Виталий Чуясов, Sputnik
Краснослободское водохранилище славится среди белорусских рыбаков обилием щуки. Глава Солигорской межрайонной инспекции Дмитрий Грущинский называет его "бермудским треугольником": здесь сходятся границы трех районов — Копыльского, Клецкого и Солигорского, а также интересы местных и приезжих браконьеров.
На служебном УАЗике мы долго трясемся по лесным дорогам, выбирая один из десятков подъездов к водоему, где сейчас нерестится щука. "Хто прасцякi шукае, той дома не начуе", — шутит второй водитель Семен Мелешко. "Прасцякi" на белорусском — короткие дороги.
Браконьерские "фишки"
Запрет на ловлю щуки действует с 1 марта. "Во время нереста, случается, стоят здесь целыми деревнями и колхозами. Ездят сюда как на работу", — рассказывает начальник инспекции.
Накрыть такие артели очень сложно. У них отлаженное разделение "труда". На подступах к водохранилищу браконьеры расставляют так называемые "фишки" — наблюдательные посты, которые сообщают о приближении чужого транспорта и людей тем, кто непосредственно ловит рыбу или ее увозит с водоема.
"Восемь лет назад, когда я только начинал работать в инспекции, большинство протоколов составлялось "с колес": подъехал, задержал, оформил нарушение. Сегодняшних браконьеров так не возьмешь. Каждый рейд превращается в настоящую спецоперацию", — объясняет Дмитрий Анатольевич, разглядывая на дорожной развилке переплетение следов автомобиля, мотоцикла и велосипеда. Очень скоро мы убеждаемся в правоте его слов на собственном опыте.
Игра в прятки
Машину оставляем в лесу. Несколько километров предстоит пройти пешком. Вперед выдвигается первая группа, мы с замначальника инспекции Николаем Новиком идем вторым эшелоном.
Вдалеке блеснул на солнце автомобиль — мы бросаемся врассыпную, пытаемся укрыться за деревьями и в оврагах. Машина не уезжает, а маневрирует таким образом, что становится понятно: находящиеся в ней люди что-то заметили, и теперь пытаются разглядеть более ясно. "Это "фишка", — шепчет Николай.
Наконец автомобиль скрывается, и мы можем продолжить движение. Через несколько сот метров этот парадокс — не браконьеры прячутся от инспекторов, а инспектора скрываются от браконьеров — повторяется. В засаде в ожидании сигнала от передового отряда замначальника инспекции объясняет: в этой работе "высший пилотаж" — это когда подходишь к нарушителю таким образом, что он даже не может понять, что с ним произошло, не успевает избавиться от улик и незаконного улова.
"Я что — дурак?"
Из лесу быстрым шагом выходят раздосадованные инспектора: машина ушла! На дорогу подлетает наш УАЗик, вскакиваем в него на ходу и пытаемся догнать наших "клиентов". Водитель Игорь Пекарь "притапливает", приговаривая: "УАЗ вытягивает и 150!", и машина разгоняется до 95 километров в час. Я же надеюсь, что мне больше никогда не придется ехать на такой скорости по лесной гравийке.
Через километр навстречу не спеша катится "Ниссан Микра" — тот самый, что высматривал нас на подступах. Дмитрий остается разбираться с водителем, а мы мчимся дальше в расчете догнать еще один автомобиль, "Ауди", который засекли из засады.
— "Стоять!", — Игорь внезапно тормозит и, заглушив двигатель, выпрыгивает из кабины и устремляется в лес. Семен за ним, мы — следом. Погоня по пересеченной местности длится пару минут. У Семена хорошая физподготовка и большой опыт, поэтому шансов у беглеца практически нет. Еще один рыбак даже не пытается скрыться — что вполне понятно: на нем тяжелый резиновый костюм, так называемая "элька", в которой работают в воде с сетями и острогами.
На дороге уже проходят досмотр машины. Днем раньше этих же мужчин здесь, на Краснослободском, задержали с незаконным уловом и выписали немаленькие штрафы. Теперь при себе у них ничего нет.
— Зачем убегал?, — интересуется инспектор у местного.
— А что — бегать возбраняется?.., — огрызается браконьер, когда уже понимает, что его компаньоны успели избавиться от улик, и инспектора ничего предъявить им не смогут.
— Я что — дурак?, — с издевкой интересуется водитель "Микры", намекая, что успел нас заметить, когда мы еще крались по лесу.
Вчерашние браконьеры оправдываются, что приехали искать потерявшийся мешок, и ничем незаконным сегодня не занимались. Можно, конечно, начать поиски их сетей и улова, но доказать, что они принадлежат именно этим, — уже невозможно, будут дружно отпираться.
Болтливый велосипедист
Начальник инспекции вынужден объявить, что все свободны, и мы уезжаем в направлении "дачи Кебича" — усадьбы на побережье, где раньше рыбачил и охотился последний премьер-министр БССР. Теперь здесь все перестроили и оборудовали дом охотника. Туда ведут следы одинокого велосипедиста, который прошмыгнул мимо нас, пока мы выслеживали "Ауди" и "Микру".
"Это он сегодня так нагло себе ведет, потому что понимает: ничего при себе у него нет", — рассказывает о водителе "Ниссана" Дмитрий. — "А вчера, когда взяли с поличным, хватался за голову, умолял пожалеть старика, говорил, что всего полгода до пенсии".
Я вспоминаю нашу беседу на дороге в ожидании разбирательства. Дед о рыбе вообще не ничего не говорил, и в основном возмущался тем, как несправедливо, что пенсию начали назначать по последним годам стажа. Вопрос действительно небесспорный, но в любом случае низкие доходы жителей периферии никак не оправдывают браконьерство, тем более — в период нереста.
День уже во второй раз клонился к закату (первый раз это было в обед — в момент начала солнечного затмения 20 марта). Наш новый пост — на перекрестке лесных дорог. Дмитрий и Семен отправляются по едва заметным следам узких велосипедных шин. Несколько часов ожидания, и нам поступает сигнал брать возвращающегося в кромешной тьме велосипедиста.
"Главное — чтобы у него было не больше 12 голов. Иначе будем дома только часам к восьми утра", — говорит Игорь. Дюжина добытых щук во время нереста — это крупный размер ущерба природе и уголовное дело, а значит, для разбирательства придется вызывать оперативный наряд милиции. Но это он только называется "оперативным", а добираться из Солигорска ему несколько часов…
Велосипедист чуть взволнован, но держится достаточно уверенно. При себе у него ничего нет. Объясняет, что "приезжал поболтать" в гости к своему знакомому, работающему сторожем в доме охотника. Отмечаем: видимо, у них был очень серьезный разговор — часа на четыре… Велосипедист рассказывает, что раньше он сам работал здесь сторожем. Потом случилось ЧП: на Диком (так местные называют между собой Краснослободское — Sputnik) утонули три пьяных рыбака. На сторожа "повесили всех собак": лодка принадлежала дому охотника, но была не зарегистрирована, и сдавать ее в прокат было нельзя.
Приходится пожелать бывшему сторожу счастливой дороги. Хотя возвратившиеся инспектора рассказывают, что видели, как велосипедист лазил в воду. Расчет был, что он везет рыбу домой, и его можно будет взять с поличным. Но то ли улова не было, то ли рыбак сбросил все у знакомого — об этом теперь можно только гадать.
Простая математика
На сегодня рейд практически закончен. Для порядка еще раз осматриваем акваторию водоема, и домой. Долго выбираемся по лесным дорогам, то и дело встречая на пути рыбацкие костры. Дикое — не единственный водоем в "бермудском треугольнике", здесь есть сеть прудов, принадлежащих местному рыбхозу. Случалось, во время водосброса из них в реку и канал уходила рыба в открытые акватории, поэтому места очень "нажористые": кроме традиционной речной рыбы попадаются карп, толстолобик, белый амур. Но в марте запрет действует только на щуку, поэтому мы не останавливаемся.
За 12 часов мы накатали около 400 километров. Перед Краснослободским заезжали на реку Птичь, но встретили там только лодочника, который смолил разогретым на костре битумом днища плоскодонок, покуривая самокрутку с махоркой.
Прокатились по "беспризорным" охотничьим угодьям Омговичского заказника, где полно следов дичи и браконьерских вышек, но нет арендатора. Задачи задержать браконьера-охотника перед собой солигорчане на этот раз не ставили, нацеливаясь на тех, кто незаконно добывает щуку. И можно только представить себе, насколько трудно поймать охотника, если так сложно "взять за руку" рыбака.
"В сухом лесу охотник прислушивается к каждому шороху и слышит вас за 200 метров", — объясняет Грущинский. Браконьеры очень осторожны, передвигаются на нескольких машинах, не забирают сразу добытую дичь, быстро избавляются от оружия. Но все равно рано или поздно попадаются.
"У нас времени хватает. Даже если сегодня мы никого не задержали, даже если сейчас не смогли добыть доказательства, мы все равно знаем, что браконьер придет на это место снова. Приедем и мы — раз, другой… А на третий — возьмем", — объясняет простую математику начальник инспекции. Плюс поступают сигналы от неравнодушных граждан. Правда, сигналы бывают не всегда точные, но звонки на "горячую линию" идут.
1,6 миллиона за голову
За прошлый год Солигорская межрайонная инспекция составила двести протоколов на нарушителей природоохранного законодательства. Изъято несколько километров сетей, ружья, электроудочка. Доведенного плана по браконьерам у инспекции нет. "Но они знают, что с нами невозможно договориться", — так Николай Новик отвечает на мой вопрос о размере самой большой взятки, которую нарушители предлагали инспекторам.
Санкции за браконьерство — очень большие. За щуку, выловленную в период нереста, придется заплатить девять базовых величин — более 1,6 миллионов рублей. Плюс штраф до 50 базовых. На многих профессиональных "любителей природы" эти цифры действуют отрезвляюще. И в инспекции признают, что нарушителей по сравнению с серединой 2000-х стало заметно меньше.
При этом говорить о полной победе над браконьерами пока, конечно, преждевременно. Для некоторых браконьерство становится бизнесом, приносит хорошие деньги. Цена килограмма щуки на местном черном рынке — 35 тысяч рублей. "У нас не удается наладить систему торговли свежей рыбой. Потребность населения в ней удовлетворяется силами браконьеров", — с сожалением констатирует Грущинский.
Есть также браконьеры, живущие с продажи дичи. Что уж говорить о массовых незаконных вырубках? Например, в прошлом году в Старобинском лесхозе незаконно заготовлено 20 тысяч кубометров леса. Как говорится, спрос рождает предложение… Но это уже, наверное, другая история — вне пределов компетенции Государственной инспекции охраны животного и растительного мира при президенте Республики Беларусь.
