Когда началась война, Якову Владимировичу Кравчинскому было девять лет. Родительская квартира располагалась на нынешней Зыбицкой улице, тогда она называлась Торговой. Отец заведовал хлебным магазином недалеко от Консерватории. Летом 1941-го семья ждала пополнения. Маленький братик родился уже в гетто.
И маленький брат, и бабушка с дедушкой, и дяди, и тети Якова Владимировича не пережили войну.
Летом 41-го минские евреи еще не знали, что происходило в Польше. А тех, кто успел перебежать из Польши в Беларусь до начала войны, называли паникерами - не могли поверить, что интеллигентная нация способна на такие зверства.
Началась война. После нескольких дней тишины начались бомбежки. А потом прозвучал приказ: евреев - в гетто. Семья жила в детском саду в Санаторном переулке. В огромной комнате - десяток семей по три-пять человек.
Сегодня в мире вспоминают жертв Холокоста. Результатом бесчеловечной политики стали шесть миллионов смертей.
"Но памяти о Холокосте недостаточно. Это очень важно, чтобы все знали и понимали, что все люди одинаковы, что нельзя делить людей по национальности, цвету кожи, по специальностям. Нужно, чтобы люди это усвоили. Если усвоят, не будет повторения. Если нет, боюсь… пусть не с евреями, но с кем-то другим, это может повториться", - говорит в беседе с корреспондентом Sputnik Яков Владимирович.
Дальше - колючая проволока. Воспоминания Якова Кравчинского о минском гетто - в материале Sputnik.
Читайте также:
- Фотофакт: в Бобруйске появилась своя стена плача
- Кровавый Пурим 1942-го: память, под которой нельзя подводить черту
- Две белоруски удостоились звания "Праведники народов мира"
