"Там на палубе был сделан душ с морской водой. Когда моешься, водой обливаешься, хорошо-хорошо, а как выйдешь, соль засохла, а смыть нечем…" – вспоминает Валентин Алешин о дороге домой в 1962-м. Шли с Кубы, было жарко.
А еще на обратном пути закончились сухари, пришлось срочно искать, кто из солдат умеет печь хлеб, смеется Алешин. Он как-то очень буднично, совсем без патетики вспоминает о том своем путешествии, которое для мира могло закончиться Третьей мировой.
В 1962-м Алешин был "головастиком", старшим техником расчета сборки и подготовки головной части (той самой, которая несет ядерный заряд) к боевому применению 428-го ракетного полка в Сморгони. Единственный на тот момент дивизион этого белорусского полка решено было направить на Кубу.
Противостояние США и СССР в начале 60-х обернулось Карибским кризисом: сначала появились американские ракеты в Турции, в ответ осенью 1962-го Советский Союз начал тайную переброску своих ракет на Кубу. На Острове свободы к тому времени случилась революция, и новый лидер Фидель Кастро отчаянно искал поддержки Москвы… Ракетное противостояние могло закончиться глобальной ядерной войной…
О том, почему белорусский дивизион направили на Кубу и почему доплыть до острова смогли единицы, Sputnik расспросил участников тех событий, которые до сих пор живут в Сморгони.
Никто ничего не говорил…
Началось с того, что приехал инспектор и начал учить работе в полевых условиях, вспоминает Алешин. До того они знали, как обслуживать ядерные боеприпасы только в своих стационарных сооружениях.
"Нас снабдили машинами: машины-хранилища, машинно-сборочный зал. И мы начали работать. При этом нам никто ничего не говорил. Потом прибыл еще какой-то начальник и говорит: "Вы будете участвовать в учениях министра обороны с выездом в другой район". Принял у нас зачет и уехал… Сказал только ждать команду, чтобы убыть", – вспоминает Алешин.
Команда "грузиться" поступила в сентябре 1962-го. Причем отправляли только личный состав, технику и ракеты сказали не брать… Из оружия – пистолет в кармане. Куда едут, опять не сказали. Привезли в украинский Глухов…
Здесь дивизион Сморгонского полка и представителей РТБ, ремонтно-технической базы, где служил Алешин, и укомплектовали техникой. Везли все: от спецтехники до бомбоубежищ, ограждений, бетонных столбов, продовольствия. Получилось эшелонов 17-19, вспоминает Вячеслав Бобков. В 1962-м он был оператором пуска ракет, то есть тем самым человеком, который в боевых условиях нажимал бы на "кнопку".
"Мы самыми последними загрузились и поехали. Приехали в Балтийск, а там уже стояло пять кораблей. Один гражданский "Николаевск" – на нем поехали госпиталь, штаб полка и РТБ… и сухогрузы. Мы всех загрузили. И наша 4-я батарея пошла на последнем корабле", – вспоминает Бобков.
"Когда нас грузили, у трапа стояли таможенник и пограничники и отбирали у нас документы. На теплоход садились еще в форме. Чемоданы нагружены. Нам же сказали, чтобы с собой были и сапоги, и шинели, и плащ-накидка… Все как на учениях. Два полных чемодана, и еще матрас. Но погрузились без документов. Как никто", – рассказывает Алешин.
Еще один сухогруз со сморгонскими командировочными уходил из Николаева. Везли компоненты топлива…
"Десять цистерн в трюме и восемь на палубе. Из Николаева зашли в Одессу, из Одессы через Черное море – в Босфор. Потом Дарданеллы, Эгейское море, Мраморное, Средиземное… Вышли в Атлантический океан. И тогда капитан корабля собрал нас и говорит: идем на Кубу. До этого никто ничего не знал", – рассказывает начальник отделения заправки 428-го ракетного полка Геннадий Мельников.
Почему 428-й…
Операция по переброске ядерных ракет на Кубу называлась "Анадырь". Таким образом советское командование пыталось сбить с толку оппонентов. Отсюда и легенда про учения, которую доводили командировочным, в некоторых частях открытым текстом говорили о Чукотке…
Первые советские корабли пришли на Кубу в начале августа, а 8 сентября в Гаване была разгружена первая партия баллистических ракет средней дальности, вторая партия прибыла 16 сентября. Дивизионы развернули на западе острова возле деревни Сан-Кристобаль и в центре Кубы у порта Касильда. К Касильде шел и сморгонский дивизион.
Советский союз планировал поставить на Кубу, среди прочего, около 40 ракет Р-12 и Р-14. 428-й ракетный полк был единственным на территории Беларуси, на вооружении которого стояли более мощные Р-14.
"У Р-12 дальность была 2000-2200 километров, а у наших дальность была 4,5, при определенных условиях даже до 5 тысяч. А там нужно было пару дивизионов, чтобы достать США не только возле Кубы, но и подальше. Поэтому туда и отправили наш сборный полк", – поясняют участники экспедиции из Сморгони.
Полк из двух дивизионов – белорусского из Сморгони и украинского из Глухова – сформировали специально для участия в этой операции. Украинцы со своими Р-14 успели выгрузиться и развернуться на Кубе. Белорусы – только частично…
И тут мы разворачиваемся на 180 градусов…
Сморгонские "головастики" шли на Кубу, можно сказать, в королевских условиях – их взяли на борт пассажирского теплохода. Он был перегружен, но по крайней мере спали в каютах.
"Каюты были на двоих, но нас поселили туда вчетвером. Спали по очереди. Двое – на кроватях, один – на полу, второй – на диванчике. И как ступили на корабль, поступил приказ: всем переодеться в гражданское. И мы все переоделись", – вспоминает Алешин.
Тем, кто ехал в сухогрузах, пришлось сложнее. Спальные места им оборудовали в твиндеках – межпалубных пространствах. В одних твиндеках находились ракеты и грузы, в других – люди.
"Были сколочены двухъярусные нары. И все – и солдаты, и офицеры – спали там. Посередине натянули экран и показывали фильмы. С утра до вечера, потому что на палубу нельзя. А сходить, извините, по нужде тоже надо. Выпускали только по одному…. И вот представьте себе, когда внутри находятся 50-70 человек и выпускают только по одному… В общем, на этих нарах и ели, и пили, и спали", – вспоминает Вячеслав Бобков. Он плыл как раз на таком сухогрузе.
Те, кто ушел вперед, потом рассказывали Бобкову о том, как дико нагревались борта в Атлантике, как люди в буквальном смысле сходили с ума от жары. Так же по одному выходили на палубу, чтобы облиться водой.
"Откроешь брандспойт, смыл палубу, и назад. По много человек на палубу не выпускали. Один-два, максиму три… А так целый день фильмы-фильмы-фильмы. Но я-то меньше их пострадал, так как плыл самым последним", – рассказывает участник экспедиции.
Вячеслав Васильевич успел доплыть до Великобритании. В районе 10 утра услышал по радио о том, что Куба в блокаде.
"И смотрим, что наш "Кассимов" разворачивается на 180 градусов – прямо видно... Только же прошли пролив между Францией и Англией, развернулись – и назад. Мы: "В чем дело?!" А нам кто-то из служащих корабля говорит: "Наверное, не пустили через пролив, пойдем в обход". А мы вместо того, чтобы в обход Англии, потопали обратно…" – вспоминает Бобков.
Не доплыли до Кубы и заправщики. Новость о блокаде острова застала сухогруз, который вез компоненты топлива для Р-14 сморгонского дивизиона, в Атлантическом океане. Успели только пройти Азорские острова… Капитан собрал команду и сказал: "Идем домой".
Решение о блокаде США приняли 20 октября. Накануне американский самолет-разведчик в очередной раз рассмотрел несколько смонтированных ракетных позиций у северного побережья Кубы и дивизион крылатых ракет, нацеленных на Флориду.
Официально блокаду назвали "карантином". Потому что полноценная блокада, согласно международному праву, могла быть расценена как военный акт. А карантин предполагал не полное прекращение морского сообщения, а только препятствие поставкам вооружений. Было решено, что "карантин" начнет действовать с 10 утра 24 октября.
Сигареты-песо
Как минимум два судна со сморгонскими ракетчиками сумели добраться до Кубы: сухогруз "Физик Курчатов" и теплоход "Николаевск". Хотя из-за блокады до порта назначения "Николаевск" не дошел, разгружались в первом попавшемся.
"Даже портом его назвать сложно – пирс. С одной стороны стоял чехословацкий сухогруз. Там еще моряки на палубе пиво пили… А без лоцмана туда зайти было нельзя – пролив узкий. И только когда прибыл лоцман, нас с трудом провели: корабль разворачивается и кормой чуть ли не цепляет берег. Еле загнали", – вспоминает Валентин Алешин.
На место дислокации ехали через пол-острова. Приехали, начали обустраиваться: окопы, заграждения, палатки.
"Машины мы загнали, поставили, но ракет-то у нас не было. Только машины, и как будто головные части тоже уже были на Кубе. Помню, нам в штабе сказали: будем готовиться получать головные части, но где их хранить, пока не известно. Вот мы и готовились получать головные части. Лагерь сделали – палатки, караул, наряд, кухня – все как положено. Все по уставу", – рассказывает ветеран.
На Кубе провели недели две. Воды не было – мылись и стирали в ямах, в которых после дождя скапливалась вода. Кормились своим привезенным, супы варили из сушеных овощей. Из местной экзотики вспомнили только лимоны и кокосы. Еще колу в забегаловке в порту, когда уже грузились домой. Куба удивила неспящими ночью городами и жуткой беднотой.
"Город проедешь, и там начинаются лачужки. Даже окна нет, вместо окна выемки, и рядом коровы пасутся … а еще однажды нас возили в Тринидад для знакомства. Так там для нас что интересно было – пацанва, которая за нами бегала, за брюки дергала и все время говорила: "Сигареты -песо, сигареты-песо". Наши же добрые люди, вот и угощали сигаретой. А песо не было. Нам всего-то дали по 25 песо", – вспоминает Алешин.
На память из той поездки, говорит, привез только "караколь" – ракушку-улитку и пару фотографий.
Мы шли на войну, а про нас никто не знает
Обратно ракеты везли уже открыто, крепили к бортам судов, чтобы американцы видели – Советский Союз вывозит оружие с Кубы. Алешин это видел собственными глазами, домой плыл уже не на теплоходе, а на сухогрузе.
"Когда вышли в Карибское моря, под утро, помню, нас догнал американский военный корабль, начал сигналить. Я-то сигналов не понимаю, но мне потом объяснили, что они сигналили: покажите, что вы действительно везете ракеты. И вот, помню, наши солдаты лезли на тележки, открывали чехлы… Американцы посмотрели, просигналили и ушли", – вспоминает ветеран.
Из кубинского порта вышли 6 ноября, а 7-го прямо на борту своими силами собрали концерт и отпраздновали День Октябрьской революции. Вернулись не в Балтийск, а уже в Николаев. Первое яркое воспоминание от родной земли – украинский борщ. А дальше были годы службы в Сморгони и строжайший запрет на разговоры о той поездке.
"Мы шли на войну. Военное положение было объявлено, самолеты нас облетали, корабли сопровождали, но нас почему-то не считают участниками боевых действий. Про нас вообще никто не знал, пока был Советский Союз", – говорит Валентин Алешин.
Они считают, что свою миссию тогда выполнили – не допустили войны.
"Ведь самое главное – без крови обошлось. Эти люди не допустили развязывания Третьей мировой войны. Но сколько я ни писал, ни обращался, а они до сих пор не являются ни участниками боевых действий, ни воинами-интернационалистами. Про них просто забыли", – говорит председатель Сморгонской районной организации Белорусского союза офицеров Геннадий Гайворонцев.
Им до сих пор обидно, что об их секретной миссии не вспоминают, обидно за размеры пенсий, несопоставимые, на их взгляд, с той ответственностью, которую на них возложили.
"Мы же в 1968 году, когда случились события в Чехословакии, пристыковали головы. Подходили к сооружению, где хранились ракеты, открывали его… Дозиметр вносишь, и пошло щелкать "ту-ту-ту-ту-ту". Все вроде в норме, согласно показателям, но фонило все время. И вот мы, офицеры, выйдем покурить, и тут же все солдаты из сооружения выбегают. "Вы, – говорит, – уходите, а мы что, должны здесь быть?!" И так всю жизнь. Знали, с чем работаем. И вот получилось, что человека, который гайки крутит на тракторе, почти приравняли по пенсии и прочему к нам. Обидно", – вздыхает Вячеслав Бобков.
Единственную награду за участие в той операции они получили семь лет назад – к годовщине Карибского кризиса правительство Кубы отметило участников тех событий памятными медалями. Это все.
Этим летом, в день 75-летия освобождения Сморгони от немецко-фашистских захватчиков, в городе открыли памятный знак воинам-ракетчикам. Основную часть средств на памятник дал сын первого командира 32-й ракетной дивизии, в состав которой входил 428-й полк, Вячеслава Фронтова. Остальные деньги ветераны-пенсионеры собирали сами.
P.S.
Перед тем как попрощаться, Геннадий Гайворонцев все-таки решился и попросил о помощи. Памятник, говорит, осилили, но на благоустройство территории вокруг средств не осталось. Снова обращаться к своим ветеранам за помощью ему бы не хотелось… Надеется на спонсоров. По его словам, для завершения проекта надо 6 тысяч белорусских рублей.
