МИНСК, 7 мая — Sputnik. Бездорожье и болота кругом — от деревни Поречье до Минска порядка 100 километров… или три дня пешком, добавляет Майя Крапина. В войну она прошла этот путь вместе с братом и другими малолетними беглецами из Минского гетто. Когда стало ясно, что гетто ликвидируют, они решили бежать к партизанам.
Партизаны стояли как раз в болотах у Поречья, но детей к себе они не взяли — нечем было кормить. Решили раздать в деревню по хатам. И раздали, ни одна семья не отказалась, несмотря на то, что за укрывательство евреев грозила смерть. Белорусы Поречья около года кормили, одевали, досматривали и убегали от немецких облав вместе со своими "подкидышами" на болота. И таким образом спасли 40 совершенно чужих еврейских детей.
Только одна могила
Майя Крапина провела в Минском гетто около двух лет. С начала и почти до самого конца. Помнит голод, облавы и "малины" — места, где они прятались от немцев. Помнит виселицы на Юбилейной площади после смерти гауляйтера Вильгельма Кубэ и свои маму — на одной из них. Маму увели вместе с младшей сестричкой Сарой. Что стало с Сарой, до сих пор неизвестно. Бабушки, дедушки, тети, сестры и братья — всего в гетто у Майи Крапиной погибли 52 человека. Правда, как они погибли и где похоронены, она не знает.
"У меня есть одна могила. Это маленькая сестричка, которой было 9 месяцев. Мы прятались в "малине", и когда фашисты пришли в дом, она заплакала. Кто-то положил ей что-то в рот, мама прижала ее сильно к груди. А когда мы вышли из малины, сестричка была мертва… И это единственная могила на еврейском кладбище, которая у меня есть. Даже когда снесли кладбище и этой могилы не стало, я помню только место", — рассказала бывшая узница Минского гетто.
Месяц она, восьмилетняя девочка, провела в гетто одна. Умирала от холода, голода, мучилась от чесотки и вшей. В середине октября в гетто вернулся брат, который к тому времени помогал партизанам медикаментами и выводил в лес евреев. Тогда же стало ясно, что гетто ликвидируют.
"Прибежала к брату, говорю: "Йоська, погром". Мы зашли в одну малину, другую, все переполнено. И тогда он взял меня на плечи, мы сорвали эти желтые латы и через еврейское кладбище побежали на вокзал. А наутро стало известно, что в гетто уже никого нет", — заметила Крапина.
За братом с сестрой увязались еще несколько десятков мальчишек. Всех их Иосиф и привел в Поречье.
Настя
В поречье жили Хурсы и Шашки — две фамилии на сотню домов. Майа попала в дом к 20-летней Анастасии Хурс, Насте, как называет ее Майя Исааковна.
"Моя Настя отдавала мне последнее. Вы знаете, когда я пришла сюда из гетто, когда Настя положила меня на белую наволочку, когда она меня впервые накормила, это был самый счастливый день в моей жизни. Она тогда позвала брата, говорит ему: "Смотри, по этой белой наволочке ползут вши, надо как-то ее спасать. И тогда она послала его к партизанскому доктору Подоляке, чтобы он дал мазь. А ведь человек мог сказать, да идите вы отсюда, зачем вы нужны. Однажды на болоте мужик, помню, сказал моей Насте: "Что ты спасаешь это жидяня?", а она говорит: "Она погибнет — и я погибну". Ведь никто неграмотную женщину к этому не принуждал. И так это было у всех", — вспоминает Крапина.
В соседней хате другой Хурс — Василий — пытался отмыть и вылечить другого беглеца из гетто, Мишу Новодворского.
"Василий Хурс часто вспоминал, как Миша пришел, и батька дал ему ножницы и сказал: "Стрижи его!", потому что вши ползали повсюду, а одежду положили в чугун, и в чугуне кипятили, чтобы пропали вши. Кто их заставлял это делать?! Но делали люди…" — подчеркнула бывшая малолетняя узница гетто.
Немецкий гарнизон стоял в 10-ти километрах. Из-за плохих дорог и болот немцы нечасто наведывались Поречье. Но когда все-таки доезжали, еврейских детей ни разу не видели.
Марафоны
Жителей деревни о приближении немцев предупреждали партизаны. И тогда начинался "марафон".
"Марафоны" — это партизаны так называли — наши побеги на болото. Когда наши белорусы брали нас, детей, и уходили на болото. И там сидели по 2-3 дня. Потому что кто не успевал, того либо угоняли в Германию, либо убивали", — объяснила Крапина.
В один из таких марафонов к немцам попал ее брат Иосиф. Он жил на краю деревни и не успел переправиться через реку на болото.
"Здесь речка внизу. И вот когда был последний "марафон", всех стариков, кто не ушел на болото, согнали и расстреляли. Мой брат в тот раз не успел уйти. И я все бегала к этой речке, искала брата. Но среди убитых его не было. Тогда Настя мне сказала, ты не переживай, не бойся, наверное, его угнали в Пуховичи", — вспоминает Майя Исааковна.
Брата действительно угнали в Германию, он вернулся после войны и нашел Майю. Она к тому времени уже была в детском доме. Настина семья рассудила, что родственники скорее найдут девочку в столице, чем в затерянной среди болот деревне. Так и случилось.
К Насте она ездила всю жизнь, сразу после войны с братом на мопеде, потом с мужем. Они дружили всю жизнь. Анастасии Хурс не стало в 1994-м.
Праведники и памятники
Из 40 семей, которые в войну прятали и спасали в Поречье еврейских детей, статуса Праведников народов мира Крапина смогла добиться только для семи человек, в том числе для своей Анастасии.
Доказать подвиг остальных было уже проблематично. Многие спасенные в Поречье евреи к тому времени либо уехали из страны, либо сами умерли. А без свидетельств очевидцев стать Праведником невозможно.
Не смогла Майя Исааковна добиться и статуса Деревни Праведников для Поречья. Писала в музей Холокоста Яд Вашем, но получила отказ. Она по-прежнему считает важным, чтобы подвиг белорусов, которых уже нет в живых (последний из спасителей-Хурсов умер в прошлом году) был отмечен и увековечен.
"Да, людей тех уже нет. Но, считаю, было бы правильно, чтобы деревня носила звание Праведников — это ж не требует каких-то материальных вложений. Если бы вместо нынешней вывески "Поречье, 11 км", было бы написано "Деревня Праведников Поречье", люди бы интересовались, почему они праведники, что это значит", — говорит Майя Исааковна.
В начале нулевых Крапина вместе с другой узницей минского гетто Фридой Рейзман, которая также пряталась в соседней деревне, поставила за свои деньги памятник белорусам-спасителям. Немецкий посол, который был на открытии монумента, по словам Майи Исааковны, тогда так и не смог подойти к микрофону — не нашел слов.
Деревня пустеет
В Поречье уже почти не осталось ни Хурсов, ни Шашков. Старые умерли, их дети перебрались в Минск. Часть домов заброшена, часть продана под дачи.
"Опустела деревня", вдыхает бывшая учительница Валентина Преснякова, которая в семидесятые-восьмидесятые годы ХХ века собирала с учениками военную историю Поречья: кто кого прятал.
"Не забудется история. Внуки ж помнят — вспоминают, рассказывают. Единственно, хотелось бы, чтобы хотя бы на домах были таблички. Вот на этом, к примеру, — Афанасьевна уже умерла, Шашок, и ее дом продан, но если б была табличка — была бы и память. И Хурс уже умер, но дом-то стоит", — заметила Преснякова.
В поречье уже давно нет школы. Да и школьников всего двое, учиться ездят за 10 километров. Там — в большом поселке — и будет на 9 мая митинг. Хотя к обелиску в Поречье, обещает представитель сельсовета, цветы тоже обязательно привезут.
"Почему уйдет история? У нас остался роскошный памятник, поглядите, какой, у нас убирает военная часть с Марьиной горки, они закреплены за этим памятником. И я им всегда про это рассказываю. А молодежь служит со всей Беларуси. Так что все в курсе событий", — говорит специалист из Ветеревичского сельсовета Анна Лукашонок.
И все-таки Крапиной — последней в Беларуси из тех 40 еврейских детей, которые спасались в Поречье — хотелось бы, чтобы эта история звучала громче.
"Знаете, я много общалась с Праведниками, так вот, все они говорят, что это не подвиг, мол, мы просто жалели детей. То есть они не думали, что совершают подвиг. Но это героизм, это подвиг. Если солдат идет с автоматом, стреляет, это его работа. А это они могли и не делать. Зачем нужно было отдавать свое, самим голодать, да еще и подвергать семью опасности? И не только семью, но и всю деревню. В общем, мне хотелось бы, чтобы не только евреи об этом говорили, а чтобы и государство. Потому что речь идет о героизме простых белорусов. Это действительно был подвиг", — подвела итог своей истории Крапина.
И хоть в Поречье уже не осталось в живых Праведников, почти не осталось знакомых, Крапина и Рейзман по мере сил продолжают приезжать сюда. Чтобы вспомнить и напомнить об истории одного подвига затерянной в болотах белорусской деревни.
