, что делает ему честь", — поделился Николай Михайлович.
О часах и внутренней интеллигентности
О себе актер говорит, что страшный педант, привыкает к заведенному порядку и любое изменение привычных устоев может вышибить его из колеи. "Даже в бане люблю один и тот же шкафчик", — усмехнулся он. А еще признался, что настоящий зануда.
"Я не могу махнуть рукой на что-то и забыть. Долго ковыряюсь в произошедшем, передумываю и переживаю по сто раз. Раевский в каком-то интервью сказал: "Кириченко — да он ребенок". Если вместо "здравствуй, Кирюша!" коллега скажет мне что-то резкое, я весь день буду думать, чем же я его обидел?" — актер рассказал об этом шутя, но почему-то понятно, что многое не устраивает его в собственном характере.
И хотя по отношению к себе он не жалеет нелестных характеристик, во всем чувствуется какая-то глубокая внутренняя интеллигентность. Заметив, как я напряглась, когда он глянул на часы, Кириченко просто снял их и убрал с глаз долой.
На днях один белорусский актер праздновал юбилей. Он не только не стал общаться с пишущей братией, но и не самым нежным образом сообщал об этом. Кириченко в самый канун юбилея нашел время для всех журналистов. "Это же ваша работа. Если я ее не уважаю — почему вы должны уважать мою?" — просто объяснил он.
Об учителях и учениках
В актерской профессии, каких бы высот ты не достиг, имя педагога, который ввел в профессию, остается первым навсегда. Для Кириченко таким был его театральный педагог Дмитрий Орлов. И хотя в обращении он был очень жестким, актер признается, что именно он привил те традиции театральной школы, без которых невозможен актер.
"У меня отличные студенты, они так интересно работают. Иногда (и мне не стыдно в этом признаться), я им так и говорю: "не догоняю". Но школа остается школой. Иной раз смотришь — и текст знают, и говорят чего-то, а диалога не происходит. Не цепляется, как по Станиславскому, крючочек за петельку. Мой учитель Дмитрий Орлов говорил: "Когда ты не доигрываешь, у меня есть надежда, что ты дотянешь, дозреешь, а когда ты переигрываешь, я начинаю сомневаться, есть ли у тебя вообще вкус…" — говорит актер.
В молодости Кириченко был очень похож на Челентано — острить по этому поводу любили все — от друзей-приятелей до театральных критиков в рецензиях. Эту новость норовили сообщить прохожие на улицах и соседи по купе в поездах.
"Когда мне это порядком надоело, я стал всем сообщать, что это не я на него, а он на меня похож. К счастью, сейчас это сходство не так заметно, состарились мы с ним по-разному", — и он улыбнулся как-то очень по-челентановски.
В театре его называют Кириллом. Актер признается, что привык к этому прозвищу, приставшему еще со школы. "Мой педагог меня так называл. А однокурсница решила "разоблачить": он не Кирилл, а Коля. Но надо было его знать! Он посмотрел по сторонам, спросил, если ли у нас еще Коли, а когда выяснил, что целых три, сказал: "Оставайся ты Кириллом", — свое прозвище актер считает чем-то вроде второго имени.
Об актерской свободе и чувстве зала
Несмотря на полвека в профессии, есть вещи, которые так и остались для него непонятными. "До каких пор должна простираться свобода на сцене? Не понимаю, когда говорят, дескать, зажат, слишком контролирует себя. Но если уж совсем себя не контролировать — это же на каждый спектакль по новой Дездемоне придется вводить! Надо же чувствовать, до какого предела можно сжимать руки на шее у партнерши", — полушутя, полувсерьез заметил он.
Каждый актер по-своему зал чувствует. Кириченко рассказал, что чем плотнее сидят зрители ("а при нынешних креслах в купаловском это не просто!"), тем единодушней и отзывчивей зал. Для актера особый кураж поиграть с залом как кошка с мышкой, держать паузу ровно столько, чтобы сказать ее в последний момент, который станет "последним щелчком", после которого зал единодушно выдохнет. Для этого в арсенале у каждого множество своих уловок. Но бывает и обратное, когда зал совершенно "глухой".
"Когда ты пускаешь реплику, которая прежде никогда не подводила, а она летит прямо до проспекта, не встречая сопротивления. Это как профессиональное поражение", — вздохнул Кириченко.
А вот выходить на поклоны в конце спектакля актер, признался, не слишком любит. "Но когда слышу усиление аплодисментов — не стану лукавить, радует. Ведь в этом и есть смыл нашей профессии. Иначе просто сиди себе на кухне, Гамлета играй", — заключил он.
