Иногда в реальной жизни обычных людей случаются события, которые дадут фору даже самому трагическому сюжету кино. Участницей одного из них стала 29-летняя Вероника (имя изменено по просьбе героини – Sputnik): когда ей было 12, ее отец совершил самоубийство. Девушка рассказала корреспонденту Sputnik о том, как тяжело переживала смерть родного человека, зачем от нее скрывали причину смерти и почему до сих пор не может его простить.
В начале разговора Вероника сразу пояснила, что решилась на разговор, чтобы поделиться своим опытом и заставить задуматься людей, у которых есть дети, что они отвечают не только за себя и не имеют права на суицид.
Трагическая смерть
– Когда отца не стало, мне было 12 лет. Сначала я не знала, что с ним произошло. Бабушка, дедушка и мама сказали мне, что он трагически погиб. Как именно, они не уточняли, а я не спрашивала.
Первое время у меня был, наверное, шок. Когда папу хоронили, я еще не осознавала, что произошло. Даже не плакала. Только на следующий день меня накрыло: я плакала, у меня были истерики, из-за этого я неделю не ходила в школу – мама посчитала, что лучше мне это время пересидеть. Нам обеим было плохо, мама не ходила на работу и несколько дней пила. Но потом взяла себя в руки, и мы начали жить почти как обычно. Только без папы. Когда я пыталась обсудить с ней его смерть, она все время уходила от разговора. Тогда я не понимала, почему.
Мама рассказала мне правду через три месяца после смерти отца. Она призналась, что отец покончил с собой, никакой "трагической гибели" не было. Родители папы тогда очень сильно разозлились на нее. Хотя мама объяснила мне, что в школе поползли слухи и ей об этом сказали на родительском собрании. Она боялась, что кто-то из детей мне расскажет правду, поэтому решила сделать это сама. Сейчас я думаю, была еще одна причина: ей хотелось с кем-то разделить горе, не сочиняя никаких историй. В школе, кстати, все вели себя очень корректно – и одноклассники, и учителя. Меня поддерживали, хотя внимания на моем горе никто не акцентировал.
Он даже не оставил записки…
– После того как я узнала, что отец совершил самоубийство, я очень сильно злилась и обижалась на него. Да, у нас в семье было не все хорошо, родители собирались разводиться, но в бизнесе у него был успех, со здоровьем все в порядке. Я до сих пор считаю, что по-настоящему неразрешимых проблем у него не было, можно было найти выход. Самое интересное, что буквально за месяц до суицида он проходил медкомиссию у психиатра, но тогда никаких отклонений у него не нашли. Я не понимала и не понимаю, почему он так поступил. Он даже не оставил записки, чтобы объяснить что-то.
У бабушки с дедушкой мой отец был единственным ребенком. Несмотря на то, что я знала правду и они были в курсе этого, они продолжали поддерживать легенду о "трагической гибели". Как-то раз, когда я пыталась заговорить об этом, бабушка зло осекла меня фразой, что это мы с мамой виноваты в его смерти. Я тогда очень серьезно восприняла это и начала винить себя. Думала, что если бы я хорошо себя вела и училась, папа не ругался бы с мамой и не умер бы. Я рассказала об этом маме, и тогда она очень сильно поссорилась с бабушкой. После этого мы вообще не общались с родителями отца больше года.
В какой-то момент, где-то через год после самоубийства папы, я начала его ненавидеть. Мне было очень плохо без него, потому что он много внимания уделял мне, мы постоянно куда-то вместе ходили, ездили, много разговаривали. Мне казалось, что он просто меня бросил. Я была разочарована, не понимала, как он, такой сильный и взрослый, мог так поступить. Сейчас я понимаю, что как раз в этот период у меня начался переходный возраст, поэтому я реагировала очень остро. Меня отвели к психологу, я даже писала письма отцу о том, что я чувствую. Спустя какое-то время стало легче. Осталась только грусть.
Не могу простить
– Сейчас мне 29 лет. У меня есть трехлетняя дочка и пятилетний сын. Бабушка и дедушка все еще живы, но они до сих пор поддерживают легенду, что папа погиб, а не покончил с собой. Наверное, им стыдно это признать перед самими собой. А может, они просто до сих пор не смирились.
Я не могу сказать, что часто езжу на кладбище. Только раза три в год – весной, осенью, и зимой – на папин день рождения. Иногда пытаюсь представить, смогла бы я совершить суицид или нет. Думаю, нет. У меня дети, я не хочу, чтобы они пережили то же, что пришлось пережить мне, чтобы они винили себя и ненавидели меня. Думаю, это безответственно – накладывать на себя руки, когда у тебя есть дети. Ты не имеешь права поступать так эгоистично.
Что бы я сказала папе сейчас, если бы могла с ним поговорить? Я иногда думаю об этом. Наверное, я бы сказала ему, что до сих пор не могу его простить, потому что так и не поняла его поступка. А еще рассказала бы ему о внуках. Возможно, тогда бы он понял, что совершил самую большую и непоправимую ошибку.
Дети горюют по-разному
Медицинский психолог Городского клинического детского психиатрического диспансера Ольга Науменкова в своей практике не раз сталкивалась с детьми, мамы или папы которых совершали суицид. Она объяснила, что обычно чувствуют такие дети и как им помочь пережить это горе.
– У взрослого человека в этой ситуации возникает плач, отчаяние, сниженное настроение, а ребенок 7-9 лет может не отреагировать вообще никак. И это основная западня, в которую попадают его близкие взрослые. Они начинают его всячески тормошить, чтобы получить ответную реакцию. А детская психика направлена на то, чтобы максимально ребенка защитить.
Если заканчивает жизнь самоубийством мама или папа, но при этом ребенок остается с любящими родственниками в привычной домашней обстановке, эти люди несут основную нагрузку и заботу о ребенке. Ребенок первое время никак не показывает горевание: он не плачет, не переживает, не ищет ушедшего родителя. Он может заплакать впервые на первом дне рождения без мамы или папы, на 1 сентября, на Новый год – во время каких-то знаковых для него событий. Тогда он начинает понимать, что это не командировка, это не понарошку, а это навсегда.
В нашей ментальности принято детям врать. Во многих белорусских семьях суицид – это табуированная тема. Это всегда достаточно драматично для семьи, и ее члены стараются всячески это скрывать. В случае суицида кого-то из родителей ребенку говорят, что он, например, уехал в командировку. Но на интуитивном эмоциональном уровне тот все равно понимает, что в семье что-то не так. Изолировать его от переживаний близких невозможно, поэтому у него получается когнитивный диссонанс: эмоционально он чувствует, что что-то плохо, а интеллектуально вроде как все происходит как обычно.
Ребенку нужно говорить правду. Он имеет право знать, каким образом ушел из жизни его родитель. Нужно рассказывать, что произошло, в доступной для него форме, исходя из его возраста. Рассказывать подробности категорически не надо, но обязательно нужно, чтобы он участвовал в ритуальных моментах. Изымание ребенка из семейной системы на это время заполняется его фантазиями, он начинает домысливать, додумывать. Детская психика очень пластичная. Мама или папа в гробу очень быстро выпадает из сознания ребенка, он не фиксируется на этом. А неучастие в ритуальных моментах достаточно драматично для него.
Нужно попытаться вызвать ребенка на разговор, чтобы понять, переживает ли он, осознал ли он, что произошло. Какое-то время ребенок может не понимать, как изменилась его жизнь, потому что о нем продолжают заботиться и он не испытывает бытового дискомфорта. В ситуации суицида родителя важно кардинально не менять отношение к ребенку. К примеру, не стоит делать из него центр вселенной, если до смерти родителя на него особо не обращали внимания. Нужно жить по новым правилам, но без крайностей.
Читайте также:
- В РУВД рассказали о том, как участковый предотвратил суицид в Минске
- Психолог: за отношения родителей и ребенка всегда отвечает взрослый
- Эксперты: как изменилось отношение общества к семейным ценностям