Предложение Государственного Секретаря Союзного Государства Григория Рапоты о возможном использовании "минской площадки" для проведения переговоров по урегулированию сирийского конфликта кажется вполне логичным и не вызывает особого удивления у специалистов. Позитивный опыт реализации миротворческой миссии в Украине, статус ближайшего союзника РФ и хорошие отношения с большинством акторов на Ближнем Востоке, потенциально позволяют белорусскому руководству инициировать встречу подобного рода.
В этой связи возникает логичный вопрос: а зачем Беларуси активизироваться в далеких ближневосточных делах? Полагаю, что объяснение этих причин следует искать не столько в соображениях геополитического престижа, сколько в области безопасности. Необходимо понимать, что миротворческая миссия белорусской дипломатии продиктована объективными внешнеполитическими обстоятельствами и негативной исторической памятью белорусского народа.
Зачем нам берег турецкий?
Во время встречи с президентом Азербайджана Александр Лукашенко охарактеризовал современные международные отношения констатацией "мир сошел с ума".
Здесь следует вспомнить, что во время прошлых глобальных "помешательств", имевших место в первой половине ХХ столетия, белорусский народ дважды оказывался в ситуации гуманитарной катастрофы и на грани выживания. Думаю, что особо остро опасность текущего исторического момента понимают люди послевоенного поколения, к которым как раз таки и относится белорусский президент.
Поэтому в условиях очередной вспышки мирового безумия в отечественных властных кругах стал столь популярен образ "белорусской Швейцарии", предполагающей даже не "мост" между Западом и Востоком, а именно "переговорную площадку", своеобразный храм дипломатии, с амвона которого "белорусы — мирные люди" будут проповедовать всему миру свою светлую идею интеграции интеграций.
В Минске прекрасно понимают, что "мосты" во время войны часто взрывают, а вот в существовании переговорных пунктов обычно заинтересованы все стороны конфликта.
При этом традиционный рационализм белорусской внешней политики, основанный на принципах невмешательства и дружбы "во имя", а не "против", уже достаточно известен на международной арене и не вызывает особых вопросов у большинства партнеров Беларуси. Удивительно, но факт: отечественная дипломатия умудряется поддерживать хорошие отношения одновременно с Арменией и Азербайджаном, Индией и Пакистаном, Ираном и Турцией, Сирией и Катаром, так как ставит во главу угла здоровый экономический прагматизм, не вовлекаясь в дурно пахнущие политические интриги.
От "советской Вандеи" к "евразийской Швейцарии"
Своеобразным Рубиконом белорусской многовекторности стал российско-грузинский конфликт 2008 года, когда определенные круги в РФ требовали от Александра Лукашенко "определиться" по вопросу признания государственного суверенитета Южной Осетии и Абхазии и тем самым вступить в прямой конфликт со странами Запада. Однако "цена вопроса", озвученная белорусскими представителями, убедила Кремль, что геополитически выгоднее использовать нейтральный статус союзной Беларуси в интересах внешней политики России, чем открывать второй фронт войны с Западом на белорусском направлении.
Украинский виток глобального противостояния и последовавшие за ним события лишь дополнительно подтверждают правильность такого вывода.
В связи с этим и текущая линия официального Минска на нормализацию отношений с ЕС и США не вызывает негативной реакции у лиц, принимающих серьезные политические решения в России. Существует понимание изменения роли Беларуси, вызванного объективными реалиями белорусской и российской политики.
Россия Путина — это уже не Россия Ельцина, и Минск больше не может считаться Вандей русского патриотизма и советского реваншизма, на глазах происходит обретение белорусским государством его новой миссии в союзе с РФ в условиях обострения глобального геополитического противоборства.
Минск уже стал своеобразным "евразийским Берном", и дальнейшее развитие Беларуси в качестве дипломатического центра вполне вероятно и приемлемо для союзников нашей страны. Полагаю, что именно эту позицию и хотел довести Григорий Рапота, который помимо всего прочего является выходцем из высшего генералитета российской разведки.
Право на обоснованный риск
С другой стороны активизация Беларуси на ближневосточном направлении, несмотря на очевидные плюсы, способна привести и к негативным последствиям. Переговорная площадка хороша в ситуации, когда есть стороны переговоров, но в сирийской партии есть игрок, который не только не признается другими участниками, но и сам не собирается играть по правилам.
Несмотря на обилие информации о контроле "Исламского Государства" со стороны Турции, Катара, Саудовской Аравии, США, все же, думаю, что радикалы из ИГ в большей степени суверенны и самостоятельны, чем это принято считать. Одновременно сложно представить себе, что эта субъектность когда-либо может быть признана в качестве равноправной международным сообществом по причине откровенно античеловечного отвратительного характера режима, установленного исламистами на подконтрольных территориях. Это значит, что в процессе переговоров всегда будет неудовлетворенная сторона, которой по умолчанию нет места за круглым столом и не остается больше ничего, кроме как взорвать диалог вместе с переговорной площадкой.
Международный терроризм и повышение степени его внимания к Беларуси и есть основная угроза для ближневосточного рейда нашей внешней политики. В то же время "мировая шизофрения" оставляет белорусскому руководству право на обоснованный риск, а недопущение прямого военного конфликта с участием России и НАТО является для Беларуси вопросом государственного и национального выживания.
