Вячеслав Кебич, возглавлявший белорусское правительство с 1990 по 1994 год, вспоминает, что из-за Машерова в свое время серьезно потерял в зарплате, — и смеется. Первый секретарь ЦК КПБ был сторонником идеи выдвигать на руководящие должности молодежь. Именно Машеров, по словам Кебича, рекомендовал его — не партийца, а промышленника — в горком. Ему тогда было немного за 40.
"Я даже немножко обиделся тогда на Петра Мироновича. Я же, будучи директором завода, при окладе 340 рублей получал 1200. Я ведь попал на должность директора завода во времена косыгинских реформ, когда не было уравниловки. Как заработал, так и получил… И вот он забирает меня в горком. Я-то думал, что там, в горкоме, зарплата будет немаленькая… Но подходит время зарплаты. Я спрашиваю у первого секретаря Бартошевича: "А сколько мне положено? 340 рублей будет?" Он мне говорит: "340 и будет". Я говорю: "Как?!" Он мне говорит: "Зато в президиуме сидеть будешь…" — смеется бывший белорусский премьер.
А если серьезно, добавляет Кебич, то Машеров был очень порядочным и невероятно близким к людям руководителем. Такое сейчас сложно представить.
Не у той проходной
В первый раз Кебич имел возможность пообщаться с Машеровым, когда 1-й секретарь ЦК КПБ приехал к нему на завод. Кебич тогда успел проработать на посту директора Минского станкостроительного завода им. С. М. Кирова около года.
Но до Машерова на завод подтянулось начальство разных рангов.
"Мы ожидали, что его будет сопровождать большая свита. И вдруг кто-то говорит: "Смотрите!" А завод Кирова же совсем рядом с ЦК — и вот мы видим: идет один-единственный Петр Миронович, а позади — один охранник. А у нас были две проходные: старая и новая. Мы думали, что он пойдет к новой проходной — туда, где стоит памятник Кирову. Там было все облагорожено, красиво, там мы его и ждали. А он взял и пошел к старой… И мы вынуждены были всей этой свитой перебазироваться туда. Встретили его: "Петр Миронович, как же вы так? Надо же было к центральной!" А он говорит: "Зачем к центральной? Мы начнем с тылов", — рассказывает Кебич.
Поход в "литейку" предусмотрен не был, но Машеров шел своим маршрутом. И везде разговаривал с людьми. Подходил, спрашивал о проблемах. Но на заводе у Кебича его удивительным образом просили только об одном — о жилье.
"И вот жилье и жилье. Куда он ни придет — везде жилье. И других вопросов нет. В конце концов он не выдержал и спросил: "Ну что, у вас других вопросов нет?" Ему говорят: "Нет, Петр Миронович. У нас все в порядке. Работаем хорошо, зарабатываем хорошо. Но вот жилье…" А дело в том, что это я до приезда Машерова поработал с коллективом, говорил: "Вы только не задавайте много вопросов Петру Мироновичу". Я понимал: если будет много вопросов, ни одна просьба не будет удовлетворена, она рассыплется среди множества других мелких просьб. И люди это поняли", — рассказывает Вячеслав Францевич.
А самым главным вопросом на тот момент было жилье. Некоторые работники завода стояли на очереди по 25 лет.
"12 лет до этого завод не выполнял план, ни одного месяца. А я пришел (извините, но я вынужден это сказать), и в первый же месяц завод выполнил план", — говорит Кебич.
Прямо с завода, из кабинета директора Машеров позвонил министру станкостроения СССР, обозначил ситуацию. Кебич не знает, что ответил руководителю БССР советский министр, но Машеров, после того как положил трубку, сказал: "Жди".
Кебич тогда рискнул и решил продолжить: "А еще надо общежитие". В общем, итогом той поездки Машерова на завод стало появление у заводчан общежития семейного типа на 400 мест и дома на улице Маяковского на 280 квартир. И в одно мгновение на заводе не стало очереди на жилье, добавляет Вячеслав Францевич.
Конверты
Машеров не был популистом. Люди ему были интересны по-настоящему, без всяких подтекстов и политических выгод. Он умел разговаривать и умел слушать. Но главное, подчеркивает Кебич, искренне старался помочь.
"Он говорил то, что народу было нужно. Да, многие популисты именно так и делают. Но он ведь все, что говорил, претворял в жизнь. Если ехал куда-то — на уборку, к примеру — он никогда никого не "чистил", как некоторые начальники. Знаете, как бывает: начальник приехал, "вздрючил" — и пошло… Нет, он говорил очень спокойно. Никогда не повышал голоса. Не унижал. Он, наоборот, вот мне, например, говорил: "Ну что вы, ну не падайте вы духом, все нормально. Еще немножко, и мы выжмем это дело". Оптимизм у человека был", — говорит Вячеслав Францевич.
Он вспоминает типичную картину: Машеров идет к людям, на предприятие, в хозяйства, а люди пытаются передать ему конверты с просьбами.
"Помню одну такую встречу на заводе на Восточной улице. Машеров встретился с коллективом, и, когда выходил обратно, там появилась женщина, которая начала кричать: "Петр Миронович, Петр Миронович! Посмотрите сюда, хочу вам передать письмо". Он говорит: "Пропустите". Она протягивает руку и подает конверт, говорит: "У меня просьба". Он берет ее за руку, а у нее пальцы все в золотых кольцах. Он смотрит, а потом спрашивает: "А о чем вы просите?" Женщина говорит: "У нас дом плохой, квартиры плохие, надо его сносить и строить новый". Он смотрит на кольца и говорит: "Понятно. Квартиру вы купить, видимо, не можете". Но, тем не менее, письмо забрал. И, я должен вам сказать, через месяц этот дом начали ломать. Построили новый. И это только один из эпизодов, показывающих, как человек умел общаться и разговаривать: он вроде и немного пристыдил ту женщину, но просьбу выполнил", — рассказывает Вячеслав Францевич.
Все-таки он был педагог, напоминает Кебич. В этом его умении говорить и слушать, желании помочь и заключался, скорее всего, феномен народной любви. Во всяком случае, когда Машерова не стало — не стало внезапно — сгонять людей на прощание не пришлось.
Прощание
Кебич не верит в случайность той аварии. 4 октября 1980 года "Чайка" Петра Машерова столкнулась на трассе с грузовиком с картошкой. Машеров ехал смотреть, как идет уборка картофеля, а водитель ГАЗа Николай Пустовит, уходя от столкновения с притормозившим впереди МАЗом, выскочил на встречную полосу, по которой ехал кортеж.
"Однозначно: это было покушение на Петра Мироновича Машерова. Хотя комиссия, которая была прислана из Москвы, не установила такой причины. Но было очень много предпосылок: накануне он долго жег какие-то бумаги у себя дома на даче; потом, когда выехал, взял с собой чемоданчик, который потом не нашли; затем, как ни странно, ему посадили возрастного водителя. Таких предпосылок было много. А потом приехали четыре человека из Комитета госбезопасности СССР, которые подчищали все. Поэтому мое мнение осталось прежним: он погиб неслучайно", — говорит Вячеслав Францевич.
Кебич, как второй секретарь горкома партии, руководил комиссией по организации прощания и похорон.
"Знаете, была практика: когда погибает такой большой человек, члены комиссии распределяют, какой завод, какая организация сколько человек выделяют, когда они посещают гроб с телом. Но в тот день люди без всякого распределения решили идти к гробу Петра Мироновича. И собралась такая толпа, что я, как председатель комиссии, вынужден был поднять все училища — КГБ, МВД и ВИЗРУ. И мы стали таким образом: офицер-солдат, офицер-солдат — и расшибали толпу, чтобы не было смертельного исхода. Потому что это могла быть Ходынка", — вспоминает Кебич.
Организованная очередь людей к гробу, установленному в Доме Правительства, шла через площадь Ленина. Но люди шли и со стороны Мясникова, и со стороны вокзала.
"Со стороны вокзала мы вынуждены были поставить трамваи, чтобы перекрыть людям дорогу. В 20:00 должно было прекратиться прощание, но продлили до 22:00. И на следующий день в 8 часов утра — снова прощание. Но тут уже были подняты все войска, 120-я дивизия Белорусского военного округа, выставили машины. И таким образом на второй день навели порядок при прощании", — рассказывает Вячеслав Кебич.
Если простых людей было много, то из московского начальства прислали лишь секретаря ЦК КПСС Михаила Зимянина. Не было и большинства руководителей союзных республик. Приехал лишь первый секретарь ЦК Компартии Литвы Пятрас Гришкявичус.
"Брежнев запретил им приезжать. Делегации союзных республик возглавили вторые секретари ЦК компартий. От Брежнева был венок. В Москве Машерова не любили — я это очень хорошо знаю. Мы обеспечивали продовольствием весь Северный флот, Ленинград и Москву. Мы поставляли туда и мясо, и молочные продукты, и другое. И однажды Брежнев — это я точно знаю — позвонил Машерову и сказал, что надо еще добавить в союзный фонд, Москве не хватает. На что Петр Миронович сказал: "Я выполнил свой заказ. И даже перевыполнил. Мой народ белорусский тоже кушать хочет". И он не выполнил тогда просьбы Брежнева", — объясняет Кебич отсутствие высших должностных лиц СССР на прощании с Машеровым и его похоронах.
На открытом лафете Машерова довезли до площади Победы. Было пасмурно, шел дождь, но люди стояли вдоль всего следования траурного кортежа, вспоминает Вячеслав Францевич.
