Владимир Якунин, специально для Sputnik.
Мировой системный кризис генерирует риски, при которых система мировой политики и глобальная экономика стали неустойчивыми, происходит разрушение старых и создание новых институтов.
Если еще десять лет тому назад прогнозы Мирового общественного форума "Диалог цивилизаций" о системном кризисе существующей модели глобализации игнорировались западным экспертным сообществом, политиками и ведущими обозревателями, то сегодня уже такие признанные величины, как нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц публично говорят о "конце неолиберального консенсуса". В этом смысле противостояние между Россией и Западом можно рассматривать только лишь как иллюстрацию или эпизод, кризисные явления этим не ограничатся. Мы видим геополитические изменения в Европе: от миграционного кризиса и Брексита, сложностей в переговорах с США по Трансатлантическому партнерству до резкого роста популярности крайне правых партий в Европе. Кризисные явления нарастают и в самих США, если судить по реалиям американской предвыборной кампании.
Естественной реакцией на системный кризис стал серьезный дискурс в экспертном сообществе и политических элитах о путях реальной, а не косметической модернизации существующей модели глобального развития с традиционным американским доминированием. В этом смысле перспективными могут оказаться высказываемые некоторыми аналитиками идеи возврата к дееспособному национальному государству при неизбежной региональной интеграции, основанной на учете цивилизационных особенностей стран-участниц, близости уровней их экономического и политического развития и равенства при принятии ключевых решений. Представляется, что именно такие объединения смогли бы более эффективно использовать имеющиеся в их распоряжении ресурсы для солидарного и взаимовыгодного развития, проводить согласованную линию во внешней политике, противостоять попыткам давления со стороны ТНК или других государств и, как мы теперь видим в случае с Великобританией — наднациональной бюрократии. Индивидуальный потенциал многих государств уже сейчас недостаточен для ответа на нынешние угрозы: демографические и экономические балансы изменились, теперь даже сильные страны ЕС не всегда являются главными игроками на мировом уровне.
Так, например, в "двадцатке" самых населенных государств мира по состоянию на 2015 год оказалась только одна европейская страна (помимо России) — это Германия. Перед государствами встает выбор: играть в одиночку или вступать в региональные интеграционные проекты?
В этой связи вновь возрастает значение неблокового мышления. Нейтральные страны, такие как Австрия, начинают играть все возрастающую роль, выступая коммуникационными мостами между Востоком и Западом. Этот процесс встречает активное сопротивление, о чем свидетельствуют, например, высказывания некоторых официальных лиц о возможном включении в НАТО Финляндии, которая столько выиграла во взаимоотношениях с СССР, а в нынешних условиях — с Россией, благодаря именно своему неблоковому статусу.
Все азиатские государства на постсоветском пространстве прошли и проходят сложнейшие системные преобразования и находятся в мощной зоне нестабильности. Негативных факторов много: от смены поколений политических элит до пресловутой незавершенности институционального строительства, в том числе в части строительства гражданской нации и ее самоидентификации. В условиях, в том числе, мощного внешнего давления радикальных террористических группировок, а иногда и открытого вооруженного вмешательства эти государства отстаивают свою целостность и право на самостоятельный выбор путей социально-экономического развития.
В таких условиях интеграционные тенденции нарастают. Это видно и на примере развития проектов ШОС, ЕАЭС, БРИКС и других. Тем не менее, и здесь, к сожалению, есть чему поучиться, в том числе на своих и чужих ошибках. Так, например, для России очевидной является демонстрация взвешенного подхода к определению соотношения европейского вектора во внешней политике (который, как выяснилось, находится под сильным влиянием трансатлантических факторов), и азиатского, который, в зависимости от устремлений, активности и разумности, может стать не альтернативой, а новой платформой для интеграции на всем евроазиатском континенте. Сейчас отмечается очень сильное встречное движение со стороны азиатских стран, в первую очередь — Китая. Это движение заслуживает не только позитивного отношения, но и практической поддержки. Очень важно в этом нарастающем сотрудничестве исключить проявления рудиментов старого имперского сознания и выработать инклюзивную, солидарную форму, чтобы стать не просто участниками интеграционных проектов, но и их соавторами. Такая политика требует нового подхода, в том числе — серьезного анализа, новой генерации политической мысли и профессиональных политологов нового типа.
Вот почему в настоящее время мы концентрируем внимание на научно-образовательном обеспечении государственной политики и управления. Например, в МГУ им. М. В. Ломоносова, где реализуется программа повышения качества политологического образования в сотрудничестве с ведущими западными и азиатскими университетами.
Отмечу также, что совместные российско-китайские проекты в рамках программ Мирового общественного форума "Диалог цивилизаций" в области экспертно-научных обменов получили высокую оценку на уровне руководства России и Китая.
В такие проекты мы с радостью готовы принять представителей и белорусской экспертной среды: как людям общей истории и культуры, нам нужно вместе вырабатывать проекты будущего в этом сложном мире.
Помимо проектов в гуманитарной сфере, важно обратить внимание и на "материальные" точки роста: здесь я имею в виду инфраструктурные проекты в широком смысле. Китай уже сделал большой шаг, предложив инициативу "Один пояс — один путь". При участии Китая, России, Индии и других стран создан Азиатский банк инфраструктурных инвестиций с капиталом 50 миллиардов долларов. Применительно к евро-азиатскому сотрудничеству в России и Казахстане предложены свои инициативы, рассчитанные не на получение краткосрочной выгоды, а на солидарное развитие на десятилетия вперед. Среди таких "равновеликих" китайской инициативе мы видим российский проект Транс-евроазиатского пояса "Развитие" (ТЕПР), который, как и китайский "Шелковый путь", может иметь множество маршрутов, и, по мнению лидеров Китая и России, оба проекта являются не конкурирующими, но взаимно дополняющими друг друга. Одно из таких ответвлений — это сухопутный коридор из Евразии в Северную Америку через Берингов пролив. Этот проект, при всей его кажущейся футуристичности, имеет уже свою историю разработки, проявленный и подтвержденный интерес с российской и американской стороны, а теперь уже — и из других стран. Среди новых перспективных инициатив стоит выделить проект Экономического коридора "Россия-Китай-Монголия", для обеспечения работы которого создается совместный центр инвестиционного проектирования.
Особенность этих и ряда других интеграционных проектов в том, что, как было отмечено выше, они не являются взаимоисключающими, а следовательно снижают риск возникновения и развития конфликтов в регионе. Излишне говорить, что они способны не только изменить транспортно-логистические маршруты, но стать экономической основой для новой или новых моделей глобального солидарного и равноправного развития государств.
