В 1943 году в партизанской бригаде "Дяди Васи" разоблачили группу диверсантов. Один из вновь прибывших бойцов, выпив, начал критиковать советскую власть. К нему присмотрелись, передали информацию сотрудникам Особого отдела.
Итогом этого "пьяного" эпизода стала докладная записка в штаб партизанского движения, где подробно описывалась история появления и выявления диверсантов в бригаде. Все началось с того, что партизаны пытались переманить к себе бойцов украинских батальонов, служивших в Минске немцам. Вместе с перебежчиками в отрядах оказались выпускники немецких разведшкол.
Задержанный антисоветчик рассказал следователям, что их группе дали задание "влиться в число уходящих в партизаны солдат из батальона и пойти в партизанские отряды Плещеницкого и Логойского районов для шпионско-разведывательной работы", говорится в бумаге за подписью начальника особого отдела партизанской бригады "Дяди Васи" Иванова…
На территории Беларуси в годы оккупации работали десятки всевозможных школ и курсов, где слушателей учили собирать информацию и устраивать диверсии, утверждает историк Святослав Кулинок. Он более 10 лет исследует эту тему и говорит, что смог установить существование как минимум 68 таких разведывательно-диверсионных школ и курсов.
"Еще порядка 10 школ, я знаю, что были, но пока не хватает документальных подтверждений", – говорит Кулинок.
Под школами в данном случае понимаются не только стационарные учебные заведения под эгидой Абвера, органа военной разведки и контрразведки, но и многочисленные обучающие курсы. Диверсантов готовили и тайная полевая полиция, и служба безопасности СД, и другие немецкие службы.
Сроки обучения варьировались от двух недель до года. Соответственно отличались программы, уровень подготовки и формат обучения. Это могли быть краткосрочные курсы, а могли быть и стационарные школы.
Объединяло их то, что основной задачей выпускников в большинстве случаев была борьба с партизанами и подпольщиками, а не работа в советском тылу.
"Безусловно, были школы, наиболее крупные, которые, как правило, размещались в восточной Беларуси, поближе к фронту, и курировались Абвером, которые готовили агентуру для заброски в части Красной армии и советский тыл. Но основной профиль деятельности этих школ на территории Беларуси – это все-таки антипартизанский вектор. Можно сказать, что порядка 80% таких школ и курсов были ориентированы на борьбу с партизанами и городским подпольем", – рассказывает Кулинок.
Диверсанты: прирожденные и вынужденные
Одним из пятерых разоблаченных в бригаде "Дяди Васи" диверсантов был уроженец украинского местечка Белая Церковь Михаил Иосифович Брейтман-Петренко 27 лет. По профессии слесарь, по национальности еврей. С 1938 года в армии, войну встретил в должности политрука танковой роты.
В августе 41-го Брейтман-Петренко попал в плен, назвался украинцем и согласился сотрудничать с немцами в составе одного из украинских батальонов. Батальон нес службу в Минске. Однако во время одного из медосмотров немцы обнаружили, что Петренко вовсе не украинец.
Рассказывая свою историю советским "особистам" в апреле 1943-го, Брейтман-Петренко подчеркивал: школа состояла исключительно из зависимых людей, тех, кого принудили к сотрудничеству под угрозой смерти. Вспоминает, к примеру, некого Платонова.
Евреев, а также женщин и детей активно вербовали для учебы в таких школах, говорит историк Святослав Кулинок. Их было проще – шантажом и угрозами – принуждать к сотрудничеству и потом внедрять.
"Когда в партизанский отряд приходит еврей, в нем в последнюю очередь будут подозревать немецкого агента. И легендировалось это соответствующим образом – сбежал из гетто. Очень часто к нему приставлялись сопровождающие, которые якобы вывели его из гетто и якобы могут это подтвердить. На сегодняшний день есть порядка 30-40 архивных документов, которые говорят о том, что на территории Беларуси к подготовке в качестве диверсантов привлекались евреи. Но так было не только в Беларуси, это практиковалась и в других регионах Советского Союза", – говорит историк.
На территории Беларуси было как минимум 16 разведшкол, где готовили детей-диверсантов, утверждает Кулинок. Через них прошло более тысячи белорусских детей. Подростков, помимо прямых угроз, соблазняли игрой в шпионов, возможностью получить оружие или порой более сытой жизнью.
"Привлекались же и дети из детдомов, где были страшные условия жизни. А им за выполнение обещали еду и деньги. И второе – ребенок вызывает меньше подозрений. Ребенок, который придет с легендой в партизанский отряд и скажет: "Маму с папой убили, я хочу вступить в отряд, бороться с немцами, хочу отомстить", безусловно, вызовет меньше подозрений и больше сочувствия взрослых", – объясняет Святослав Кулинок.
Но военнопленные, как тот же Брейтман-Петренко, и мирные советские граждане, которые вынужденно шли на сотрудничество – это лишь одна часть слушателей немецких разведшкол в Беларуси. Была и другая.
"Это все те, кто в свое время оказался обижен советской властью: попал под репрессии, был раскулачен, отсидел в лагерях. Это уголовники, это часть людей, которые были вынуждены эмигрировать из Советского Союза и создали различные организации, в том числе на территории Германии. Они были заинтересованы в этой борьбе, их не надо было мотивировать. С ними было проще работать", – рассказывает историк.
Но кого в этих школах и на курсах, организованных на территории оккупированной Беларуси, было больше – сознательных или вынужденных слушателей – сказать сложно. Тема слишком мало изучена. С определенной долей уверенности можно говорить лишь об общем числе слушателей – их, по данным Святослава Кулинка, было около 11 тысяч человек.
Чему учили
Примерно два раза в неделю курсантов школы Гестапо в Тростенце вывозили в Минск в здание полиции – посмотреть, как вести допрос, итогом которого должна стать вербовка.
Возили и на расстрелы – уничтожение заключенных, которые находились в лагере, заставляли ходить к ямам в лесу, куда сбрасывали тела расстрелянных. Таким образом у слушателей, по словам Брейтмана-Петренко, вырабатывали "стойкость и твердость характера".
"Часто возили в город в помещение гестапо для того, чтобы слушать допросы, которые снимались у людей, задержанных в подозрении к партизанству и связям с партизанскими соединениями, для того, чтобы мы видели, как беспощадно следователь гестапо выбивает показания и при этом спокойно курит сигару, иногда даже и кушает, в то время как другой на его глазах постепенно теряет все признаки жизни. Это все было направлено на то, чтобы мы научились при любых условиях быть спокойными и хладнокровными, чтобы наши сердца были нечувствительны к мукам других", – показывал Брейтман-Петренко.
А собственно на занятиях учили военной топографии, видам и способам диверсий, индивидуальному и массовому террору, разведке и контрразведке, истории национал-социалистической партии Германии, немецкому языку и многому другому.
Чтобы вывести из строя машину, в бензобак надо было бросить сахар или соль. Мосты надо было не самим жечь, а убеждать местных жителей, что приближаются немцы и что нужно уничтожить переправу.
"Если говорить о каком-то типовом наборе предметов в этих школах, то, безусловно, это физическая подготовка, огневая подготовка, психологическая подготовка - умение владеть собой, способы ведения разведки и контрразведки, способы связи, ориентирование на местности, топография. Для тех, кто засылался в глубокий тыл, это обязательно радиодело… То есть курсы были достаточно разнообразные. Где-то дополнительно преподавали немецкий язык. Набор дисциплин определялся теми заданиями, которые предполагались для агентов. Чаще всего им давались смешанные задания – это сбор разведданных о дислокации партизанского соединения и установка при возможности совершать диверсионные акты. Как правило, это предполагалось делать через отравление пищей, медикаментами, отравление колодцев", – рассказывает Святослав Кулинок.
А дальше нужна была легенда и убедительные документы. Если речь шла о заброске в тыл Советского Союза, то диверсанта переодевали в красноармейскую форму и оформляли ему, к примеру, справку из госпиталя.
"Если агенты засылались в партизанские соединения, то здесь людей могли отправлять в штатской одежде. И чем хуже она выглядела, тем, предполагалось, будет достовернее. Потому что одним из способов внедрения в партизанские формирования было составление легенды о том, что люди бежали из лагеря, из гетто или во время их транспортировки в эшелоне на работу в Германию. В Бобруйской школе, например, перед засылкой агентов специально держали впроголодь некоторое время, некоторых отправляли в лагерь, чтобы они увидели все изнутри и могли что-то достоверно рассказать о лагерной жизни", – объясняет Святослав Кулинок.
Отравители и разведчики
Перед отправкой на задание выпускников разведшкол и курсов порой "связывали" кровью, рассказывает историк Святослав Кулинок. Привлекали к пыткам и расстрелам, оформляли своего рода компромат. Это, по мнению немецких начальников, должно было отрезать будущим диверсантам пути к отступлению, к переходу на сторону партизан и советской армии.
И тем не менее переходы-перевербовка случались. Случался и откровенный саботаж.
"Имели место случаи, когда агента отправляли на задние, а он его не выполнял. Он не сообщал партизанам о том, что он агент, но он ничего плохого и не делал. Он просто вливался и продолжал жить своей жизнью. С одной стороны, если он признается, его расстреляют, будет выполнять задание – есть риск, что тоже… Это был такой третий путь для тех, у кого не было семьи в заложников и от их действий никто не зависел. По принципу "вдруг все обойдется", – рассказывает историк.
В целом же эффективность многотысячной армии агентов, подготовленных в разведшколах на территории Беларуси, историк оценивает низко. На сегодняшний день, по его словам, достоверно не установлено ни одного случая удачного покушения на командира бригады.
"Были случаи покушения на командира роты, отделения, даже полка. Редко, но такие документы мы встречаем. Но на начштаба, комиссара – такого нет", – говорит он.
Были попытки диверсий. В одном из отрядов на территории Минской области предотвратили попытку отравления бойцов. Женщины-агенты, предположительно, подготовленные комендатурой из Крупок, бросили отравляющее вещество в еду, но то ли слишком рано, то ли слишком поздно, но еда изменила консистенцию и цвет. Несостоявшихся отравительниц задержали.
"Подтверждений о серьезных диверсиях в документах я не встречал. Но были же и непрямые диверсии. Женщин-агентов, к примеру, инструктировали вступать в интимные отношения с командирами бригад и отрядов. И вот, к примеру, из Вилейского СД была направлена группа женщин, умышленно зараженных венерическими заболеваниями. И Белорусский штаб партизанского движения предупреждал в шифртелеграммах: обратите внимание, что такое возможно", – рассказывает историк.
И все-таки определенный ущерб партизанам и подпольщикам эта массовая работа по подготовке агентов нанесла. Во-первых, активность немцев в этом направлении спровоцировала психологическое напряжение в партизанских бригадах. Постоянный поток предупреждений из штаба: "Будьте внимательны, в отрядах могут появиться диверсанты" – привел к сверхподозрительности и своего рода шпиономании.
Сколько среди выявленных и расстрелянных в партизанских отрядах шпионов на самом деле было врагов, а сколько погибли по надуманным обвинениям, предположить сложно.
Во-вторых, выпускников разведшкол и курсов задействовали и при формировании так называемых лжепартизанских отрядов. Эти формирования должны были создавать иллюзию борьбы с немцами, но при этом активно прессинговать местное население, формировать у людей негативное отношение к партизанам. Цель – лишить настоящих партизан моральной и материальной поддержки.
"На сегодняшний день мной установлено от 30 до 40 лжепартизанских отрядов на территории Беларуси за весь период оккупации. Все это начиналось в Барановичском СД в 1942 году. Был такой план "Лесные бегуны". Их было много на Витебщине, Могилевщине, Минщине … В результате деятельности таких лжепартизан, к примеру, был убит депутат ВС БССР командир партизанского отряда имени Лазо Владимир Немытов. Попал в засаду: ехал – вроде как в красноармейских пилотках, поют "Катюшу". Подъехал, а оказалось, что это лжепартизаны", – рассказывает Святослав Кулинок.
Наконец, подготовленные в школах агенты в ряде случаев действительно серьезно помогали со сбором информации накануне карательных операций.
"Когда готовилась карательная акция, в партизанские соединения массово забрасывалась агентура. Она собирала сведения о дислокации, о командном составе, вооружении. И тогда, исходя из этих разведданных, формировались планы наступления, окружений и так далее. Здесь да – эффект от их деятельности был", – рассказывает историк.
И все-таки, несмотря на внушительное количество всевозможных школ и курсов по подготовке разведчиков и диверсантов, немецкие спецслужбы на территории Беларуси проиграли советским, сделал вывод историк Кулинок после анализа доступного массива архивных материалов.
"В стратегическом плане советская разведка полностью переиграла немецкую. Успешных акций, о которых бы сейчас можно было говорить, фактически нет. Может быть, единицы", – говорит он.
Судьба диверсанта
За годы войны белорусские партизаны выявили около 8,5 тысячи шпионов и диверсантов – из, напомним, 11 тысяч слушателей местных разведшкол и еще, предположительно, трех тысяч засланных извне. Это количество – 8,5 тысячи разоблаченных агентов – фигурирует в итоговом разведотчете Белорусского штаба партизанского движения.
"То есть выявили более 50% подготовленных. Это не так уж плохо, если мы говорим о партизанском движении. А если учесть, что часть подготовленных агентов направлялась в советский тыл, то получится даже больше половины. Но эти цифры, конечно, условны. Полномасштабного исследования по этой теме нет…" – напоминает Святослав Кулинок.
Тем более что ответить на вопрос, сколько из этих 8,5 тысячи были действительно агентами, а кто стал жертвой шпиономании, на данный момент затруднительно.
В тылу и частях Красной армии работа по разоблачению агентов была поставлена на порядок серьезнее, подчеркивает историк, там работали кадровые офицеры НКВД, там была возможность более вдумчиво разобраться в ситуации, лишний раз допросить. У партизан подготовленных контрразведчиков и следователей не было. "Особистами" порой становились партийные выдвиженцы, которым приходилось учиться на ходу.
Шансов выжить было больше у тех агентов, которых разоблачили в советском тылу, чем в партизанском отряде.
"Если мы говорим об агентах, которые были разоблачены в тылу Советского Союза и частях Красной армии, то, конечно, шансов выжить у них было немножко больше. Если это были агенты, которые еще не запятнали себя кровью, добровольно сдались, то, в принципе, они могли получить от 15 до 25 лет лагерей. Если они являлись радистами, то могли пойти на сотрудничество, вступить в радиоигры с немецкими спецслужбами, а вот в партизанских соединениях 95% всех разоблаченных агентов расстреливали. Потому что их было сложно содержать", – рассказывает историк.
Разоблаченного в бригаде "Дяди Васи" агента Брейтмана-Петренко тоже расстреляли. И еще троих выявленных вместе с ним шпионов. Хотя, как указал в докладной записке следователь, "практической деятельности все эти агенты гестапо в широких размерах осуществить не смогли, за исключением доносов гестаповцам во время пребывания в украинском батальоне на солдат и предания связанных с партизанами лиц".
Читайте также:
- Winterzauber: страшные подробности карательной операции в Беларуси
- Архивы французских спецслужб: Коко Шанель была агентом "Абвера"
- Орден из 44-го: ветерану вручили награду, присужденную еще в войну
