Елена Васильева, Sputnik.
Накануне Дня гражданской авиации, который празднуется сегодня, корреспонденты Sputnik слетали в кабине пилота в Москву и выяснили, что романтичнее — Boeing или легендарный Ан-2, а еще — слышат ли пилоты аплодисменты пассажиров в салоне.
Я так хотел летать
Пока вы проходите регистрацию, панически ищете то нужный гейт, то Chanel Chance в дьюти-фри, командир воздушного судна Виктор Казимирович Броновицкий уже провел внешний осмотр фюзеляжа — корпуса самолета, проверил, нет ли в нем видимых повреждений или течи.
По специальному сигналу второй пилот Леонид Викторович Карчевский включает фары, гидравлические системы, чтобы Виктор Казимирович мог осмотреть самолет, и когда внешний осмотр окончен, командир судна поднимается на борт.
"Все мальчишки в приморских городах хотят быть моряками, стремятся к такой романтике. Беларусь не имеет своего выхода к морю, но у нее есть прекрасное небо. Мы с Леней решили быть летчиками. Мой отец был военным, мы летали в отпуск из Сибири на самолете, и я заболел авиацией. Когда смотрел в иллюминатор, когда видел эти крошечные машинки, леса, поля, озера и реки, понял, что всю жизнь буду добиваться этой самой лучшей в мире профессии. Всю жизнь здесь и работаю", — рассказал первый пилот.
Его коллега Леонид Карчевский — второй пилот, но и он за штурвалом уже больше тридцати лет. Был командиром воздушного судна, ушел на пенсию, поработал в аэродромной службе, но не смог жить без неба — и вернулся за штурвал.
"Я — из глубокой белорусской деревни под Радошковичами, все детство мечтал быть летчиком. Поработал автокрановщиком, отслужил в армии, прошел там огонь, воду и медные трубы, побывал даже в милиции — и с третьего раза поступил в летное училище, так мечтал об этом. До меня летчиков в роду не было, я был обычный парень из деревни", — вспоминал второй пилот Леонид Викторович.
Здесь звезды горят совсем иначе
Сегодня пилоты управляют Boeing, за спиной у них на рейсе, в который летчики отправятся вместе с корреспондентами Sputnik, — сто тридцать человек. И все же с той же любовью, с которой они сейчас проверяют системы работы Boeing, пилоты вспоминают и свой первый полет на одномоторном Ан-2, и рейсы на легендарном Ту-134.
"Конечно, приятнее управлять большим лайнером — это другие скорости, высоты, другая география. Но принципиального значения для меня никогда не имело, на каком самолете летать, главное было — летать. Каждый летательный аппарат — и вертолет, и самолет — по-своему прекрасен. Вы не представляете, какие рассветы, закаты мы видим из кабины, как иначе здесь светят звезды — на земле воздух насыщен микрозагрязнениями, и таких звезд не увидишь. А здесь часто можно наблюдать даже звездопады", — объясняется Виктор Казимирович в любви к авиации.
"Тушку" до сих пор вспоминаем с ностальгией
Его коллега Леонид Викторович вспоминает, что во времена их молодости пилоты мечтать не могли о том, чтобы сразу сесть за штурвал лайнера.
"Когда мне было двадцать пять, я радовался, что на Ан-2 поля опыляю. Мы и мечтать не могли о Ту-124, тем более — о "Боинге". Чтобы попасть за штурвал большого самолета, нужно было пройти через сложнейший отбор или иметь большой блат в Минске. Мы с Витей, деревенские, мечтали хотя бы на Ан-2 летать в родной Беларуси, а кидали нас по всему миру. А уж когда мы оба сели командирами "Тушек"! Мы сейчас "Тушку" вспоминаем с такой ностальгией!.." — поделился Леонид с корреспондентом Sputnik.
Оба пилота признались, что не удержались и сфотографировали ту самую "Тушку", которая при них заходила на посадку. Легендарный самолет все узнают по звуку — этот советский пассажирский самолет, пожалуй, один из самых "громких" в истории авиации.
"Когда я на "Тушке" в Брно рулил, непуганые чешские зайцы запрыгивали на крыши пятиэтажек, все знали, рулила "Тушка", — смеется Леонид.
Check! Check!
"А теперь мы сели на Boenig; конечно, это классный самолет, и мне он нравится, но когда мне было 25, мне нравился Ан-2. Да мы и на тренировочном "Як-18", который, считай, мотоцикл, такой высший пилотаж крутили! Ничего не боялись — деревенские хлопцы! Ходили над полем, едва земли не касаясь, девочки-курсантки пригибались! А сейчас я люблю Boenig, люблю слышать, как после посадки пассажиры тебе аплодируют, и понимаешь, что ты, дедушка Леня, еще нужен", — после воодушевляющего монолога второй пилот Леонид Викторович приступает к предполетной подготовке.
"Check! Check!" — пилоты согласно инструкции проверяют работу всех систем судна, вносят в бортовой компьютер взлетную массу — шестьдесят пять тонн, получают актуальный прогноз погоды — он может меняться даже каждую минуту.
Происходящее в кабине пилота стороннему наблюдателю кажется неким магическим ритуалом, требующим от человека за штурвалом определенных сверхспособностей — сверхвнимания по крайней мере. И вот корреспондент Sputnik уже в двух шагах от того, чтобы стать адептом карго-культа, культа самолетов, который зародился среди туземцев тихоокеанских островов. На самолетах туда привозили настоящие сокровища — фонарики, зажигалки и даже — чудо! — банки с джемом, за что самолет почитался как божественная железная птица.
Самолет для большинства пассажиров все та же железная птица, внутри которой всякого, совершившего необходимый ритуал регистрации на рейс, одаривают определенными благами — сэндвичем, чаем с лимоном и, главное, видом из иллюминатора, с которым не сравнится ни одна обзорная площадка мира. Тем временем за дверью в кабину пилота творится техномагия.
"Теперь пройдем процедуру light test — проверяем, все ли лампочки горят. Не дай Бог в полете что-то откажет — сработает лампочка, тогда будем реагировать. А вы хоть летать не боитесь?" — вдруг уточнил командир судна.
"Нет", — солгала корреспондент Sputnik.
Переведите свои телефоны в авиарежим
"И я свой телефончик в авиарежим переведу. Ну что, все на борту? Девочки сейчас ответят нам, что двери закрыты и проверены, и будем взлетать", — первый номер отряда бортпроводников подтверждает командиру, что все сто тридцать человек готовы к отправке, и пилот желает пассажирам хорошего полета.
Первый пилот нажимает в кабине кнопку "пристегните ремни", оба пилота тоже пристегиваются — "летчики всегда пристегиваются".
"Все для запуска свободно", — сообщает диспетчер, и самолет выруливает на взлетную полосу.
"Только что мы приняли схемы выхода из аэропорта — все на английском языке, как и в любом аэропорте мира, разговаривать на русском или белорусском запрещено. Итак, мы на полосе, на исполнительном старте", — пояснили пилоты, и в дальнейшем разговаривали уже друг с другом и диспетчерами.
На мониторах высвечивалось, над какими аэропортами пролетает самолет, какие еще судна летят недалеко от него. Если бы два борта критично сблизились друг с другом, сирена в кабине и диспетчеры немедленно дали бы об этом знать. Над облаками было солнечно, не в пример Москве, в которой ожидалось всего три градуса тепла.
"Этими рычажками мы регулируем температуру у себя в кабине и у вас в салоне. Давайте подогреем салон", — побеспокоился о пассажирах Леонид Викторович.
Летчик никогда не пожалеет, что он летчик
У пилотов уже больше четырнадцати тысяч часов налета, и все равно у каждого есть памятные вылеты. Для Виктора Броневицкого это — первый полет в училище на Як-18, первый самостоятельный полет на АН-2 — тоже в училище, выпускной полет, первый полет вторым пилотом на Ту-134.
"Я тогда полетел в Сочи — это тоже незабываемо. А есть незабываемые полеты, которые связаны с неприятными моментами — когда нужно было срочно принимать решения, связанные со сложными метеоусловиями, например, такие были у каждого пилота, но о них умалчивают. Профессия предполагает, что сложности могут возникнуть в любом полете. Но, думаю, ни один летчик ни разу не пожалел, что он летчик. Не ищи другой профессии, если ты молод и силен", — уверен Виктор Казимирович.
"И не девочка", — предположила корреспондент Sputnik.
"Ну почему же, у нас и летчица есть! Тоже хороший пилот", — заверил экипаж.
Впрочем, как бы непринужденно пилоты ни вносили данные о полете в бортовой компьютер, как бы спокойно ни рассказывали о борьбе со сложной погодой, легкость эта видимая.
"Мой сын, тоже представитель авиакомпании, сказал: я не хочу в пилоты. Мы летаем и днем, и ночью, и в грозу — это сейчас погода хорошая, а ночью все не так. Например, рейс в Алма-Аты и назад длится десять часов! А нас в кабине только двое! Даже молодые устают на этом пути. Но честно скажу: есть удовлетворение, как шел когда-то из деревни в летчики с верой в авиацию, так и до сих пор получаю удовлетворение от своей работы. Белые усы и седина — это ерунда, мы были такими же красивыми, как и вы! Ты чувствуешь, что ты нужен. Ты доволен. И пенсия у тебя максимальная", — смеется Леонид Викторович.
Здравствуйте, опознано
"Москва контроль, здравствуйте, опознано", — сообщил диспетчер.
Совсем скоро показалась взлетная полоса аэропорта Домодедово, выполненная в традициях худших российских дорог, но и на нее пилоты смогли приземлиться так мягко, что пассажиры зааплодировали.
"Мы любим летать на Москву, а немцы этого маршрута боятся — пилотам Lufthansa дают несколько недель отдыха после этого маршрута", — рассказали пилоты, когда пассажиры уже выходили из салона и благодарили бортпроводников за перелет.
"Пассажиры иногда просят сфотографироваться — соглашаемся. Когда я поступал в училище в первый раз, комиссия не пустила меня летать — устроился водителем на аэродром Минск-1. И когда я подвозил грузы, почту к самолетам и видел летчика в кабине — форточка приоткрыта, солнышко светит, лето — так хотел на его место", — вспомнил Виктор и заверил — не был бы пилотом, тоже рвался бы фотографироваться с экипажем.
"Повторил бы все — как с женой, так и с авиацией. В работе было не всегда легко — как мы порой тяжело шли! Но мы остались верными себе и авиации, больше нам ничего не было нужно", — заверил Леонид Викторович.
"Если бы можно было открутить жизнь назад, не выбрал бы другой профессии", — подтвердил Виктор Казимирович, и корреспондент Sputnik не выдержал и тоже попросил фото с экипажем на память.
