В Минске в литературном музее Максима Богдановича хранится множество документов и материалов отца белорусского поэта, которые проливают свет на дружеские отношения Адама Богдановича с семьей Максима Горького. Корреспондент Sputnik узнал по черновикам отца Максима Богдановича, что не прошло сквозь сито советской цензуры.
Некоторых строк мне душевно жаль
В музее хранятся уникальные воспоминания Адама Богдановича: рукописи о Максиме Горьком, черновые наброски, а также машинописные тексты о русском классике.
"Кроме этого, есть машинопись "Максим Горький и Федор Шаляпин в Нижнем Новгороде", автором которой также является Адам Богданович", — рассказала корреспонденту Sputnik ведущий научный сотрудник музея имени М. Богдановича Ирина Мышковец.
Все эти записи были сделаны этнографом в 30-е годы в Ярославле. Воспоминания Адама Богдановича были включены в сборник, посвященный Максиму Горькому, который увидел свет в 1937 году.
Однако до сего дня не была издана сама черновая рукопись воспоминаний. Говоря на профессиональном сленге архивариусов, сейчас идет только этап "расчитки" текста, то есть специалисты исследуют рукописный текст и переводят его в формат электронного текста.
"Мы пока не довели работу до конца. Окончательные выводы делать еще рано, но уже та часть, которую мы "расчитали" и сравнили с опубликованным текстом, показывает, что есть существенные отличия", — признается Ирина Мышковец.
По ее словам, они касаются философии, идеологии и фактов из личной жизни семьи Максима Горького. В письмах Екатерине Пешковой, супруге писателя, Адам Богданович сетует на то, как цензурировали текст мемуаров в журнале "Литературное наследие", который издавал сборник воспоминаний о Максиме Горьком.
"Как они скверно меня напечатали, особенно две первых главы! Не только безбожно сократили, но, что хуже, некоторые места переделали, приписав мне то, чего я не говорил. А в общем сократили точно на целую треть. Придется ругаться, но дела не поправишь. Некоторых строк мне душевно жаль", — сокрушается Адам Богданович в письме Пешковой.
Горьким звали отца Максима
Подобные признания побудили исследователей сравнить рукописный текст "Воспоминаний о Максиме Горьком" и содержание сборника, который увидел свет в 30-х годах.
"Воспоминания Адама Богдановича не встраивались в схему идеологии советского государства, которая существовала в то время", — сказала Ирина Мышковец.
В таком фрагменте воспоминаний, как "Легко вообразить себе — какой ужасный след оставила в душе впечатлительного ребенка эта Дантовского стиля картина", были вырезаны слова про Данте.
По мнению специалиста, эти строки были посвящены воспоминаниям Максима Горького о том, как он в пятилетнем возрасте присутствовал на похоронах своего отца. Образные выражения нещадно вырезались из мемуаров.
Такие слова Богдановича, как "Так отец прославляется в сыне, а сын стал всемирно известным под случайным прозвищем отца. Горький затмил родовое имя, и в этом есть нечто трогательное", и вовсе целиком были цензурированы.
Советские редакторы исходили из того, что псевдоним великого писателя был взят, чтобы подчеркнуть бедственное положение и свое, и всего народа. Так, история с прозвищем отца Максима Горького была вымарана.
Горький читал вслух Книгу Иова
В ту пору шла активная борьба с церковью, и строки, которые могли трактоваться как религиозные, были вырезаны из текста Адама Богдановича.
Воспоминания лишились целого фрагмента текста: "В первые дни нашего знакомства мы как раз читали Книгу Иова (инициатива принадлежала ему и читал он) и восхищались ее поэтическими красотами, своеобразием построения речи и смелой постановкой вопроса ребром — откуда в жизни зло и страдания; и вслед затем читали отрывки из "Сутты Нипаты" и других буддийских сказаний (инициатива принадлежала также ему) и тоже восхищались глубокомыслием и красотой повествования".
Ирина Мышковец рассказала, что из мемуаров были и дальше по тексту полностью удалены все упоминания о Книге Иова и фрагменты стихов.
Советские цензоры не только просто удаляли отдельные слова или фрагменты воспоминаний — они не гнушались вносить свои правки, меняющие смысл предложений полностью.
Богданович описывал свое видение творчества писателя такими словами "Вопиющее противоречие: с одной стороны, нет духа выше человеческого, а с другой, повсюду человек влачит свою жизнь в страданиях, и борьбе, и в глубоком унижении".
Редакторы посчитали, что после слова "повсюду" перед словом "человек" непременно стоит добавить "где господствуют капиталистические отношения".
Исследователи обратили внимание, что у Адама Богдановича часто по тексту встречается слово "душа" и в конечном тексте этого слова уже нет. Вместо него по тексту вставлены: "умы", "лучшие умы человечества" и "сознание".
Характер ушкуйника
Описывая характер Максима Горького в мемуарах, используется такое выражение: "По свойствам своей широкой и притом боевой натуры, старинного, пожалуй, ушкуйнического типа, при наличии нравственной брезгливости, он не поддался отупляющему чувства и усыпляющему совесть влиянию пошлой мещанской среды с ее мелким, назойливым и прилипчивым злом".
"Ушкуйниками называли разбойников, которые промышляли в Поволжье. Конечно, это никак не вязалось с образом советского писателя, и это было убрано", — пояснила логику редакторов Ирина Мышковец.
У самых истоков славы
Адам Богданович начал записывать свои воспоминания о Горьком еще в самом начале 30-х годов. Потому что он уже тогда осознавал, какое место занимает творчество писателя в системе государственных ценностей.
При этом у Богдановича было понимание ценности своих мемуаров, ведь они касались самых истоков популярности Максима Горького как писателя.
"В 1896 году Богданович переехал в Нижний Новгород и там познакомился с Максимом Горьким. Тесные отношения они поддерживали вплоть до 1904 года. Адам Егорович часто бывал в гостях у семьи Горьких и дружил с их окружением", — рассказала Ирина Мышковец.
В то время Максим Горький был только в начале своего литературного пути к вершинам. Когда в 1901 году семья Горьких уезжала на поезде в Крым, единственным провожающим был Богданович.
"Когда он приводит воспоминания о второй поездке, то там говорится о толпах провожающих, о полицейских, которые выстраивали оцепление, и так сопровождался весь путь Горьких в Крым", — отметила ведущий научный сотрудник.
По словам специалиста, сейчас "расчитана" треть рукописи Адама Богдановича о Горьком, но тенденция, которая характеризует советскую цензуру, уже четко прослеживается. В тексте было вычищено все, что не подпадает под логику советской идеологии той эпохи.