Шагал и Витебск: история любви художника и города

Со дня рождения самого знаменитого уроженца Витебска Марка Шагала 6 июля 2022 года исполняется 135 лет. Однако мероприятия в разных странах мира пройдут 7 июля — эту дату Шагал выбрал для себя сам. Всю жизнь он считал 7 своим магическим числом и в дате 07.07.1887 видел счастливое предзнаменование своего рождения. Потому всегда праздновал день рождения 7 июля, все свои 97 лет.

Отношения Шагала с Витебском были сложными, как при жизни художника, так и после его смерти. Город на Двине стал для Мойши Сегала (такое имя носил мальчик с рождения) той самой утерянной Родиной, о которой он всю жизнь вспоминал, но куда так и не смог вернуться. Эти воспоминания заполняли его воображение художественными образами, помогали творить, возвращаться в свою молодость и черпать оттуда силы.

А что Витебск? Витебск о Шагале не вспоминал…

Шагал никогда не стеснялся своего еврейского происхождения, и творчество его пропитано культурой еврейского народа.

Художник родился в набожной еврейской семье на окраине Витебска. Отец Хацкель Мордухович Сегал был приказчиком и хотел, чтобы старший сын нашел себе работу, которой можно прокормить семью: стал, в идеале, бухгалтером или приказчиком у богатого коммерсанта.

Будущий художник впитывал в себя, как губка, образы, которые ему встречались в детстве. Особенно любил он чердак, откуда открывался прекрасный вид на город. Мойша мог часами наблюдать за прогуливающимися барышнями, евреями-хасидами и соседями. Он любовался домами, заколоченным заводом, церковью, заброшенным кладбищем, которое со временем превратилось в холм. Все это стало образами для его картин. Так, например, холм, в который превратилось кладбище, Шагал изобразил на картине 1918 года "Над городом". Яркие воспоминания детства и юности — первый подарок города художнику.

Сегал получил классическое домашнее еврейское образование, изучая Тору, Талмуд и древнееврейский язык. Затем родители отдали его в 1-е витебское четырехклассное училище, где будущему художнику хорошо давались лишь рисование и геометрия. Окончив училище, Мойша Сегал решил поступить в художественную школу Иегуды Пэна. Отец был против такого решения, но сына поддержала мать.

У Пэна Сегал проучился недолго, буквально пару месяцев. За это время учитель отметил его способности и особенно талантливую работу с цветом.

В том же году Мойша вместе с Виктором Меклером, другим учеником Пэна, отправились в Санкт-Петербург. Отъезд проходил тяжело.

"Захватив двадцать семь рублей, — единственные за всю жизнь деньги, которые отец дал мне на художественное образование, — я, румяный и кудрявый юнец, отправляюсь в Петербург вместе с приятелем. Решено! Слезы и гордость душили меня, когда я подбирал с пола деньги — отец швырнул их под стол. Ползал и подбирал", — вспоминал потом в книге "Моя жизнь" сцену расставания с отчим домом Шагал.

Витебск "подарил" Шагалу не только воспоминания, которые долгое время питали его творчество, но и жену, ставшую для него музой.

История знакомства Шагала с будущей женой произошла тоже в Витебске. Через того же Виктора Меклера Мойша познакомился с Теей Брахман. Дочь витебского врача, учившаяся в Санкт-Петербурге, Тея придерживалась современных взглядов и позировала Шагалу обнаженной, вскоре у них завязался роман.

В 1909 году, когда оба приехали домой, в Витебск, девушка познакомила Сегала со своей подругой Бертой Розенфельд. Шагал тогда был в гостях у Теи и увидел Берту лишь мельком, но мелодичный голос девушки затронул душу художника.

Вечером того же дня Сегал и Тея, прогуливаясь по мосту, снова встретили Розенфельд, которую наконец-то официально представили Мойше. Это была любовь с первого взгляда.

"С ней, не с Теей, а с ней должен быть я — вдруг озаряет меня! Она молчит, я тоже. Она смотрит — о, ее глаза! — я тоже. Как будто мы давным-давно знакомы, и она знает обо мне все: мое детство, мою теперешнюю жизнь, и что со мной будет; как будто всегда наблюдала за мной, была где-то рядом, хотя я видел ее в первый раз. И я понял: это моя жена. На бледном лице сияют глаза. Большие, выпуклые, черные! Это мои глаза, моя душа. Тея вмиг стала мне чужой и безразличной. Я вошел в новый дом, и он стал моим навсегда", — так описал знакомство со своей будущей женой художник.

Образ Берты Розенфельд, впоследствии Беллы Шагал красной нитью проходит через всю жизнь творца. Всего три картины Беллы написаны с натуры и более чем в двух тысячах встречается ее образ.

Белла, на которой Шагал женился 25 июля 1915 года, стала его музой, это был второй подарок Витебска художнику.

Шагал (уже Марк Шагал, — имя, которое взял себе художник в Париже в 1910 году) в 1918-м вернулся в Витебск комиссаром искусств.

К этому времени он уже был известным за рубежом художником. В Париже он попал в самую гущу событий — жил в знаменитом "Улье" на Монпарнасе, своеобразном сквоте, который приютил многих известных художников начала века. К тому же он уже имел за спиной несколько персональных выставок во Франции и Германии. Ему было что предложить родному городу.

Авангардистское мироощущение Шагала взбудоражило патриархальный Витебск. Город не был готов к столь яростной атаке ярких красок и неожиданных задумок.

"Я помню первую годовщину Октябрьской революции, когда Витебск был украшен разноцветными флагами, плакатами, и кое-где на видных местах, очень высоко, были выставлены картины Марка Шагала. Жители Витебска с удивлением смотрели на изображенных там зеленых лошадей и на "летающего" еврея. Мирных провинциалов одинаково изумляли и цвет лошадей, и сюжеты картин, и поза рисованного над домами человека: ничто не указывало на то, что человек "летит". Жители пожимали плечами, вздыхали потихоньку и говорили: "Революционное искусство… Когда-нибудь, быть может, поймем…" — вспоминал впоследствии Николай Малько, находившийся в то время в Витебской губернии.

Для украшения города Шагал привлек всех местных живописцев и маляров, объединив их для выполнения заказа в Государственную декоративно-художественную мастерскую.

Художник и искусствовед Александр Ромм, которого Шагал пригласил той же осенью в Витебск, застал празднование годовщины: "…плакаты его были превосходны, они были именно тем, что нужно для улицы, — яркими, странными, ошеломляющими. Но в них была и тонкость замысла, и большой вкус, они смотрелись как большие картины левого стиля…"

Осенью 1918-го года шла напряженная работа по открытию Витебской художественной народной школы — первого заведения подобного рода в городе. Шагалу удалось добиться того, чтобы она получила статус вуза.

Преподавать он пригласил известных художников-авангардистов: Ивана Пуни, Ксению Богуславскую, Веру Ермолаеву, Нину Коган, Надежду Любавину. Первым директором школы стал Мстислав Добужинский, а после его отъезда этот пост занял сам Шагал.

Кроме школы, художник создал первый в Витебске публичный художественный музей, где не только выставлялись картины, но и проводились лекции и митинги. Шагал всячески пытался "оживить" родной город. Вот что он писал по этому поводу своему товарищу, художественному критику Павлу Эттингеру: "Несколько митингов по искусству были устроены своими силами. В конечном итоге у нас теперь в городе "засилье художников"… Спорят об искусстве с остервенением…"

Горожане посещали мероприятия с интересом, поскольку это было в новинку: за всю историю Витебска до комиссарства Шагала в городе прошли всего две или три выставки.

Но не только живописью занимался в это время Шагал — он был причастен к открытию в Витебске агитационного театра, Теревсата (Театра революционной сатиры), где и был главным художником.

Театр был невероятно популярен у горожан: за год дал более 300 спектаклей, которые посмотрели примерно 200 тысяч зрителей.

Но постепенно Шагал устает от организаторской деятельности. "… я переутомлен и мечтаю о "загранице"… В конце концов для художника (во всяком случае — для меня) нет более пристойного места, как у мольберта, и я мечтаю, как бы засесть исключительно за картинами", — писал он по этому поводу Эттингеру.

Он предпринимает две попытки покинуть пост заведующего Школой и уехать из Витебска. И оба раза его удерживают ученики.

В ноябре 1919 года в школу приезжает преподавать Малевич. Вокруг прирожденного лидера Малевича сразу же создается круг учеников и почитателей. Взгляды на "цели и средства" в искусстве у Шагала с Малевичем не совпадали, поэтому ученики в школе разделились на два лагеря, каждый из которых следовал за своим учителем.

В итоге 25 мая 1920 года возвратившемуся из командировки Шагалу ученики сообщили, что все они переходят в УНОВИС (утвердители нового искусства) — организацию, которую создал в школе Малевич. Шагал понял, что теперь он наконец-то свободен. Поэтому, уехав в начале июня в очередную командировку в Москву, Шагал оттуда уже не вернулся. Последнее свидание с Витебском закончилось.

В 1922 году Марк Шагал вместе с семьей навсегда покинул СССР. Родной город, который навсегда останется в сердце и будет жить на многих его полотнах, он больше не увидит.

В 1973 году Шагал по приглашению министра культуры Екатерины Фурцевой все-таки посетил Союз. Он побывал в Москве и Ленинграде, посетил все значимые для туриста места, подарил Третьяковской галерее и Музею изобразительных искусств им. Пушкина свои работы. Но в Витебск так и не съездил.

Есть несколько версий, почему поездка не состоялась. Во-первых, ему просто могли не разрешить, поскольку культурную программу для зарубежных гостей писали заранее и старались показывать наиболее выигрышные места, в основном мегаполисы. А чем мог похвастаться провинциальный Витебск? Во-вторых, ему могла запретить ехать туда вторая жена Валентина Бродская (дома просто Вава). Женщина со стальным характером была моложе Шагала и играла в семье первую скрипку. Она очень тщательно заботилась о художнике и его здоровье, а гуляя по Москве, Марк приболел, и Вава могла отговорить его ехать в Витебск: все-таки мастеру было уже 86 лет.

И третья версия, самая вероятная: художник просто не захотел разрушать тот образ Витебска, который был в его сердце. Художник не стал ставить точку в этой своей любви к родному городу.

Город остался для него таким, как на картинах. Ведь сколько раз он рассказывал окружающим о том, насколько прекрасен город его детства и юности! Многие в мире узнали о Витебске лишь благодаря Шагалу. Но художник любил Витебск своих образов — где еще была жива Белла, где он был юным и влюбленным. В свои 86 он прекрасно понимал, что Витебск 1973 года — это другой город, посещение которого могло разрушить дорогие воспоминания и наполнить печалью сердце старого художника.

Всю жизнь Шагал любил и помнил Витебск. Чего не скажешь о городе.

Марк Шагал умер 28 марта 1985 года — не дожив всего трех лет до своего столетия.

"В 1987 году во всем мире отмечали столетие со дня рождения Шагала. Празднования проводились под эгидой ЮНЕСКО, и Советский Союз присоединился к этой акции. В Третьяковке открылась огромная ретроспективная выставка: "Здравствуй, Родина"; прошла выставка в Пушкинском музее, Витебск же отличился тем, что не поддержал эту инициативу. Когда стали говорить, что Шагал из Витебска, чиновники ответили: нет, он не отсюда, а из Лиозно. И вообще, это француз, буржуазный художник, который нам абсолютно не нужен, как и его музей, который "непонятно на что будет тратить миллионы", — рассказывала Sputnik директор музея Марка Шагала Ирина Воронова.

Как ни странно, но "перестройка и гласность" не вернули Шагала Витебску. Более того, в Витебске развернулась целая кампания против открытия музея художника — приезжали лекторы с учеными степенями, рассказывали о чуждости живописи Шагала белорусскому народу, и о миллионных тратах на музей, которые хотят навязать городу, и об опасности, которую несет в себе "шагаломания".

Против "антишагаловской кампании", развернутой партийным руководством, выступили такие писатели, как Алесь Адамович, Василь Быков, Рыгор Барадулин, Светлана Алексеевич, Валентин Тарас и другие. Они высказывались на страницах общесоюзной газеты "Советская культура".

На VIII пленуме минского горкома КПБ выступающие высказались против "шагаломании". Там же профессор Виктор Бовш выступал против "крикливой кампании в связи со 100-летием художника-модерниста Шагала" и "навязывания советским людям фальшивых авторитетов". Началась кампания в прессе, где говорилось, что "шагализация" и сионизм — это зло. Стали публиковаться "письма трудящихся" — обкатанный в 30-х годах трюк. В них осуждалась позиция Андрея Вознесенского, которую он высказал в журнале "Огонек" в эссе "Гала Шагала". Поэт считал, что Витебску нужен музей художника.

В октябре 1988 года Василь Быков, Андрей Вознесенский и Давид Симанович послали в редакцию газеты "Советская культура" письмо "О музее Марка Шагала в Витебске", позже эту идею поддержал академик Дмитрий Лихачев, который возглавлял тогда советский фонд культуры. Время и усилия сделали свое дело: 23 сентября 1991 года решением Витебского горисполкома было принято постановление: в доме №11 по ул. Покровской (бывшая Дзержинского) создать Дом-музей Марка Шагала.

"На первой выставке не было ни одной нашей картины: все брали в других музеях. Хорошо еще, что был СССР, и мы могли договориться с коллегами из других союзных республик. За 25 лет музей собрал большую коллекцию. Сейчас у нас около трехсот оригинальных графических листов Шагала и более двух с половиной тысяч книг об авангардном искусстве двадцатого столетия. Но все это — подарки наследников, частных лиц, коллекционеров, в основном зарубежных. По большому счету, ни город, ни республика не потратили ни одной копейки, чтобы в нашем музее были оригинальные работы Шагала. Мало того, дом на Покровской на пятьдесят процентов реставрировался за деньги немецкой организации "Круг содействия Дому-музею Марка Шагала в Витебске", — рассказала Ирина Воронова.

В конце 80-х годов в Витебск приехала делегация из немецкого города Нинбург. Маленький город, Нижняя Саксония, 30 тысяч населения. Немцы приехали в Беларусь "поклониться народу и земле, которым фашизм принес много бед и разрушений". Подружились с Витебском. В это время в городе открылся музей Шагала, и немцы решили помочь, создав в 1992 году "Круг содействия Дому-Музею Марка Шагала в Витебске".

"Они несколько лет собирали у себя в городке деньги, которые отдавали нам. На них шла реставрация дома, закупались антикварные вещи для восстановления интерьера, потому что оригинальных предметов, принадлежавших семье Шагала, в Витебске нет. В доме буквально три вещи, которые передали родственники художника. Остальное — предметы той эпохи, которые бытовали в Витебске, но они к Шагалу не имеют никакого отношения. Просто рассказывают об уровне жизни еврейской семьи такого уровня достатка", — говорит Воронова.

Вышло так, что немцам из небольшого городка было важнее создать музей Шагала, чем витеблянам.

Именно мэр Нинбурга подарил первую картину в коллекцию музея. По интересному совпадению, это оказалась последняя работа Шагала "К иному миру". Об этом мистическом совпадении любят рассказывать работники музея.

Было и еще одно совпадение, и тоже необычное.

В начале века маленький мальчик Генрих увидел в школьном учебнике цветную репродукции картины Шагала "Я и деревня", которая своими живыми и яркими красками сразу запала ребенку в душу. Позже, в 1937-м году, семнадцатилетний Генрих со своим школьным товарищем отправились на велосипедах путешествовать по Баварии. В Мюнхене они решили зайти в музей, где проходила выставка "Дегенеративного искусства". Им пришлось дважды сходить туда, прежде чем, откинув весь мусор, который вбила в головы пропаганда, ребята смогли признаться себе, что авангард им нравится. И юного Генриха снова потрясли картины Шагала. С тех пор, хирург по профессии, Генрих Мандель стал заядлым коллекционером работ Шагала.

В 1981 году Мандель пишет письмо Шагалу и в конце 1982-го получает от художника ответ вместе с оригинальной цветной литографией. Между ними завязывается переписка, которая продолжается до самой смерти Шагала. В 1984 году живописец пригласил Генриха на персональную выставку (последнюю) в качестве почетного гостя. Тогда коллекционер впервые увидел художника вживую, но это была короткая встреча, поскольку Шагал подолгу не задерживался на своих выставках.

После смерти художника Мандель продолжил общаться с его семьей.

Какое отношение история жизни немецкого коллекционера имеет к Витебску? Самое прямое. В музее Шагала Генриха Манделя называют добрым немецким волшебником.

В 1992 году в одной из газет хирургу попадается на глаза заметка о том, как горожане Нинбурга помогают Витебску вернуть имя Шагала. А в 1993-м он уже дарит музею литографический плакат "Воскресенье", который был создан художником в Париже в 1979 году.

С тех пор ежегодно Генрих Мандель презентовал музею работы Шагала. Около двухсот литографий, ксерографий и ксилографий появились в музее благодаря коллекционеру. Более того, основная часть богатой библиотеки тоже подарена доктором.

В 2005 году правительство Германии наградило доктора Манделя орденом "За заслуги перед Федеративной Республикой Германией" и за "деятельность, способствующую изменению представлений о немцах в Беларуси", по достоинству оценив его вклад в развитие контактов между Беларусью и Германией. Генрих Мандель скончался в апреле 2009 года.

Сложными были отношения художника с любимым городом при его жизни. И такими же нелегкими они оставались после смерти.

"Около 70% наших посетителей — приезжие. Это люди, которые едут целенаправленно к Шагалу. Бывает, что гостей в Витебске ничто, кроме Дома-музея, больше не интересует: ни исторический центр, ни Ратуша, ни художественный музей. Они нигде больше не задерживаются. Но нередко случается так: когда туристы спрашивают, где находится музей Шагала, горожане отвечают, что не знают", — сетует Ирина Воронова.

Музей всеми силами старается привлечь внимание жителей Витебска, пытается изменить мнение о себе как об элитарном заведении. И постепенно это удается. Интересные выставки, грамотно организованные акции, постоянные обновления экспозиции, интересная работа во время Ночи музеев… И постепенно, шаг за шагом, музею удается менять сознание витеблян, приучая их к тому, что Марк Шагал не иностранный художник, родившийся в Витебске, а живописец из Витебска, волею случая уехавший из города, но не терявший с ним связь ни на секунду.