Процесс над военнослужащими воинской части в Печах по делу о гибели Александра Коржича до предела обнажил те проблемы в белорусской армии, о которых раньше не только говорить, но и думать не хотели. Оно так и было бы, если бы масс-медиа не подняли этот вопрос. Нужно отдать должное президенту Беларуси Александру Лукашенко за его четкую и непримиримую позицию по отношению к дедовщине в армии.
Откуда ноги растут
Можно ли искоренить дедовщину в белорусской армии? С теми подходами и пониманием, которые сегодня существуют в обществе, ее искоренить невозможно — нет понимания сути этого явления. Как это сделать на практике, наверняка сегодня не знает никто.
Для начала нам всем стоило бы уяснить, что такое дедовщина. Если два одногодка в армейской среде что-то не поделили и подрались, то это неуставные взаимоотношения. Эта ситуация может легко разрешиться, и оба молодых человека, поконфликтовав и поколотив друг друга, со временем могут даже стать друзьями. Но она может перерасти и в махровую дедовщину, которая по своей сути является сознательным унижением одного человека другим с целью получения различных "бонусов". Эти "бонусы" могут быть самыми разными: от получения психо-эмоционального удовольствия от унижения другого человека до реальных материальных активов — задабривания более сильного и имеющего власть над тобой человека различными подарками, деньгами, оказания услуг по выполнению тех или иных работ и так далее. Это вся та гамма, которая в полном многоцветье предстала во время процесса по делу Коржича.
Армейская дедовщина носит социальный характер. Это не армейское порождение, она пришла в армию из общества, с "гражданки". В советское время во всех воинских частях висел лозунг "Народ и армия едины". Что правда, то правда. Какой народ, такая и армия. А народ у нас разный. Ни для кого не секрет, что в средних специальных учебных заведениях, именуемых сегодня красивым словом "лицей", очень специфическая система взаимоотношений между учащимися. Те, кто постарше, помнят, что раньше они назывались ПТУ, в простонародье именуемыми "хобзайнями". В них существовала своя негласная иерархия, в которой первокурсникам приходилось ой как нелегко. Правоохранительные органы и тогда, и сегодня были частыми гостями в этих учебных заведениях. Но об этом старались помалкивать.
Стенка на стенку
Переговорите с поколением, которому сегодня под семьдесят, и они вам расскажут, что на танцплощадке "Корчи" — это угол парка 50-летия Октября — каждые танцы были испытанием для сотрудников близлежащих отделений милиции. Сойтись стенка на стенку, район на район в конце 50-х — начале 60-х годов прошлого века было забавой местных парней. То же самое было и на "Досках" — танцплощадке, находящейся в парке Челюскинцев.
Еще до середины 70-х годов оказаться вечером на территории сельхозпоселка — частного сектора между Логойским трактом и улицей Богдановича — молодому человеку, не проживающему там, было опасно. Местные парни могли устроить то, что в народе называлось "погнали наши городских".
У нас и сегодня есть "династии", состоящие на учете в службах по делам несовершеннолетних: дедушка стоял на учете, отец стоял, и сын принял эстафету. Просто мы стараемся не говорить и не писать об этом. Эта публика в обществе не заметна, власть в лице силовых структур держит этот контингент на жестком контроле. Но уверяю вас, ослабьте только вожжи — и вы получите то, что было в начале 90-х годов прошлого века после распада СССР — все эти рэкетирские бригады гарцующих по стране "братков". Именно по этой причине родители стараются отдать своих детей в гимназии, а не в школы. Они возят в центр города своих детей не потому, что в гимназиях учат лучше, а потому, что лучше поместить детей в однородную социальную среду, понимая, что в обычной школе одного Пети, Миши или Васи с претензиями на уголовные замашки с лихвой хватит, чтобы вся школа задрожала. И директора школ порой не знают, что с ними делать.
Для фронтовиков дедовщина была немыслимой
Часто можно услышать, что дедовщина появилась в Советской армии в середине 60-х годов прошлого века. Для этого были серьезные социальные основания. Сразу после войны шло внушительное сокращение армии. Еще более радикальным было "хрущевское" сокращение в войсках.
После войны был пик рождаемости. В армии в то время на уровне среднего звена среди командиров служили офицеры, прошедшие войну. Для них, знавших цену жизни и армейское братство, дедовщина была немыслимой.
Все это предопределило то, что в армию не забирали, а отбирали. В анкетах в военкоматах советского периода была такая графа: "Имели ли вы приводы в милицию?" И представьте себе, что при полном отсутствии компьютеров (такого слова тогда никто не знал) каждый призывник "просвечивался", с каждым конкретно разбирались, а некоторым и отказывали в призыве в армию. В науке подобная публика называется людьми с девиантным поведением, а в простонародье — люмпенами.
А потом произошло то, что произошло. Армия стала массовой. В европейской части СССР рождаемость падала, а в среднеазиатских республиках и на Кавказе — росла. В армию стали призывать всех, в казарму пришли "правильные пацаны" с "гражданки". Положение не спасало и введение в 1965 году института политработников. На уровне роты и батальона армейские замполиты были в основной своей массе адекватными и хорошо подготовленными строевыми офицерами. О какой политике в их работе могла идти речь, когда очень часто им приходилось с новобранцами с южных окраин учить русский язык?
С дедовщиной в Советской армии боролись все министры обороны. Но никто не смог ее победить и преодолеть, потому что нельзя было преодолеть то, что пришло из общества того времени.
Дедовщина в советский период не могла быть побеждена и по другой причине. Сегодня в социально-экономической жизни нашей страны есть так называемые прогнозные показатели, над которыми мы все ерничаем. Они были всегда. Но в армейской среде был еще и подобный показатель с точностью до наоборот. Та строчка в отчете, в которой проставляются грубые нарушения воинской дисциплины и, не дай бог, происшествия или преступления, должна быть чистой. Вы могли научить солдат хорошо стрелять и бегать, правильно и быстро надевать средства химзащиты, но если у вас было ЧП, все это было не в счет. О дальнейшем продвижении по службе, поступлении в академию вы должны были забыть. Более того, если происходило ЧП, то все проверки, мыслимые и немыслимые, были ваши. Каждый проверяющий не мог уйти "пустым". Начиналось все с бумаг, количество которых никто не регламентировал. С утра у вас могли потребовать месячный, квартальный, полугодовой, годовой планы по проведению боевой и политической подготовки, а к вечеру могли попросить представить план по выполнению предыдущих планов. Проблема не изучалась и не исследовалась — искали виноватых. В этом вопросе армейской бюрократии того времени не было равных.
Основные инстинкты
Мы и сегодня продолжаем мыслить советскими мифами в вопросах армейских проблем и дружно восклицаем: как так, советская армия была многонациональной, поэтому там была дедовщина, а белорусская армия однородна, и условия службы по сравнению с советским периодом больше напоминают профилакторий, что происходит? А ничего не происходит. В основе дедовщины лежит не национальный, а социальный фактор. Армия — это замкнутая молодежная однополая с гормональными сбоями, связанными с естественным периодом полового созревания, замкнутая среда, где сходятся все слои общества. И разница в воспитании, образовании, материальном достатке "на гражданке" явственно проявляется в ней. Выливается все это в агрессию. В условиях Советской армии многонациональный состав доводил эту проблему до такой точки кипения, что казалось, что национальные особенности призывного контингента и есть то, на чем основано это зло.
В 1973 году немец Конрад Лоренц за фундаментальное открытие, объясняющее, что агрессия является одним из основных инстинктов человека, получил Нобелевскую премию. Его книга по этому вопросу признана третьей книгой в ХХ веке после Библии и "Капитала" Карла Маркса. Лоренц объяснил то, что на уровне интуиции знал каждый из нас, и его открытие для всего человечества стало своего рода зеркалом, в которое мы никак не желаем посмотреть.
Подводя итог, хотел бы заметить, что явление армейской дедовщины лечению все же поддается. Ее не бывает во время боевых действий, в элитных частях — спецназе, десантных войсках, то есть там, где идет полноценная боевая подготовка. Другого лекарства от этого недуга никто еще не придумал и не придумает. Хотелось бы эту тему обсудить с руководителями Министерства обороны, она многогранна и не так проста, как это может показаться.
Надеюсь, что представители военного ведомства нашей страны найдут время и возможность, чтобы встретиться и обсудить то, что вышло за рамки этой статьи, без пафоса и не по службе, а по душе.
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции.
