Ровно 30 лет назад Минск пережил настоящий культурный шок. Во дворце культуры Белсовпрофа прошла первая выставка Александра Исачева. Многие минчане до сих пор помнят это событие — как часами стояли в огромном хвосте на Октябрьской площади, чтобы потом пройти, почти не останавливаясь, перед удивительными и абсолютно нереальными картинами.
Исачев стал тогда настоящей сенсацией. На его выставке побывало более 200 тысяч человек — немыслимая по тем временам цифра. Но сам художник своей славы так и не увидел — его не стало за полгода до нее.
В день, когда проходила выставка, корреспондент Sputnik Светлана Лицкевич поговорила со вдовой Александра Исачева Натальей Николаевной о художнике и о том, что значить "работать его женой".
Я поняла сразу, что это — мое
— Вы никогда не думали, как могла бы сложиться ваша жизнь, если бы Александр не ушел так рано? Времена перестройки, ветер перемен, возвращение религии — не казалось ли вам, что это время для него было бы идеальным?
— Думала… Преддверие перестройки… Ветер перемен… Он только слегка коснулся Александра. Необыкновенный взрыв популярности, толпы народа на выставке в Речице в 1987 году — и смерть… Шок для всех! Весной 1988 года я привезла выставку в Минск чтобы доказать недоброжелателям, что успех художник будет иметь не только в "родном провинциальном городе, где не очень образованная публика поддерживала своего земляка", как говорили тогда злопыхатели, но и в столице. Тут уж не сошлешься на провинцию. А что делать с публикой? Минск взорвался! Был и еще целый ряд выставок… По всему Союзу… И было безумно больно, и было безумно жаль, что Саши больше нет.
Но постепенно стало приходить ощущение, что от чего-то Господь уберег его. Слишком не его наступали времена. Кошмар 90-х, утрата всяких романтических стремлений, убойный практицизм, прагматизм, мир "шоу" и "тусовок", девальвация нравственных ценностей… Я думаю, все это "душило бы" его.
Пожалуй, активное строительство храмов позволило бы Александру и Игорю Шпадаруку найти применение своим художественным потребностям во внешнем пространстве. Но с остальным миром ему уживаться было бы сложно: конкуренция, зависть, сплетни, "мифы и легенды"… Теперь уже не власть и официальная идеология, а слишком бесцеремонный социум "упрятал бы" опять Исачева в микромир своей мастерской. Безусловно, он сидел бы и работал… Но сколько ерунды вертелось бы вокруг… Надо лично знать Сашу, чтобы понимать, насколько нынешний мир — не его мир. Приходишь к выводу: каждому — свое время. Он был и состоялся не в идеальном, но в своем времени и пространстве. И то, что ему нужно было сделать, он сделал, свою миссию выполнил… Остальное — это только наши предположения…
— Александр был вашей первой, школьной любовью? Как вы поняли, что это — ваше?
— Да, действительно, мы познакомились, когда я училась еще в 7-м классе. Случилось это на новогоднем школьном вечере. Саша к этому моменту окончил 8 классов Республиканской школы-интерната по музыке и изобразительному искусству им. Ахремчика. Среднее образование он получал уже в школе рабочей молодежи в Речице. Конечно, это были только первые впечатления… Отношения начались позднее, когда я училась уже в 10-м классе. Это был 1973 год, а в 1974-м мы поженились. Я намеренно сейчас рассказываю об этом кратко и сдержанно. Эмоциональный градус от переживаемой заново юности очень высок, его невозможно выдержать в рамках интервью.
Что "это — мое", поняла сразу. Я, конечно, еще не знала, чего хочу от жизни вообще. Но знала точно, что хочу любить. И любить так, чтобы это было "не как у всех". И еще знала, что Саша Исачев — это юноша "не как все".
— Было ли у вас ощущение, что рядом с вами гений?
— Александр не мог не писать… И потрясающая работоспособность! Это главное. Это было видно сразу. Хотелось ему помогать и создавать условия для работы. Знаете, сегодня такие слова, как "гений", "звезда", к сожалению, обесценились… Куда ни посмотри — целые россыпи "звезд". Я бы сказала, что Саша — художник, отмеченный Богом, Творец своего мира… Сначала я это интуитивно чувствовала, но очень скоро стала осознанно понимать это. Знала всегда. И сейчас думаю так. Исачев — это явление в художественном пространстве. А для меня — это еще и явление в человеческом мире. Сложное явление, порой спорное… Но тем и ценное! Интересное! Привлекающее! Мы могли спорить, ссориться, иногда очень сильно. Но мы всегда были интересны друг другу. Тем более что на протяжении нашей совместной жизни мы все время "открывали" друг друга, что вполне естественно для еще только формирующихся и взрослеющих людей.
Работа жены художника
— Александр был самоучкой — в том плане, что художественного образования, кроме училища в Минске, которое он так и не окончил, у него не было. Как он постигал свои университеты? По сюжетам его работ видно — он был человеком огромной эрудиции…
— Как человек, отучившийся много лет (имею два высших образования) и отработавший на педагогическом поприще более 30 лет, могу утверждать, что одним из самых плодотворных способов приобретения знаний является самообразование. Здесь важна высокая мотивация. У Александра стремление к саморазвитию было какой-то абсолютно органичной чертой, я бы даже сказала — естественной потребностью, ну, например, как потребность дышать, есть, пить.
Сотни прочитанных книг… Начиналось с юношеской романтической тяги к поэзии, потом классическая проза, параллельно — интерес к античной мифологии, философии, религии. Постепенно мы стали осваивать серьезную научно-исследовательскую литературу по истории, эстетике, философии, истории культуры, истории религии.
Я говорю "мы", потому что у нас с самого начала установился обычай совместной работы. Саша обладал прекрасной памятью и великолепной способностью усваивать материал и информацию на слух. Он сидел за мольбертом, а я читала вслух. Таким образом решал Исачев сразу две задачи: экономил свое время и "просвещал" меня.
Впоследствии это стало "обязательной работой" жены художника. Свой "рекорд" я поставила на "Мастере и Маргарите": 10 часов непрерывного чтения вслух — роман прочитан от корки до корки…
Литературная география тоже расширялась: восточные цивилизации в их древних и современных версиях тоже стали предметом изучения. И, конечно же, основополагающие первоисточники: Библия, Коран, "Ригведа", "Бхагавад-гита", "Махабхарата", "Рамаяна", эпосы Гомера и Скандинавии (Старшая Эдда)…
Знаете, наше счастье в том, что мы оба любили и желали учиться и совпадали в этом желании. Это огромный труд. Но в том-то и дело, что воспринимался он не как обязанность или долженствование, а как удовольствие и самая необходимая и естественная часть нашей жизни. Это я сейчас облекаю все это в слова, а тогда мы даже не задумывались над этим. Это не обсуждалось. Это было само собой разумеющимся.
Естественно, пережитое на внутреннем уровне питало Исачева-художника. Это был непрекращающийся процесс. Я уже упоминала о его потрясающей работоспособности у мольберта. Так вот, это тоже было для него удовольствием. Процесс как дыхание, как необходимость, как сама жизнь (без всякого пафоса — именно текущая жизнь). Поэтому 14-16-18 часов пролетали незаметно. Результат — быстро растущее техническое мастерство художника.
Техника, в которой работал Александр, очень трудоемкая, затратная и "долгоиграющая", если можно так выразиться. Честно говоря, я больше ни у кого не наблюдала такой естественной потребности заниматься своим профессиональным делом сколь угодно долго. Я думаю, что такие люди есть, но встречаются редко. И это по-настоящему счастливые люди!
— Какую роль в судьбе Александра как художника сыграл коллекционер Георгий Михайлов? Правда ли, что Исачев стал популярным на Западе благодаря михайловской коллекции?
— Известность Исачев получил прежде всего в Ленинграде (приобрел "широкую известность в нешироких кругах"), выставлялся на первых разрешенных выставках неформальных художников в Ленинграде в 1974, 1975 годах, его работы постоянно экспонировались на квартирных вернисажах Георгия Михайлова.
Благодаря коллекции Георгия Николаевича стал известен на Западе (опять же вместе с другими ленинградскими художниками)… Поэтому, возвращаясь к предыдущему вопросу, здесь он — русский художник. Но жил и творил в Речице, расписывал храмы и писал иконы для местных церквей. В конце жизни получил широкую известность на Родине. Поэтому — белорусский художник (заметьте, еще до распада Союза).
На знаменитой выставке в 1987 году в Речице критики-недоброжелатели попытались поставить ему в вину отсутствие в творчестве белорусских мотивов. На это оппоненты резонно возразили: "А что, на картинах обязательно лапти должны быть изображены?!" Добавлю, что Исачев не изображал ни белорусских лаптей, ни русских косовороток… Утрирую, конечно! Не поймите меня превратно: никто не против фольклорно-национальной стихии в искусстве, просто каждому — свое.
Зато иконы святой Евфросинии Полоцкой, Богоматери Жировичской написаны еще в 70-е годы, когда об этих личностях и исторических событиях, с ними связанных, знали только священнослужители, да очень "продвинутые" гуманитарии. И Святого Владимира — крестителя всея Руси — писал тогда же. Просто национальное мыслилось в контексте христианского православного поля. Но это поле еще шире: оно общемировое, межнациональное. Библия — это база, фундамент развития мировой культуры. Я намеренно не вдаюсь в религиозные и философские аспекты, связанные с этим памятником. Но именно это интересовало Александра. Это, если хотите, изучение, размышление, самопознание и познание Бога, высших истин с помощью кисти. Но поле интересов художника еще шире. Что дали миру первокультуры, древнейшие цивилизации?.. Все это было предметом его творческого исследования.
Полотна вместе уже не собрать
— Есть ли картины Исачева в государственных галереях Беларуси? Других стран?
— В Светлогорске есть галерея, в которой творчество Исачева представлено копиями картин, воспроизводящими цвет и фактуру использованных материалов.
В Речице, в галерее, носящей имя художника, экспонируется порядка 30 подлинных работ мастера. Правда, большая часть экспозиции представлена графикой. Но тем больше заслуга работников небольшого музея, который практически не имел и не имеет средств на приобретение подлинников.
Другие белорусские музеи работы Исачева не приобретали. А Национальный художественный музей Беларуси отличился тем, что отказался от выставки коллекции Олега Орлова. Хотя на протяжении 10 последних лет эту коллекцию принимали на самых разных выставочных площадках Беларуси, включая выставку в рамках "Славянского базара". Что касается наличия картин художника в государственных галереях других стран — у меня таких сведений нет. Речь может идти о частных собраниях.
— Многие коллекционеры, в том числе и Орлов, утверждают, что у них самая большая коллекция произведений автора. Где их собрано больше всего? Хотелось ли вам (хотя бы гипотетически) собрать вместе его полотна, если не в один музей, то хотя бы на временную экспозицию?
— Гипотетически хотеть можно многого… Собрать полотна Александра сегодня невозможно. Любая временная экспозиция — это крохотная часть его творчества. Постоянная — тем более. Мамонтовых, Морозовых и Третьяковых пока не предвидится.
Долгое время самым большим собранием была коллекция Георгия Михайлова. Но после его смерти она перестала экспонироваться. Судьба ее пока под вопросом.. Есть наследники. Идет определение ее юридического статуса (или ее частей). Процесс и сложный, и долгий… Ничего определенного сказать не могу…
У Олега Орлова, пожалуй, сейчас самое большое собрание в Беларуси по количеству единиц. Он экспонирует свою коллекцию — и это хорошо. Пользуюсь случаем публично выразить ему благодарность за то, что зритель имеет возможность встречаться с картинами Александра. Всем сотрудникам галереи "Артель" также выражаю свой респект.
Есть каталог — это важно в том смысле, что дает более полное представление о творчестве художника, чем любая выставка, возможная сегодня. Это поле для исследования творчества художника. За это тоже спасибо Олегу. Что будет дальше — покажет время. Саша говорил: "У картин своя судьба".
О том, как Исачев жил в Ленинграде 70-х, почему у семьи одного из самых дорогих художников современности не осталось его работ и почему Наталья Исачева была даже рада тому, что муж был тунеядцем, читайте во второй части интервью на Sputnik.
