Дина Рубина встретилась со своими читателями в Юрмале. На творческом вечере одной из самых известных современных писательниц было многолюдно. Она читала отрывки из своих произведений, отвечала на вопросы читателей и подписывала книги.
Дина Рубина — автор книг "На Верхней Масловке", "Белая голубка Кордовы", "Почерк Леонардо", "Синдром Петрушки", "Русская канарейка" и многих других, одна из самых читаемых писательниц России, да и Латвии тоже. Живет в Израиле с конца 90-х.
На большинство записок писательница отвечала с юмором и иронией. Но на некоторые вопросы — вполне серьезно. Корреспондент Sputnik Латвия записал некоторые из них.
Об Украине и "напряженных территориях"
— Я недавно проехалась по Украине: была в Одессе, Днепропетровске, Киеве, Харькове. Причем Харьков для меня город особенный. Мой папа оттуда. И конечно, это сейчас напряженная территория. А где сейчас в мире не напряженная территория? Разве что в Юрмале. И то мне уже рассказали, что и тут есть вопросы по поводу национальной самоидентификации. И это несмотря на то, что я этой темы избегала. Но это все время звучало — национальная самоидентификация. Я довольно много думала над этим.
О родном Ташкенте
— Я выросла в Ташкенте. В нашей школе учились узбеки, таджики, киргизы, казахи, русские, украинцы, немцы, высланные из Поволжья, татары двух видов (казанские и крымские), евреи трех видов (бухарские, ашкеназские и крымчаки), уйгуры, корейцы… И мы никогда не мерили — кто хуже, а кто лучше. Всегда все были не хуже тебя, и ты знал, что и ты не хуже остальных.
Конечно, были предпочтения у наших бабушек и дедушек. Был случай на Кажгарке, это такой вавилонский район Ташкента, где жили в основном эвакуированные одесситы. Там же жили мои бабка с дедом. Помню, мы полезли с приятелем чинить какую-то телевизионную антенну. Бабушка вышла и закричала: "Диночка! Этот мальчик еврей?" "Нет, бабушка!" "Все равно я не хочу, чтоб он разбился!" Но это была бабушка. А вообще-то нас национальные проблемы совсем не волновали.
О национальном вопросе
— Это действительно очень тяжелый вопрос, надо обладать широтой взглядов и умом, чтобы понимать, что в любом народе есть невероятные вершины и невероятные падения. Я вспоминаю очень красивую женщину — статную, видную, она ходила в таком балахоне по Коктебелю, в конце 80-х годов. Она была армянка и ходила со списком великих армян, в котором были: Шекспир, Достоевский, Наполеон, Толстой, и так далее.
Об Одессе и одесситах
— Я нахожусь под огромнейшим впечатлением от Одессы. Из нее люди уезжают, и при этом там не меняется ощущение совершенно особенного населения. Я выросла среди этих людей, ведь множество одесситов жило в Ташкенте. И сейчас я живу среди этих людей. Потому что их теперь много и в Иерусалиме. Выходишь на улицу Яффо, и одна кричит другой на другой конец: "Как вам нравится тот Арнольд?" "Что, он опять в новом костюме?" "Какой костюм? В пятницу похоронили". "Так что вы спрашиваете, или он мне нравится?" "Но как вы оцениваете поступок?" И так на каждом шагу.
Как рождается замысел
— На него все липнет, как металлическая стружка к магниту. Замысел становится основополагающей идеей, на которую липнет все: лицо в поезде, какая-то книжка с полки в ближайшем магазине… Это целый процесс.
Об экранизациях собственных книг
— Автору нельзя задавать такие вопросы. Или убивать до премьеры. И просто пожалеть. У меня много экранизаций, я человек, измученный нарзаном, мне удалось много чего пережить, в частности, шесть экранизаций. Сейчас ведутся переговоры по поводу "Белой голубки Кордобы" с Голливудом и с американской киностудией по поводу рассказа "Адам и Мирьям".
Я человек политкорректный, и когда меня пригласили выступить перед фильмом "Синдром Петрушки" в Хайфе, я сказала, что кинематограф — совсем другой вид искусства. И что литературное произведение, перенесенное на полотно — это нечто иное. Я всегда говорю так, как надо. Но на премьеру не остаюсь. Сажусь в машину и уезжаю. Очень трудно писателю пережить экранизацию, даже когда играют такие гениальные актеры как Женя Миронов и Чулпан Хаматова. Они гениальны. Но ты же рождаешь своих актеров, ты их выращиваешь, создаешь, и они имеют совершенно другое лицо.
Про рассказы о любви
— Дима Быков попросил меня написать рассказ о любви. Я вспомнила рассказ моей мамы о своей подруге юности и написала. А потом опять как на магнит стали налипать новые истории и ситуации, и получился цикл рассказов под названием "Несколько торопливых слов о любви". Там грустные рассказы. Потому что жизнь любит счастливые браки и счастливые истории любви, а литература их не любит.
