Лев Рыжков, Sputnik.
Когда-то Владимир Козлов был простым парнем из могилевского поселка им. Куйбышева. Написав о родной окраине книгу, бывший "пацан с окраины" стал популярным писателем. Сейчас литератор Козлов пишет мало и собственными силами снимает кино "без бюджета". Новый, третий по счету, фильм писателя называется "Кожа". По мнению Владимира (автора сценария, продюсера и режиссера в одном лице), фильм знаменует революцию в киноиндустрии.
О фильме "Кожа"
"Кожа" — это последний на сегодняшний день мой проект по мотивам моей одноименной повести. Фильм снимался осенью прошлого года в Тольятти и Самаре. Он был создан без участия киноиндустрии, каких-либо государственных денег, с местными актерами. Это молодежная драма с элементами роад-муви. Прокатное удостоверение уже получено.
Почему стало можно снимать кино практически без бюджета? Потому, что произошла революция в кинопроизводстве. Что-то подобное произошло с музыкой лет двадцать назад, когда появилась возможность записываться просто на компьютер и не тратить деньги на студию. Контрреволюция — тоже есть. Киноиндустрия слишком жестко, буквально когтями уцепилась в дистрибьюцию. Независимое кино стараются не допустить. Но есть большой интерес к таким проектам. Много людей не живут в Москве, не живут в Санкт-Петербурге, и у них нет доступа к киноиндустрии. Хотя они ничем не хуже, как актеры, как операторы-монтажеры. Единственно, у них нет такого большого опыта.
Объявление о кастинге было опубликовано в региональных сетевых и бумажных СМИ. Кастинги проводились в двух городах — Самаре и Тольятти. И по сто человек пришло в каждом городе. Так я выбрал исполнителей главных ролей. Решения по эпизодическим ролям принимались прямо на ходу, в процессе съемок. С актерами была договоренность, что они получают символическую сумму за съемочный день. Конечно, не сравнимую с гонорарами актеров в киноиндустрии. В принципе, на это соглашались. Несколько человек, которые снимались в эпизодах, вообще отказались от денег.
Проблемы и трудности независимого кинопроизводства
Перед началом съемок я считал, что может не получиться вообще ничего. Но в итоге все состоялось. Главное, чтобы был энтузиазм и интерес людей. Потому что такой проект можно вытянуть только на энтузиазме, на интересе людей, которые за какие-то символические деньги, а то и вовсе без денег, готовы работать по много часов в день, жертвуя какими-то своими делами. Когда я увидел, что энтузиазм есть, я понял, что мы все снимем.
Весь бюджет составил 250 тысяч рублей. И это в разы больше, чем у моего первого фильма "Десятка". Что-то пришло от спонсоров на месте. Было бы меньше денег — уложились бы в меньшую сумму.
О непрофессиональных актерах
Тонкий вопрос — кого считать профессионалом. Мне кажется, сейчас эта граница довольно размытая. Вот, скажем, Пелагея Аладинская, которая сыграла главную женскую роль, учится на актерском факультете. А до этого у нее никакого опыта не было. То есть, считать ее профессионалом, или считать ее любителем — вопрос сложный. А исполнитель главной мужской роли Юрий Колас — вообще никакого опыта не имел, с кино или театром связан не был. В нескольких второстепенных ролях были заняты актеры местных театров. У кого-то из них был какой-то небольшой опыт в эпизодах в кино. Но опять же — можно ли их назвать профессионалами или нельзя?
Непрофессиональный актер работает по-другому. У него нет привычки запоминать текст. Поэтому я сразу говорил людям: "Если вы скажете что-то своими словами, что-то измените, но смысл не пострадает, давайте!" Лучше так, чем все свое внимание они будут концентрировать на том, чтобы вспомнить текст. Конечно, мне, как автору, неприятно, что мой диалог, который я прописал, люди меняют. Но во время съемок "Кожи" я понял, что не очень правильно пишу диалоги. Что диалоги у меня слишком длинные, что для кино они должны быть другими. И если что-то не получалось у актеров так, как мне этого хотелось, то я считаю, что в этом больше вины моей.
Я даже не пытался показывать фильм федеральным телеканалам, потому что понимаю, что это — не их формат. И такой фильм они не смогут принять. И зачем тратить время на разговоры? У нас — независимый фильм для нишевой аудитории. Потому что у нас — не блокбастер и не семейное кино. На сегодня вообще непонятно кто хочет заплатить за это деньги.
О рождении идеи авторского безбюджетного кино
В середине 2000-х я участвовал в работе над сценарием фильма "Игры мотыльков" Андрея Прошкина. Было по-своему интересно, но я был очень далек от киноиндустрии. Позже я понял, что можно снимать и вне индустрии, практически без денег. Во-вторых, понял, что у человека гораздо больше интереса к аудиовизуальному контенту, чем к тексту. И, в-третьих, возникло понимание того, что российская литература пошла немножко не в том направлении, в сторону какой-то затхлости, чрезмерного консерватизма. Это не то, чем хотелось бы заниматься. В кино сегодня какие-то варианты все-таки есть. Но фактическим толчком стало то, что мне в конце 2010 года написал человек из Челябинска Женя Графов и попросил разрешения экранизировать мой роман "Плацкарт". Но мне пришлось ему отказать, потому что на тот момент права уже были проданы. По какому-то дурацкому совпадению — только на этот роман.
Я подумал: "Человек готов без бюджета, по мотивам моей книги снимать фильм! Наверное, это действительно реально". И я стал думать, вспомнил про свою повесть "Десятка". Я написал Жене, предложил ему стать продюсером и вторым режиссером этого фильма. Он согласился, и мы начали съемки в Челябинске. Это все-таки был метод проб и ошибок, на чем-то мы там обломались, что-то вообще пошло не так. Технически. Что касается всего остального, работы актеров — то к ним никаких вопросов не было. А технически мы, конечно, налажали. Потому что некачественно записали звук, и пост-продакшн у нас затянулся очень-очень надолго. И в результате так этот звук вытянуть и не удалось.
О сибирских панках и документалистике
Второй мой полнометражный фильм — документальный. Он называется "Следы на снегу" и рассказывает о сибирском музыкальном панк-движении 80-х годов прошлого века. Идея фильма родилась у меня очень давно. На тот момент еще был жив лидер "Гражданской обороны" Егор Летов. Я связывался с ним и предложил ему идею фильма о группе. Но та идея ему не понравилась. "Может быть, потом", — сказал он мне. Но потом Егор умер. И мне не хотелось как-то на этом спекулировать. Только через несколько лет я подумал, что времени прошло много, наверное, можно попробовать сделать этот фильм. И летом 2013 года я начал этим заниматься. Осенью были сделаны съемки интервью в Новосибирске и Тюмени, и летом 2014 года фильм был готов.
Премьера фильма была в октябре прошлого года на Варшавском международном фестивале, в документальной программе. А потом, в декабре, был ограниченный релиз в кинотеатрах.
Меня часто спрашивали: откуда у тебя — могилевского паренька — такой интерес к Сибири? Когда этот интерес возник, никакого географического деления и границ не было. И Беларусь, и Сибирь были частью одной страны. И культурное пространство было совершенно одно. И все как-то доходило.
Я помню, когда я в первый раз услышал "Гражданскую оборону". Это было осенью 1990 года. Сами записи попали ко мне случайно — от моего одногруппника, который вообще музыку не слушал. Его привлекло, что там есть маты. Но и что-то еще ему понравилось. Ну, а меня это вообще — очень сильно, очень жестко зацепило. В ближайшие несколько лет это стала моей основной музыкой. Она вытеснила все остальное. Особенно так называемый советский рок.
О поколении перестройки
Говорить о том, чем тогдашняя Беларусь отличалась от всего остального Союза, сложно. Потому что я жил только там, редко куда выбирался. Хотя мне казалось, что и в других частях СССР все примерно так же. Уровень протеста против существовавшей тогда советской системы был очень высок. И он был абсолютно у всех. Любой малообразованный, умственно отсталый гопник — он ненавидел эту систему. Так же, как ее ненавидел любой партаппаратчик за то, что она не дает ему достаточно денег и привилегий. Это было время какого-то всеобщего внутреннего протеста и неприятия той системы.
В Минске на тот момент существовал уже Белорусский народный фронт. Но его никто не воспринимал как националистическую организацию. Году в 1988-89-м ее воспринимали абсолютно как антисоветскую, антисистемную организацию. А уже в 90-е годы вся эта оппозиционная публика раскололась на разные части. Образовалась националистическая оппозиция, которая оказалась неуспешной, непонятой, и не самым благоприятным образом повлияла на события, которые произошли в 90-е годы.
Беларусь в силу близости к России, в силу многонационального состава населения не имела базиса для национализма, который проявился в Прибалтике и некоторых других республиках. И о каком национализме можно говорить в республике, где большая часть населения разговаривает на русском языке? После распада СССР, когда Беларусь стала независимой, уже начались совсем другие процессы. Националистическая история не сработала из-за чрезмерной жесткости, чрезмерного радикализма, который простое население не готово было воспринять.
О Могилеве и Рабочем поселке
В Могилеве я прожил первые двадцать лет своей жизни. В моей первой книге "Гопники" описан район, в котором я жил. Один их самых худших. Его нравы наглядно иллюстрировали апокалипсис, распад, разложение всей системы. И гопники, которых тогда было очень много, были именно такими, как я описал. Гопники — это продукт гниения системы.
Мне тоже довелось ходить драться район на район. В 80-е все это было очень серьезно. Сейчас это кажется смешным, анекдотическим. И участвовали в этом не только умственно отсталые. Были и те, кто хорошо учился. Это считалось нормой. Если на тебя кто-то прыгнул, и ты не дал сдачи, то ты тогда дохлый, самый последний и так далее. В рамках этой системы приходилось существовать.
Я учился хорошо. И не очень вписывался в ту атмосферу. Мне это было скучно и неинтересно. Но драться приходилось, приходилось участвовать в каких-то дебильных делах. Это было каким-то подростковым конформизмом, чтобы не быть одиночкой. Потому что быть одному на Рабочем поселке было просто опасно. Быть другим, непохожим, означало быть отщепенцем, не таким как все. Все могло произойти.
Рабочий поселок — разговорное название. Официально он назывался поселок им. Куйбышева. Там было много заводов — имени Куйбышева, мясокомбинат, клейзавод, регенератный завод — я до сих пор не знаю, что это такое. Но, судя по названию, там занимались регенерацией старых шин. И там все время воняло горелой резиной. А на клейзавод пацаны ездили бить крыс.
Но я бы не хотел выглядеть как человек, который ненавидит свои детство и юность. Было и купание в Днепре, игра в футбол, катание на велосипеде. Первые свидания в 16 лет. Помню, что совершенно некуда было пойти, нечем было заняться. Ну, что было — то было. Сейчас уже все по-другому. Другая страна, другая реальность.
Яркое впечатление уже юности — рок-фестивали. На одном из них, в 1989 году, я впервые увидел группу "Би-2" из Бобруйска. Это было одно из их первых выступлений. Звучали они тогда совсем по-другому — что-то театрализованное с одной стороны, а по музыке напоминали Игоря Сукачева.
О Минске 90-х
Я поступил в Могилевский машиностроительный институт и ушел оттуда после третьего курса. В институт нужно было поступать, чтобы не идти в армию. 90% студентов были парни, такие же, как я. В общей массе — жуткая серость была. Непонятно было, чем мы здесь занимаемся, зачем? И никакой необходимости в инженерах по этой специальности не было.
Я переехал в Минск. Поступил в иняз. Его я благополучно закончил, потому что попал в такой период, когда всем на все было наплевать. Преподаватели больше занимались подработкой на стороне. Была полнейшая свобода, анархия. Можно было не ходить на занятия, а приезжать два раза в год сдавать сессию.
Я снимал комнаты у старух — то алкоголичек, то самогонщиц. Некоторое время я жил на улице Козлова, и был там прописан. И все, кто брал в руки мой паспорт, не могли избежать шутки: "Козлов с улицы Козлова".
На первых курсах я занимался мелкими спекуляциями. Я это описывал потом в книге "Варшава".
Тогда было возможно в одном магазине, в одном отделе купить, например, аудиокассеты и, пройдя 30 метров по этому магазину, в комиссионный отдел, сдать их на продажу по цене в два раза больше.
Еще продавал пиво по утрам на вокзале. Мужики шли с пригородных электричек, с похмелья. А киосков не было. Я покупал сумку пива в магазине вечером и ставил в камеру хранения, а утром забирал и распродавал. Забирали в милицию. Какие-то бандиты подходили, спрашивали: "Что ты здесь делаешь? На кого ты работаешь?" Ну, тогда это было нормально.
Это было время какого-то коммерческого абсурда, каких-то непонятных цен, отсутствие понимания, что должно сколько стоить.
Гораздо позже я открыл для себя челночный бизнес. Это был очень странный жизненный опыт, по-своему безумный, демонстрирующий абсурд той системы. С нами, например, ездил начальник цеха довольно крупного завода, который простаивал.
О Москве
В Москву я переехал в 2000 году. У меня появилась здесь возможность работать в англоязычной газете. И я переехал, воспользовался такой возможностью, понимая, что возвращаться я не хочу. Что хочется чего-то нового, какой-то новой жизни.
Я еще застал такие остатки Москвы 90-х — безумно анархической, свободной, бардачной. С танцами на столах и всем прочим. С другой стороны тогдашняя Москва 2000 года хорошо дала по шапке и показала, что Москва — не Минск, что здесь все гораздо жестче. Я возвращался поздно вечером домой. Пешком. Просто по Минску я постоянно ходил пешком ночами. Никогда со мной ничего не случалось.
Но стоило мне в первый раз оказаться ночью в Москве, как ко мне подбежала банда каких-то парней с ножом и забрала у меня кошелек, в котором было 200 рублей. Я подумал, что надо быть поосторожней. Здесь все очень жестко.
Когда живешь в городе, ты к нему привыкаешь, и он становится твоим. Сейчас мне сложно говорить про Москву, потому что я здесь живу.
О начале писательства
История с писательством началась в 2002 году. На тот момент у меня был готов сборник. Я понимал, что издательств, которые согласятся публиковать достаточно жесткие, с матом тексты — очень мало. Я решил не тратить время и отправил сборник только в два издательства. Одним из них был "Ad Marginem", это на тот момент было любимое мое издательство, потому что публиковало самую на тот момент актуальную литературу. Поэтому было очень круто, когда они мне ответили: "Давайте пообщаемся, если вы в Москве". А второе издательство мне так никогда и не ответило. В 2002 году книга вышла.
Получается, что я пришел в литературу с улицы, не имея никаких контактов. Тогда был всплеск интереса к современной российской прозе. Авторов искали. И, может быть, это как-то помогло.
Я не думал, что заработаю какие-то деньги, что про меня узнает много людей. Я никогда ничего не ждал от литературы. Раньше я писал много. Сейчас меньше. Но в работе у меня три новых повести.
Подарок читателям Sputnik от автора: ссылка на бесплатное скачивание фильма "Десятка".
